Мартин Гарднер - Когда ты была рыбкой, головастиком - я...
Подобно всем авторам, пишущим на эту тему (будь то теисты, атеисты или пантеисты), Эрман различает в так называемой проблеме зла два аспекта:
1. Зло, причина которого — человеческое поведение. Сумасшедший расстреливает толпу из автомата. Жизнь убитых оканчивается иррационально — как если бы их унесло землетрясение. Гитлер уничтожил миллионы евреев. Сталин уничтожил огромное количество людей, независимо от их расы, национальности или вероисповедания.
2. Зло, причина которого — природа.
Христианские теологи со времен святого Августина (да и с более ранних времен) доказывали, что Господь не желает предотвращать такие злодеяния, ибо тогда пришлось бы ограничить свободу воли, которую он нам даровал. А если бы нам не хватало свободы воли, любил повторять Гилберт Честертон, незачем было бы говорить «спасибо», когда за столом нам передают горчицу. Свобода воли — сердцевина человеческого самосознания. Одно неотделимо от другого. Мы — не роботы, исполняющие предписанное программой благодаря наследственности и приобретенному опыту. Но, продолжают теологи, если мы вольны выбирать, творить добро или зло, уже сама наша свобода делает возможными дурные поступки. Будь иначе, землю населяли бы не люди, а двуногие беспёрые роботы, подобные социальным насекомым — пчелам, осам, термитам. Это убедительный аргумент, и Эрман честно его представляет, хотя он-то не собирается попадаться на удочку.
Почему Господь допускает природное зло, объяснить непросто. Одно землетрясение способно оборвать тысячи жизней. Миллионы жителей Африки умирают от голода. В Книге Бытия мы читаем о потопе, уничтожившем почти все человечество, в том числе и младенцев. В этом случае убийцей стала не природа, а сам Господь. Однажды я обедал с адвентистом седьмого дня, настоящим религиозным фундаменталистом. Когда я поинтересовался, как он оправдывает это потопление невинных детей, он поразил меня, заявив, что Бог предвидел будущее и знал, что из всех этих младенцев вырастут дурные мужчины и женщины! Меня так и подмывало вскочить и воскликнуть: «Touche!» [140]Такая мысль никогда не приходила мне в голову.
Почему Господь допускает страдания множества людей? Есть старый аргумент, он восходит к древним грекам: Бог либо не способен отменить природное зло (в таком случае он не всемогущ), либо способен, но не хочет (в таком случае он не добр). Как теисту проскользнуть между рогами этой устрашающей дилеммы?
Для атеиста это, разумеется, не представляет сложности. Так уж устроен мир, что в нем совершаются всякие злодеяния. Но для теиста проблема может оказаться мучительной. Собственно, потому-то большинство атеистов, вероятно, и являются атеистами. Ответ есть, хоть он и вряд ли убедит кого-либо из атеистов. Как ни удивительно, Эрман упоминает о нем лишь бегло — в связи с нашумевшей в свое время книгой раввина Гарольда Кюхнера «Почему плохое случается с хорошими людьми» (1981).
В основе аргументации Кюхнера — убеждение многих теистов прошлого и настоящего, что у всякого бога имеются жесткие пределы могущества. Фома Аквинский пишет где-то, что существует множество вещей, которые Бог совершить не в состоянии. Во-первых, он не может изменять прошлое. Сомневаюсь, чтобы в наши дни кто-нибудь полагал, что Господь мог бы, скажем, вымарать Гитлера из истории человечества. Во-вторых, Бог не способен совершать вещи логически невозможные. Святой приводит такой пример: Господу не создать полноценного человека, который одновременно являлся бы полноценной лошадью. А математик добавит, что Бог не сумеет построить треугольник с четырьмя сторонами или сделать так, чтобы два плюс два равнялось, скажем, семи.
От логических противоречий должна быть свободна не только чистая математика, но и прикладная. Если объекты окружающего нас мира сохраняют свою сущность, то два яблока плюс два яблока всегда составят четыре яблока и никакое другое количество. То же самое верно для коров, звезд и всех других предметов, служащих представлением для числа I. Следуя Фоме Аквинскому, лучше не говорить, что есть вещи, которые Господь совершить не в состоянии, а говорить, что есть вещи, сделать которые невозможно.
