Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]
Казаки, чаще всего конвоировавшие пленных в тыл, нередко продавали их окрестным богатым крестьянам как работников. Участник войны декабрист Н.Н. Муравьев сам слышал жалобу одного такого богатея: «Пленные вздорожали, к ним приступа нет, господа казачество прежде продавали их по полтине, а теперь по рублю просят». Он же вспоминал: «Многие французы почти требовали, чтобы мы их в плен брали...»
Другой русский очевидец-артиллерист вспоминал, что особенно ужасная картина открылась при преследовании противника от Березины до Вильно: «Нередко попадались нам отсталые, едва движущиеся французы... Один бедняк из числа их привел нас в особенную жалость и удивление... Ноги у него до колен были вовсе отморожены, однако несчастный двигался на них, как на колодках, и еще мог сказать: «Дайте хлеба!» Солдаты остановились смотреть на него и с содроганием подавали ему сухарей».
Надо сказать, что Русская армия в ноябре—декабре 1812 г. мало чем могла помочь пленным в смысле продовольствия и теплой одежды: преследование противника было столь стремительным, что армейские передвижные магазины-склады безнадежно отстали. «И мы в исходе ноября, — вспоминал участник контрнаступления, артиллерист, — стали чувствовать жестокость зимы... Солдаты наши, так же как и французы, были почернелы и укутаны в тряпки... Офицеры не лучше были одеты. Я сам едва мог уцелеть от мороза под нагольным тулупом и в двойных валенках, укутавши голову большим платком».
В этих условиях сдача в плен уже не гарантировала наполеоновским солдатам жизнь, спасение от голода и холода. «Пленных, — писал декабрист Н.Н. Муравьев, — сгоняли в одно место и потом отсылали во внутренние губернии колоннами, состоявшими из двух или трех тысяч человек, но продовольствия им, за неимением оного, не могли давать. На каждом ночлеге оставались от сих партий на снегу сотни умерших. Некоторые на походе отставали».
Об отношении партизан к пленным*
Следует отметить, что, несмотря на крайнюю ожесточенность и все ужасы партизанской войны, когда жестокость с обеих сторон была обычным явлением, Давыдов выгодно отличался от многих партизанских командиров своим гуманным, поистине рыцарским отношением к побежденному противнику. Пленным в его отряде, как правило, сохранили жизнь, в отличие, например, от отряда Фигнера, где такая гуманность была крайне редким явлением. На записку Ермолова, заключавшую в себе: «Смерть врагам, преступившим рубеж России», Фигнер отвечал: «Я не стану обременять пленными». Вот как вспоминал об этом сам Денис Давыдов в своем «Дневнике партизанских действий 1812 года»:
«...Спустя час времени соединились со мною Сеславин и Фигнер. Я уже давно слышал о варварстве сего последнего, но не мог верить, чтобы оно простиралось дб убийства врагов обезоруженных, особенно в такое время, когда обстоятельства отечества стали исправляться и, казалось, никакое низкое чувство, еще менее мщение, не имело места в сердцах, исполненных сильнейшею и совершеннейшею радостью! Но едва он узнал о моих пленных, как бросился просить меня, чтобы я позволил растерзать их каким-то новым казакам его, которые, как говорил он, еще не натравлены. Не могу выразить, что почувствовал я при противоположности слов сих с красивыми чертами лица Фигнера и взором его—добрым и приятным! Но когда вспомнил превосходные военные дарования его, отважность, предприимчивость, деятельность — все качества, составляющие необыкновенного воина,— я с сожалением сказал ему: «Не лишай меня, Александр Самойлович, заблуждения. Оставь меня думать, что великодушие есть душа твоих дарований; без него они — вред, а не польза, а как русскому, мне бы хотелось, чтобы у нас полезных людей было побольше».
Он на это сказал мне: «Разве ты не расстреливаешь?» — «Да,— я говорил,— расстрелял двух изменников отечеству, из коих один был грабитель храма Божия».— «Ты, верно, расстреливал и пленных?» — «Боже меня сохрани! Хоть вели тайно разведать у казаков моих».— «Ну, так походим вместе,— он отвечал мне,— тогда ты покинешь все пред-
рассудки».— «Если солдатская честь и сострадание к несчастию — предрассудки, то их предпочитаю твоему рассудку!» — «Послушай, Александр Самойлович,— продолжал я. — Я прощаю смертоубийству, коему причина — заблуждение сердца огненного; возмездие души гордой за презрение, оказанное ей некогда спесивой ничтожностию; лишняя страсть к благу общему, часто вредная, но очаровательная в великодушии своем! И пока вижу в человеке возвышенность чувств, увлекающие его на подвиги отважные, безрассудные и даже бесчеловечные,— я подам руку сему благородному чудовищу и готов делить с ним мнение людей, хотя бы чести его приговор написан был в сердцах всего человечества! Но презираю убийцу по расчетам или по врожденной склонности к разрушению». [...]
