Виктор Файтельберг-Бланк - Бандитская Одесса 9. Бандиты эпохи «демократии»
После окончания смены посредники обсудили нынешнее положение. Расклад был такой. Для выкупа картины, изготовленной Митричем, требовалось: помимо собранных и одолженных Нюмой денег, еще триста долларов. Это не потому, что картина столько стоила, а потому что столько было нужно художнику. Теперь Нюма считал — должен побеспокоиться об этом приятель. Тем более что вчерашний день Чапа провел у любовницы, а не у торгсина. Вова пытался оправдаться, что люди Чистого крутились возле чекового и он не хотел попадаться им на глаза. Но его доводы были неубедительными. Друг ему не поверил. Он сказал:
— Чапа, как говорил Горбатый, бабы и рестораны доведут тебя до цугундера.
При воспоминании о женщинах болезнь вновь напомнила о себе, легким покалыванием. И тут же возникла мысль о профессоре: а вдруг поддержит финансами? Тем более, что сумма небольшая. Ведь Виктор Рафаилович никогда не отказывал в помощи. Нюма сказал:
— Рекомендую заехать на Госпитальную к нашему общему хорошему знакомому.
На этом разговор прервали. Поблизости находились чужие уши, значит, требовалось контролировать свою речь. Но приятель все понял, так как тоже уважал этого достойного человека. Уже когда они, переодевшись, покидали территорию порта, Нюма сказал:
— Чапа, фортуна к нам сегодня благосклонна, но впереди много дел. Поэтому я занимаюсь подготовкой художника и мастерской, а ты — поиском денег. Встретимся на Дерибасовской в полпятого, а еще лучше прямо в «Гамбринусе»…
Выйдя на Таможенную площадь, они расстались. Сев в свой автомобиль, Нюма поехал в мастерскую к Митричу, а Чапа, поймав такси, — к Виктору Рафаиловичу.
Глава 5
Заунывно и протяжно звучала скрипка в руках еврейского виртуоза. Да так, что эти звуки, эхом отражаясь от сырых подвальных стен, наполняли каждую клеточку организма болью и отчаянием. Именно такое чувство охватило Нюму, когда он открыл двери «Гамбринуса». Этот бар всегда являлся гордостью одесситов. Воспетый во многих книгах, песнях и фильмах он олицетворял неотъемлемую часть города. Популярность этого заведения была общеизвестна во всем мире. Ведь традиция посещать «Гамбринус» не изменилась со времен А. Куприна. После тяжкой морской службы, словно в гавань корабли, заплывали сюда моряки со всех континентов. Поэтому встреча советских тружеников порта с иностранцами никого не могла удивить, к тому же здесь можно было поговорить, не опасаясь подслушивания. Ведь негласный закон морского братства был таков: предупреждать соседей, распустивших свой пьяный язык, о подозрительных личностях, если таковые имелись. Неизвестно, какие могут быть последствия. Ведь разговоры у моряков преимущественно об улове и контрабанде, а уже потом о женщинах, семье и других вещах.
Пивные пари, устраиваемые на скорость выпивания, и поглощение неимоверного количества этого напитка, были традицией Гамбринуса. Спорили и бились об заклад пьяные матросы всех стран мира. Однажды один завсегдатай поспорил с зарубежным гостем о том, что разобьет себе о черепушку не менее трех пустых бокалов. Естественно, пари он выиграл, иностранца попытавшегося повторить то же самое, увезли с разбитой головой. Затем пришлось долго объяснять, что эту травму он нанес сам, а не получил в пьяной драке. И что его башка — не чета по крепости нашим бокалам. И действительно, бокалы в «Гамбринусе» были особенные: высокие пузатые из толстого стекла, в которые наливалось иногда больше пены, нежели пива. В «Гамбринусе» можно было не только попить, но и поесть. Приготовленная различными способами сушенная, вяленная, соленая рыба, крабовые клешни, кальмары и раки, а также другие блюда из морепродуктов, составляли основное меню заведения.
Пробравшись сквозь сизый дым, наполняющий помещение, Нюма занял столик. Впрочем, сказать, что это столик, это было бы неправильно. Поскольку столы были длинные деревянные крепко сколоченные. По обе стороны от них располагались лавки. В 80-е годы прошлого столетия Гамбринус выглядел таким, как его описывали различные русские и советские писатели. Пивная состояла из двух длинных, но чрезвычайно низких сводчатых зал. На сводах смутно можно было различить следы настенной живописи — несколько картин, изображавших сцены пикников. В глубине, справа от входа, располагалась небольшая эстрада, на которой стояло видавшее виды пианино. На нем, едва касаясь клавиш, играл тапер Рома. Ему аккомпанировал на скрипке маэстро Моня. Одетый в засаленный черный фрак, этот кроткий человек, нацепив круглые очки, походил более всего, не на скрипача, а на работника юстиции. Ему так, бывало, кричали: «Играй, маэстро Моня, — скрипач всегда в законе»…. И он играл, да как. Если бы великий Паганини мог бы услышать игру маэстро, то он точно прослезился бы от умиления. В данный момент, замысловато водя смычком по струнам, Моня заставлял скрипку плакать навзрыд.
