Роберт Силверберг - Валентин Понтифекс
Но потом Милилейн стала замечать, что бывают дни, когда в тех лавках, где она обычно закупала продукты, не хватает таких вещей, как ниук, хингамоты и глейн. Продавцы говорили ей, что это из-за неурожая на западе: из сельскохозяйственной зоны Рифта больше ничего не поступает, а доставка продуктов из других мест – дело долгое и накладное. Затем вдруг были установлены ограничения на продажу стаджи и рикки, составлявших основу питания, даже несмотря на то, что они росли в здешних местах, а болезни растений до Кинтора еще не добрались. На этот раз объяснением послужила посылка продовольственных резервов в бедствующие провинции. Имперский декрет гласил, что в столь тяжкое время необходимо пойти на некоторые жертвы, и так далее, и тому подобное. Потом пришла весть о появлении заболеваний вокруг Кинтора, а также к востоку от Кинтора вниз по реке до Ни-мойи. Поставки туола, рикки и стаджи сократились наполовину, лусавендра вообще исчезла из продажи, мяса стало не хватать. Ходили разговоры о доставке продовольствия с Алханроеля и Сувраеля, где пока все, очевидно, было в порядке. Но Милилейн знала, что это одни разговоры. Во всем мире не хватило бы грузовых судов для поставок с других континентов такого количества продуктов, чтобы заметно исправить положение, а если бы они и были, то цена оказалась бы непомерной.
– Нас ждет голод, – сказала она Кристофону.
И вот, в конце концов, «Нехватка» достигла и Кинтора.
«Нехватка». Голод.
Кристофон не думал, что кто-нибудь будет в действительности голодать.
Он всегда был оптимистом. Как-нибудь уладится, говорил он. Как-нибудь. Но сейчас сотня людей со всех ног сбегалась к торговцу сосисками.
Женщина-хьорт попыталась обойти ее. Милилейн, крепко наподдав ей плечом, сбила ее с ног. Раньше она никого не била. Она почувствовала какую-то легкость в голове и спазм в горле. Хьорт выкрикнула в ее адрес проклятие, но Милилейн неслась вперед, хотя сердце у нее колотилось, а глаза болели от напряжения. Она отшвырнула в сторону кого-то еще и локтями проложила себе дорогу к начинавшей образовываться очереди. Лиимен подавал сосиски со странно безучастным видом, присущим всем его собратьям, как будто его совершенно не волновала собравшаяся перед ним толпа.
Милилейн напряженно наблюдала за движением очереди. Перед ней еще семь или восемь человек – хватит ли ей сосисок? Отсюда нельзя было увидеть, что делается там, впереди, помещаются ли на жаровню новые партии по мере распродажи. Останется ли там для нее хоть что-нибудь? Она сравнила себя с жадноватым ребенком, который волнуется, чтобы ему хватило всяких угощений.
Я схожу с ума, сказала она себе. Почему какая-то сосиска так много для нее значит? Но ответ был известен. Уже три дня она вообще не ела мяса, если не считать мясом пять полосок соленой драконины, которые она случайно нашла в шкафу в стардей. От шипящих сосисок исходил восхитительный аромат.
Внезапно приобретение их стало для нее самым важным, быть может, даже единственным делом на свете.
Подошла ее очередь.
– Два вертела, – сказала она.
– Один в руки.
– Тогда один!
Лиимен кивнул. Во взгляде его трех светящихся глаз читалось полное отсутствие к ней всякого интереса.
– Пять крон, – сказал лиимен.
Милилейн ахнула. Для нее пять крон – половина дневного заработка. Она припомнила, что до «Нехватки» вертел сосисок стоил десять вейтов. Но ведь то было до «Нехватки».
– Вы шутите, – сказала она. – Разве можно взвинчивать старую цену в пятьдесят раз! Даже в такие времена.
За ее спиной раздался чей-то крик.
– Платите или уходите, любезнейшая!
Лиимен хладнокровно объяснил:
– Пять крон сегодня. На следующей неделе – восемь крон. Еще через неделю – один роял. Еще через неделю – пять роялов. Через месяц вообще не будет сосисок ни за какие деньги. Вы хотите сосисок? Да или нет?
– Да, – пробормотала Милилейн. У нее дрожали руки, когда она подавала ему пять крон. Еще за одну крону она купила кружку пива, выдохшегося и безвкусного. Опустошенная и ошеломленная, она выбралась из очереди.
Пять крон! Да еще совсем недавно за эти деньги она могла поужинать в хорошем ресторане! Но большинство ресторанов сейчас закрылись, а в оставшиеся, как она слышала, записывались за несколько недель. И одной Дивин известно, какие у них там сейчас цены. Но это – просто безрассудство. Пять крон за вертел сосисок! Ее охватило ощущение вины. Что она скажет Кристофону? Правду, решила она. Я не могла удержаться, скажет она. Это был порыв, безумный порыв. Я почувствовала их запах на жаровне и не могла удержаться.
