Генрих Цывинский - Пятьдесят лет в Российском императорском флоте
В Сан-Франциско я обратился, по указанию нашего консула, к одной из значительнейших фирм «North-America Shipbuilding engine сотр.». Их инженеры осведомились с большою подробностью о состоянии Артурской гавани и порта, мастерских и доков; смотрели планы, соображали и обещали через два дня дать ответ — принимают ли на себя работы по оборудованию Порт-Артура. Я жил в отеле и за эти два дня объехал город с его небоскребами, садами и окрестностями. Завод «Shipbuilding» заявил мне, что общество их решило командировать своего главного инженера для личного ознакомления со всеми деталями оборудования порта и города и что он собирается отправиться в Артур на пароходе, уходящем завтра в Иокогаму. Я взял место на том же быстроходном пароходе, и через 13 дней мы были в Иокогаме. Я возвратился в Шанхай. Работы на крейсере подходили к концу за те 29 дней, что я употребил на поездку.
Стоя у завода, заканчивая ремонт механизмов, мы отпраздновали Пасху, пригласив к заутрене всю русскую колонию с нашим консулом во главе. 25 апреля я ушел в Порт-Артур. Этот новый опорный пункт России достался нам в том же полуразрушенном состоянии, в каком он был возвращен Китаю японцами. Дубасов энергично принялся за составление плана работ для создания новой твердыни. Присланные из Петербурга военно-инженерная и артиллерийская строительные комиссии развернулись в многолюдные канцелярии и пошли строчить миллионные сметы и чертить планы сооружений. В порту требовалось расширить большой док, исправить малый, углубить восточную гавань и построить новую в западном маловодном бассейне, а в мастерских пополнить комплекты станков и механизмов. Составлялись планы нового города на берегу западного бассейна с грандиозным парком и православным Николаевским собором. Председательницей комиссии двух последних построек была назначена жена адмирала. В члены этой комиссии попал и я, но скоро от нее освободился, уйдя в учебное плавание в Чифу. Игнациусу было и здесь поручено устройство для матросов театра, и надо отдать ему справедливость — его театр был готов одним из первых, и к началу лета в нем давались уже народные спектакли.
Приехали инженеры С. Кербедзь и Югович и открыли свое бюро по постройке южной линии Восточно-Китайской железной дороги. Кербедзь был председателем правления «Общества Восточно-Китайской железной дороги», Югович — начальником постройки всей Восточно-Китайской железной дороги, Гиршфельд и Игнациус — начальник постройки Южной линии. Они мне сообщили, что мой брат Вячеслав, проводивший в Манджурии изыскания Восточно-Китайской железной дороги, был в тайге серьезно ранен (в плечо и в грудь) хунгузами, стрелявшими из засады в лесу. По окончании работы на своем участке он вынужден был отказаться от дальнейшего участия в постройке и возвратился в Россию через Америку и западную Европу. Там я видел уже готовые планы постройки коммерческого порта в Талиенване («Порт Дальний») с доками и гаванью, а также планы вокзала и пристаней в новом Порт-Артуре. Проекты по созданию «новой твердыни» пеклись, как блины, и посылались планы и миллионные сметы, испрашивая срочных ассигнований для спешных (из донесения наших военно-морских агентов было известно, что Япония готовила свой новый флот к 1904 году для войны с Россией,) сооружений по порту и крепости, но в Петербурге никто и не думал о далеком Артуре, там были заняты «текущими делами», урезывали сметы и переводы денег оттягивали на целые полугодия.
4 мая прибыл принц Генрих с германской эскадрой; Дубасов, знакомый с ним по Берлину, принял его с должным почетом и сердечным радушием. Они совместно объехали порт, обе гавани, Золотую Гору и территорию будущей крепости. На «Рюрике» был парадный обед, на нем присутствовали все командиры германской и нашей эскадр. Дубасов на французском языке сказал соответствующую случаю речь с тостом за принца и его эскадру. Принц сердечно благодарил за прием и за наше участие на открытии памятника и поднял бокал за Дубасова и русский флот. Я сидел рядом с уже знакомым мне лейтенантом графом фон Шпее. Принц отвечал обедом на «Deutschland», и на третий день он ушел в Кяу-Чау устраивать свой новоприобретенный порт.
Летом в Артуре установилась жаркая погода, ежедневные грозы и духота; в гавани, закрытой Золотой Горой, воздух был, как в бане. Собрав учеников с эскадры, рад был освободиться от этого душного пекла и ушел в Чифу для учебного плавания. В этом глухом китайского типа городке нам предстояло, как в прошлом году в Гензане, пробыть до осени, выходя периодически в крейсерства для тренировки команды.