С головой, окунувшись в этот незатейливый мотив, усевшись за стол, Нюма с нетерпением стал ожидать прихода Чапы. Взглянув на выкупленные часы, он отметил, что друг опаздывает. Требовалось оглядеться. Заказав три бокала пива, он начал изучать обстановку. Как всегда, народу было много. За крайним столиком пировала компания рыбаков, разводя руками и показывая улова, они обменивались рыбацкими байками. За столиком напротив пили пиво с таранькой филиппинские моряки. За соседним столом компания пьяных матросов делала ставки на скорость выпивания. А далее художественная богема, вела беседы об искусстве и раскуривала свои трубки.
Среди клубов этого сизого дыма он разглядел знакомую внешность. Лысую голову и пьттттную каштановую бороду напарника. При встрече друзья обменялись рукопожатием. Чапа присел за стол, и они начали разговор. Оказывалось, что, товарищ пришел в «Гамбринус», гораздо раньше его и успел пропустить пару бокалов пива. А его отсутствие было вызвано посещением гальюна. Гальюн Гамбринуса — это еще одна достопримечательность. Здесь находилась всего пара писсуаров, и к ним всегда стояла огромная очередь. Выстоять в очереди и успеть справить малую нужду не в штаны было удачей. Постоянно пополняясь новыми посетителями, очередь исчезала только с закрытием заведения. Выстояв в очереди, подгоняемый нетерпеливой толпой, Чапа потерял за этим занятием полчаса. Но это мало волновало Нюму. Его больше тревожило сегодняшнее дело, а не опоздание друга. Также ему было интересно, как справился Чапа с поручением — найти деньги. Приятель объяснил: Виктора Рафаиловича не было дома, и, не дождавшись профессора, он поехал к их общему знакомому Чиполино. Тот помог деньгами, понимая, что если Чапе и Нюме понадобились деньги, то это серьезно. Даже не спрашивал, зачем и когда вернут — настоящий друг. С этими словами Чапа передал Нюме триста долларов. Собеседник сообщил, что мастерская и художник подготовлены к приему иностранных гостей. Теперь только бы капитан «Загреба» не подвел. Но Братишек всегда отличался пунктуальностью. Точность — вежливость королей! И когда стрелки Нюминого Ролекса показали пять часов, он возник на пороге «Гамбринуса». Иованович явился не сам, а в сопровождении полнощекого бородатого господина, одетого в твидовый костюм. Сам капитан вырядился в парадный китель. Двое солидных господ в убогой обстановке, скрестили на себе взгляды всех присутствующих. Иностранные гости готовились к встрече с коллекционером. Оглядев вошедших, Нюма подумал: нужно было встретиться у бабы Ути. Там их одежда была бы кстати, а здесь выглядела нелепо. «Гамбринус» — это больше пивная, чем бар. Увидев посредников, Братишек с попутчиком направились к ним. Гости присели за стол к напарникам.
— Мой компаньон, мистер Вацлав, — представил капитан, своего попутчика. — Эксперт и специалист в области искусства. Сможет осмотреть и оценить шедевр. Не то что я вам не доверяю, но, как подсказывает жизнь, доверяй, но проверяй, — перевел Чапа.
— Ноу проблем, — сказал Нюма, — пусть проверяет.
Мистер Вацлав пролепетал что-то на своем языке. Чапа сказал:
— Он спрашивает, чего здесь время терять, может, сразу поедем к коллекционеру?
На что Нюма возразил:
— Побывать в «Гамбринусе» и не хлебнуть пива — это противоречит традициям заведения. Чапа перевел на югославский язык. Капитан и мистер Вацлав согласились. Пробыв некоторое время в «Гамбринусе» и выпив по бокалу, веселая компания покинула гостеприимный паб. Поднявшись по истертым не одной тысячей ног ступеням, они вышли на улицу и, сев в Нюмину машину, поехали к художнику.
Мастерская Митрича находилась в живописной части города. Приютилась она под крышей старинного здания, и дорога к ней пролегала по винтовой деревянной без перил лестнице. Проделав такой нелегкий и опасный путь, четверка любителей прекрасного остановилась перед железной дверью. На ней умелой рукой был намалеван человеческий череп с перекрещенными костями, вокруг были нарисованы красные молнии и пугающая надпись «Не влезай — убьет». Такой своеобразный вход в электрощитовую. Нюма постучал по рисунку условным стуком. Послышался звук отодвигаемых засовов, и металлическая дверь отворилась.