А что будет, когда лиимен запросит восемь крон или роял? Пять роялов?
Она не могла найти ответа. Она подозревала, что заплатит любые деньги, настолько сильным было наваждение.
Она жадно впилась зубами в сосиску, будто боялась, что кто-нибудь вырвет ту у нее из рук. Сосиска была на удивление вкусной: сочная, пряная.
Она поймала себя на том, что пытается догадаться, чье мясо пошло на ее изготовление. Лучше не думать, сказала она себе. Вполне возможно, что мысль об охоте на мелких грызунов в парке приходила в голову не одному Кристофону.
Она сделала глоток пива и снова поднесла вертел ко рту.
– Милилейн?
Она удивленно подняла глаза.
– Кристофон?
– Так и думал, что найду тебя здесь. Я закрыл лавку и вышел посмотреть, что тут за толпа.
– Неожиданно появился разносчик сосисок. Как по волшебству.
– Вот оно что. Ну да, вижу.
Он смотрел на полусъеденную сосиску у нее в руке.
Милилейн деланно улыбнулась.
– Извини, Крис. Хочешь укусить?
– Один кусочек, – сказал он. – Думаю, что становиться в очередь уже нет смысла.
– Наверное, их распродадут очень быстро. – Она подала ему вертел, стараясь изо всех сил, чтобы он не заметил, с какой неохотой она это делает, и напряженно наблюдала за тем, как он откусывает кусок длиной в дюйм, а то и два. Она почувствовала сильное облегчение, одновременно с некоторыми угрызениями совести, когда он отдал ей остаток.
– Хороша, клянусь Леди!
– Как же иначе! Ведь она стоит пять крон.
– Пять…
– Я не смогла удержаться, Крис. Когда я почуяла их запах в воздухе… я как зверь, ворвалась в очередь. Я толкалась, пихалась, дралась. Наверное, я заплатила бы сколько угодно. Ах, Крис, прости меня!
– Не извиняйся. А на что еще сейчас тратить деньги? Вдобавок, все скоро изменится. Ты слышала новость сегодня утром?
– Какую новость?
– Насчет нового Коронала! Он будет здесь с минуты на минуту. Прямо здесь, он проедет по Кинторскому мосту.
Она озадаченно спросила:
– А что. Лорд Валентин стал Понтифексом?
Кристофон покачал головой.
– О Валентине уже можно и не вспоминать. Говорят, он исчез – то ли похищен метаморфами, то ли что-то еще в этом духе. Как бы там ни было, примерно час назад объявили, что Короналом теперь Семпетурн.
– Семпетурн? Проповедник?
– Да, тот самый. Он появился в Кинторе ночью. Мэр поддержал его, а герцог, как я слышал, бежал в Ни-мойю.
– Но это невозможно, Крис! Ведь не может кто угодно встать и сказать, что он Коронал! Ведь он должен быть выбран, помазан, он должен быть с Замковой Горы…
– Мы просто привыкли так думать. Но наступили другие времена. Семпетурн – человек из народа. Такой нам сейчас и нужен. Он знает, как вернуть благорасположение Дивин.
Она не верила своим ушам. Забытая сосиска висела у нее в руке.
– Этого не может быть. Это безумие. Лорд Валентин – наш помазанный Коронал. Он…
– Семпетурн говорит, что он самозванец, что вся эта история с обменом телами – чушь, что мы наказаны всеми этими болезнями и голодом за его грехи, что единственная для нас возможность спастись – свергнуть лже-Коронала и посадить на трон того, кто поведет нас обратно к справедливости.
– И Семпетурн утверждает, что он и есть тот человек и потому мы должны поклониться ему, принять его и…
– Вот он! – воскликнул Кристофон.
Лицо его раскраснелось, глаза пылали странным блеском. Милилейн еще ни разу не видела мужа в таком возбуждении. Состояние его было почти лихорадочным. Она сама была как в лихорадке, сбитая с толку и ошеломленная. Новый Коронал? Этот маленький краснолицый подстрекатель Семпетурн на троне Конфалума? Она ничего не понимала. Все равно, что ей сказали бы, что красное – зеленое, а вода в реках отныне потечет в обратном направлении.
Раздались резкие звуки музыки. На мосту появился величаво вышагивающий оркестр в зеленых с золотом костюмах с эмблемой Коронала в виде звездного огня. Оркестр вышел на эспланаду. За ним следовал мэр и другие городские чиновники. За ними появился огромный, причудливо изукрашенный паланкин, на котором восседал низкорослый человек вульгарного вида с густыми спутанными черными волосами. Человек улыбался и милостиво принимал овации, которыми его приветствовала огромная толпа, следовавшая за ним из города.
