Джордж Сорос - Кризис мирового капитализма
Рефлексивность не является широко принятой концепцией, по крайней мере большинством, и одного предложения явно недостаточно, чтобы объяснить все, что эта концепция подразумевает. Объяснению этой концепции будет посвящена первая часть книги. Во второй части я буду использовать эти концептуальные положения, чтобы прийти к ряду практических заключений о состоянии финансовых рынков, мировой экономике и о таких более широких проблемах, как международная политика, общественное единство и нестабильность системы мирового капитализма в целом.
Вторая линия моих доводов является более сложной, в силу этого ее сложнее суммировать. Я полагаю, что несовершенства рыночного механизма бледнеют по сравнению с недостатками того, что я называю нерыночным сектором общества. Когда я говорю о нерыночном секторе, я имею в виду коллективные интересы общества, общественные ценности, которые не находят своего выражения в рынках. Находятся люди, которые ставят под сомнение само существование коллективных интересов как таковых. Общество, утверждают они, состоит из отдельных людей, и их интересы находят наилучшее выражение через решения, которые они принимают как участники рынка. Например, если они чувствуют склонность к филантропии, они могут выразить это, отдав другим определенную сумму денег. Таким образом, все можно свести к денежным ценностям.
Вряд ли надо говорить, что такая точка зрения ошибочна. Да, есть вопросы, которые мы можем решить индивидуально, но есть и другие вопросы, которые могут быть решены только коллективно. В качестве участника рынка я пытаюсь максимально увеличить свои прибыли. Будучи гражданином, я думаю об общественных ценностях: о мире, справедливости, свободе и так далее. Я не могу выразить эти ценности, будучи участником рынка. Предположим, что правила, регулирующие финансовые рынки, должны быть изменены. Я не могу изменить их в одностороннем порядке. Если я введу эти правила по отношению к себе, но не по отношению к другим, это повлияет на мои собственные показатели деятельности на рынке, но это не окажет никакого влияния на то, что происходит на рынках, поскольку не предполагается, что какой-либо один участник рынка вообще может влиять на результат.
Мы должны провести четкое разграничение между созданием правил и игрой по этим правилам. Создание правил подразумевает коллективные решения, или политику. Игра по правилам подразумевает индивидуальные решения, или поведение на рынке. К сожалению, это различие редко соблюдается. Люди в большинстве своем, похоже, голосуют бумажниками, они лоббируют законодателей, которые отвечают их личным интересам. Еще хуже, что избранные представители также часто ставят свои личные интересы выше общественных. Вместо того чтобы отстаивать подлинные ценности, политические лидеры стремятся быть избранными любой ценой и под лозунгом господствующей идеологии рыночного фундаментализма, или неограниченного индивидуализма. Такое поведение считается естественной, рациональной и даже, возможно, желательной манерой поведения политиков. Такое отношение к политике подрывает постулат, на котором был построен принцип представительной демократии. Противоречие между личными и общественными интересами политиков, конечно же, всегда существовало, но оно было значительно усилено господствующими позициями, которые ставят успех, измеряемый деньгами, выше таких подлинных ценностей, как честность. Таким образом, процесс коллективного принятия решений рефлексивным образом усилил мотив получения личной прибыли и падение общественной эффективности. Превращение корысти и эгоизма в моральный принцип коррумпировало политику, и неспособность политики стала самым сильным аргументом в пользу предоставления рынкам ее большей свободы. функции, которые не могут и не должны определяться только лишь рыночными силами, включают многие из самых важных явлений жизни человека, начиная с моральных ценностей и заканчивая семейными отношениями, эстетическими и интеллектуальными достижениями. В то же время рыночный фундаментализм постоянно пытается увеличить свое влияние на эти сферы в форме идеологического империализма. В соответствии с рыночным фундаментализмом вся общественная деятельность, и человеческие отношения в том числе, должны рассматриваться как деловые, основанные на договорах отношения, и сводиться к общему знаменателю – деньгам. Деятельность должна регулироваться, насколько это возможно, самым навязчивым способом – невидимой рукой конкуренции, ведущей к увеличению прибылей. Вторжения рыночной идеологии в области, столь далекие от коммерции и экономики, разрушают и деморализуют общество. Но рыночный фундаментализм стал настолько мощным и влиятельным, что любые политические силы, осмеливающиеся противостоять ему, клеймятся как сентиментальные, нелогичные и наивные.