Стоянка в Чифу много лучше Гензана. Здесь на берегу имеется прекрасный пляж с курортом и коттеджами, куда на лето выезжает европейская публика, спасаясь от духоты ближайших китайских городов. Из русских здесь проживали на даче адмиральша А. С. Дубасова с детьми, военный агент в Китае полковник Генерального Штаба Десино с семьей и агент Добровольного флота; здесь, кроме дач, имеется на берегу в обширном парке школа для совместного обучения юношей и девочек — европейцев. Школа поставлена на английский лад; на классные занятия положено только 3 часа до полудня, а весь остальной день школьники заняты разного рода спортом: гимнастика на открытом воздухе, игра в футбол, верховая езда и морской спорт на парусных яхтах и шлюпках; устраиваются парусные и весельные гонки с призами. Школа имеет свой оркестр; по праздникам бывают концерты и вечера, на которые приглашаются живущие на курортах родственники и знакомые учеников. На рейде вместе со мною стоял крейсер «Корнилов» (командир С.С. Черкасс). По праздникам мы поочередно обедали друг у друга и съезжали вместе погулять на пляже.
В наших прогулках участвовали семейства адмиральши и полковника Десино. Дети их любили ездить к нам на «Крейсер», где их обыкновенно на шлюпке и под парусами катали по рейду. Это для них было большой радостью, и они приходили в восторг, когда в свеженький ветерок катер ложился набок и почти черпал бортом. После катания детей угощали на судах традиционным шоколадом и разными сластями. В будни я по-прошлогоднему крейсировал под парусами в Печилийском заливе и Японском море и дважды ходил на стрельбу из орудий и мин.
В июле я сходил в Артур сдать учеников и набрать смену. В Артуре было душно и жарко: зелень вся выгорела и, при обычных там ветрах, по гавани носилась песчаная пыль и засыпала суда. Адмирал показался мне похудевшим, усталым и недовольным петербургским начальством, апатично относившимся к его требованиям средств на вооружение крепости и Артурского порта.
К осени в море дул чаще свежий ветерок, и наше парусное крейсерство стало веселее. В августе через Чифу прошел обычный в то время тайфун, но ослабленный горами Шантугского полуострова, он в Чифу не произвел значительных опустошений. Я отошел под высокий остров и укрылся за ним, стоя на двух якорях и под парами, верхний рангоут был спущен, поэтому дувший на нашем рейде SO был крепок, но не превышал 10 баллов. Но этот шторм на открытом Артурском рейде произвел много аварий: русские суда, не успевшие скрыться в гавани, должны были выйти в море и штормовать под парами за подветренным берегом Квантунского полуострова. Но китайский военный транспорт прозевал начало шторма и был выброшен на скалистый берег «Тигрового хвоста». Портовые команды подавали ему с берега помощь, пустивши на пароход спасательную ракету, но китайская команда не сумела закрепить спасательный линь и бросалась вплавь, они десятками разбивались о бушующий скалистый утес. Китайцы — фаталисты и в виду опасности предают себя на волю судьбы, не принимая мер к спасению. Всю ночь наши команды работали на берегу, но спаслось китайцев немного.
Сентябрь в Чифу был очень хорош, наступил виноградный сезон, поспели фрукты, в курортах прибавилось публики, и на пляже по вечерам бывало очень оживленно. В сентябре в Артуре после экзаменов ученики были произведены в унтер-офицеры и расписаны по своим судам, а адмирал произвел подробный инспекторский смотр. Инспекторские смотры по положению производились обыкновенно судам, возвращавшимся из отдельного плавания; судам, пришедшим из России, а равно и судам, уходящим с Дальнего Востока в Россию. Прибыв на «Крейсер» в 9 часов утра со своим штабом, адмирал долго обходил фронт, опрашивая претензии; произвел артиллерийское учение, пожарную и водяную тревоги с посадкою людей на шлюпки, заставил спустить и поднять рангоут, поставить и закрепить паруса. Наконец, подробно осмотрев все внутренние помещения до трюмов включительно, спрашивал хозяев кингстонов и кранов их назначение.
Только в 3-м часу пополудни окончился смотр, и адмирал нашел, что «Крейсер» находится в боевой готовности и в совершенном порядке. В каюте он объявил мне, что получил разрешение моему «Крейсеру» теперь же возвращаться в Россию и что об этом радостном для меня известии он не решился объявить мне лишь пока не убедился, что «Крейсер» находится в том состоянии, в каком суда должны возвращаться в Кронштадт. Адмирал предложил мне самому избрать маршрут, только назначил мне день ухода из Артура — 5 ноября и день прибытия в Кронштадт — 1 мая 1899 г. Но за этот месяц я должен еще сходить во Владивосток, сдать там вышедших в запас старых матросов и принять новобранцев, потом зайти в Нагасаки, принять полный запас угля и к 5 ноября прибыть к адмиралу за инструкциями и секретными пакетами в Петербург. Я утром ушел во Владивосток. На этом переходе 2300 миль всем было радостно и весело: из кают-компании доносились звуки рояля, а на баке команда заливалась веселыми песнями под гармонию и унтер-офицерские дудки. Механики старались нагнать побольше пару, а вахтенные начальники пользовались малейшим ветром и прикидывали парусов, сколько возможно. Старый «Крейсер» бежал точно по наклонной плоскости.