Посмотрим теперь, как применить эти рассуждения к природному злу. Когда Бог сотворил Вселенную, или, как скажет теист, началпроцесс творения, он не только ограничил этот процесс миром, свободным от логических противоречий: мир к тому же должен был следовать неизменным и неизменяемым законам. Так, планета не может вращаться вокруг Солнца одновременно и по эллиптической, и по квадратной орбите. Кроме того, необходимо, чтобы сила тяжести работала постоянно. Жизнь не возникла бы, если бы гравитация действовала импульсами, то и дело запуская всевозможные объекты в глубины пространства. Столь же катастрофическим был бы результат внезапной остановки вращения Земли (такое чудо, судя по Библии, однажды совершил Иисус Навин). Если бы законы природы утратили нерушимость, мир стал бы слишком хаотичен, чтобы в нем могла существовать жизнь.
Тот факт, что стабильные законы необходимы для любой представимой Вселенной с разумной жизнью, сразу же делает неизбежным природное зло. Если кто-нибудь, беспечно оступившись на краю пропасти, рухнет вниз, нельзя рассчитывать, чтобы Господь приостановил действие гравитации, позволив бедняге плавно спланировать на землю. Если тяжеленный кусок плиты сорвется с верхушки высокого здания и станет падать на голову прохожему, нельзя ожидать, что Бог изменит траекторию объекта или превратит его в ком перьев.
Предположим, какой-то человек мчится на машине по автостраде и засыпает за рулем. Машина, пересекает разделительную полосу и врезается в другой автомобиль, убивая едущую в нем женщину и троих ее детей. Подобные трагедии — страшная цена, которую мы платим за то, чтобы во Вселенной действовали неизменяемые законы скоростей и моментов сил. Если бы Господь должен был предотвращать все несчастные случаи, которые убивают или калечат, ему пришлось бы постоянно встревать в миллионы событий, происходящих в мире. Наша история обратилась бы в хаос, в мешанину непрерывных чудес.
Необходимостью того, чтобы во Вселенной сохранялся определенный порядок, можно объяснить и то, почему Господь не предотвращает ужасные болезни. Возьмем «черную смерть», чуму, которая выкосила в свое время треть населения Европы. Почему Бог не вмешался тогда и не предотвратил эту страшную эпидемию? Возможный ответ (пусть он и покажется кому-то неубедительным) таков: смертоносные микробы — неизбежное следствие биологических законов, необходимых для эволюции разумных существ. С этой точки зрения эволюция — вероятно, единственный способ, каким Господь смог сделать таких невероятных животных, как вы или я. Иррациональная смерть от болезней и других биологических причин (например, от рака) — цена, которую мы платим за эволюцию, за то, что мы живем, ведь сама жизнь — чудо.
Легко видеть, что подобные же рассуждения применимы к стихийным бедствиям, таким как землетрясения, цунами, извержения вулканов, молнии, становящиеся причиной гибельных пожаров, и к другим видам природного зла. Очевидно, что законы физики приложимы к движениям земной коры, вызывающим сейсмические толчки. Законы, управляющие грозой и молнией, делают неизбежными лесные пожары, вспыхивающие время от времени. Смерть от землетрясений и молний — та цена, которую мы платим за физические законы, без которых не могла бы существовать Вселенная. Знаюли я, что Господь именно поэтому допускает такие катастрофы? Нет, не знаю. Я лишь предлагаю объяснение (оно восходит к Маймониду [141]и даже к еще более давним временам) как наиболее удачное из всех, какие я встречал в обширнейшей литературе по данному вопросу.
Самой знаменитой работой, где защищается это объяснение, стала «Теодицея» великого немецкого математика и философа Готфрида Вильгельма Лейбница. Он ввел для Вселенной, свободной от логических противоречий, но управляемой неизменными законами, термин «совозможный». Лейбниц полагал, что Бог рассматривает все совозможные Вселенные, в каждой из которых действует свой уникальный набор законов. Многие сегодняшние физики, особенно те, что работают в области теории суперструн, не только всерьез относятся к нарисованной Лейбницем картине «мультиверса», содержащего, вероятно, бесконечное число совозможных Вселенных, но и считают, что такая «мультивселенная» действительно существует!
Далее Лейбниц предположил, что Бог избрал для творения ту Вселенную, где имелось наименьшее количество неизбежных человеческих бедствий. Мысль о том, что Лейбниц в своей наивности не подозревал о чудовищном обилии страданий в нашем мире, выставляет его идиотом, каковым он, разумеется, не был. В конце концов, он — параллельно Ньютону — изобрел дифференциальное и интегральное исчисление! Превозносимый на все лады сатирический образ доктора Панглосса, созданный Вольтером, упускает самую суть «Теодицеи» [142]. Для Лейбница страдание — это цена, которую мы платим за возможность существования Вселенной.