Истина при этом заключается в том, что сам рыночный фундаментализм – наивен и нелогичен. Даже если мы отложим в сторону более существенные моральные и этические вопросы и сконцентрируемся только на экономических проблемах, идеология рыночного фундаментализма и здесь окажется глубоко и безнадежно ошибочной. Иными словами, рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопросах, вызывают хаос и в конечном итоге могут привести к падению мировой системы капитализма. Это – мой самый важный вывод в данной книге.
Существует широко распространенное убеждение, что демократия и капитализм идут рука об руку. На самом же деле их отношения гораздо более сложные. Капитализму нужна демократия в качестве противовеса, поскольку сама капиталистическая система не демонстрирует тенденции к равновесию. Владельцы капитала стремятся увеличить свои прибыли. Предоставленные самим себе, они будут продолжать аккумулировать капитал до тех пор, пока ситуация не потеряет равновесие. Маркс и Энгельс 150 лет назад дали очень хороший анализ капиталистической системы, который, я должен сказать, в чем-то даже лучше, чем теория равновесия классической экономической науки. Лекарство, предписанное ими, – коммунизм, было даже хуже, чем сама болезнь. Но основная причина, почему их ужасные предсказания не сбылись, состоит в уравновешивающем политическом вмешательстве в демократических странах.
К сожалению, мы вновь оказываемся перед лицом опасности сделать неверные выводы из уроков истории. На этот раз опасность исходит не от коммунизма, а от рыночного фундаментализма. Коммунизм отменил рыночный механизм и ввел коллективный контроль над всеми видами экономической деятельности. Рыночный фундаментализм стремится отменить механизм коллективного принятия решений и ввести главенство рыночных ценностей над политическими и общественными. Обе эти крайние точки зрения – ошибочны. На самом деле нам нужен правильный баланс между политикой и рынками, между созданием правил и игрой по этим правилам.
Но даже если мы признаем такую необходимость, то как мы могли бы ее реализовать? Мир вступил в период глубокого дисбаланса, в котором ни одно государство не может противостоять силе мировых финансовых рынков и в котором почти не существует институтов, создающих международные нормы. Механизмов коллективного принятия решений в области мировой экономики просто-напросто не существует. Эти условия широко трактуются как победа дисциплины рынка, но если финансовые рынки внутренне нестабильны, навязывание рыночной дисциплины означает навязывание нестабильности, – а сколько еще нестабильности общество может выдержать?
И все же ситуация не настолько безнадежна. Мы должны научиться проводить разграничение между принятием индивидуальных решений, что выражается в рыночном поведении, и коллективным принятием решений, что выражается в общественном поведении в целом и в политике – в частности. В обоих случаях нами руководит своекорыстие, но в случае коллективного принятия решений мы должны ставить общие интересы выше эгоистических, даже если другие участники рынка не способны это сделать. Это – единственный способ обеспечить преобладание общих интересов.
Сегодня система мирового капитализма все еще обладает достаточной мощью. Конечно же, ей угрожает настоящий мировой кризис, но ее идеологическое превосходство не знает границ. Азиатский кризис смел автократические режимы, которые объединяли идею личных прибылей с конфуцианской этикой, и заменил их более демократическими и ориентированными на реформы правительствами. Однако кризис одновременно подорвал способность международных руководящих кредитно-финансовых органов предотвращать и разрешать финансовые кризисы. Сколько осталось времени до того, как кризис начнет сметать и ориентированные на реформы правительства? Боюсь, что политические изменения, вызванные кризисом, могут в конечном итоге смести и саму систему мирового капитализма. Такое уже случалось ранее.