Мы часто говорим о Фигнере — сем странном человеке, проложившем кровавый путь среди людей, как метеор всеразрушающий. Я не могу постичь причину алчности его к смертоубийству! Еще если бы он обращался к оному в критических обстоятельствах, то есть посреди неприятельских корпусов, отрезанный и теснимый противными отрядами и в невозможности доставить взятых им пленных в армию. Но он обыкновенно предавал их смерти не во время опасности, а освободясь уже от оной; и потому бесчеловечие сие вредило ему даже и в макиавелли-ческих расчетах его, истребляя живые грамоты его подвигов. Мы знали, что он истинно точен был в донесениях своих и, действительно, забирал и истреблял по триста и четыреста нижних и вышних чинов, но посторонние люди, линейные и главной квартиры чиновники, всегда сомневались в его успехах и полагали, что он только бьет на бумаге, а не на деле. Ко всему тому такое поведение вскоре лишило его лучших офицеров, вначале к нему приверженных. Они содрогнулись быть не токмо помощниками, но даже свидетелями сих бесполезных кровопролитий
и оставили его с одним его сеидом — Ахтырского гусарского полка унтер-офицером Шиановым, человеком неустрашимым, но кровожаждущим и, по невежеству своему, надеявшимся получить царство небесное за истребление неприятеля каким бы то образом ни было»115.
Между тем меж строк, написанных Денисом Давыдовым, проскальзывает явная неприязнь в отношении Фигнера. Давыдов не мог не знать, что и гвардии капитан Сеславин не берет пленных, хотя об этом нигде не обмолвилск. Но Сеславин этого не скрывал. Выше, в статье А. Попова «Померкшие в лучах чужой славы», прямо на это указывается: «Сеславин просил также «прислать несколько крестов для нижних чинов». Для себя он просил прощения за то, «что не приказываю брать в плен, что не в правшах партизана».
1.8. Тактика и вооружение партизан 1.8.1. ТактикаДенис Давыдов — практик и теоретик партизанской борьбы
Денису Давыдову удалось постичь основной секрет успеха действий партизан в тылу противника, который, к сожалению, впоследствии не раз игнорировался теми, кто пытался развивать теорию партизанской борьбы и руководить партизанскими действиями: «Я заметил, что некоторые партизаны, командуя отдельной частию войск, думают командовать не партиен), а армиею и считают себя не партизанами, а полководцами. Оттого-то господствующая их мысль состоит в том только, чтобы отрезать противную партию от армии, к коей принадлежит она, и занимать позицию, подобно австрийским методикам. Надобно один раз навсегда знать, что лучшая позиция для партии есть непрестанное движение оной, причиняющее неизвестность о месте, где она находится, и неусыпная осторожность часовых и разъездных, ее охраняющих; что партию отрезать нет возможности, — и держаться русской пословицы: убить да уйти — вот сущность тактической обязанности партизана».
«Практика боевого применения армейских отрядов в тылу противника явно обозначила особенности тактики партизанских действий. Обнаружились особенности способов боевых действий в тылу противника. Отказ М.И. Кутузова в самом начале войны дать Д.В. Давыдову крупный отряд в несколько тысяч вынудил последнего выработать тактику действий, соответствующую возможностям его отряда. Вывод отряда в тыл противника был осуществлен со строжайшими мерами предосторожности. Действия своего отряда в назначенном районе Давыдов организовал в соответствии с требованиями, которые и сейчас являются основополагающими в тактике формирований специального назначения. Им были назначены пристани и притоны, выполнявшие роль постоянных и временных пунктов базирования отряда, применено рассыпное отступление групп по разным направлениям после выполнения задачи в засаде или в налете (наезде), перед проведением которых предварительно назначалось сборное место»116.
Ниже приведены некоторые тактические приемы партизан, описанные Д. Давыдовым.
![Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2]](/uploads/posts/books/192784/192784.jpg)
