Сергей Попов - Автографы на картах
После войны гидробазой руководили К. Ф. Макаров, Л. И. Сеньковский, А. П. Назаров. С последним мне и пришлось работать в Тикси. Мое появление с домочадцами было для него полной неожиданностью. Оказывается, он давно сообщил в ГУСМП, что принять молодого специалиста с семьей не может ввиду отсутствия свободного жилья. Не знаю, почему мне в Москве этого не сказали. Пришлось срочно на первом этаже гидробазы напротив навигационной камеры, которой мне предстояло руководить, освободить отдел кадров и поместить там две кровати. Так среди сейфов, за барьером, отделявшим приемную от стола начальника отдела кадров, мы и провели первый месяц.
Навигационная камера была организована еще в военные годы известным ледовым капитаном Яковом Петровичем Легздиным — одним из первых среди торговых моряков кавалеров ордена Ленина, награжденным вместе с М. И. Шевелевым за зимний поход на ледоколе «Красин» к северной оконечности Новой Земли. Опытный и аккуратный Легздин содержал свое хозяйство в образцовом порядке, сам обслуживал магнитные компасы на заходивших в Тикси судах.
За прошедшие годы камера разрослась. Девиационными работами теперь занимался капитан-девиатор Смирнов, имевший оклад больше, чем у начальника гидробазы. Магнитные компасы доживали свой век в Арктике, но обслуживание их почему-то не доверяли молодым специалистам, которые с успехом эксплуатировали несоизмеримо более сложные гирокомпасы. После Легздина навигационную камеру возглавляли не менее десяти человек. Среди них были и случайные люди, не имевшие специального образования, потому дела в ней были крайне запущены. Действующие карты не корректировались. Они тонули в море устаревших, которые давно надо было отправить в музей. Среди инструментов часто встречались неисправные, невыверенные. Не меньший беспорядок царил и в технической библиотеке. Целый год я чистил эти авгиевы конюшни.
А осенью 1955 года попал на ледовый промер. Ввиду угрозы невыполнения годового плана Назаров объявил «тотальную мобилизацию». Рядовыми прорабами пошли на промер руководители: начальник лоцмейстерского отряда Юрий Иосафович Беляев, начальники партий Генрих Степанович Можаровский, Станислав Брониславович Яськевич, старпом гидрографического судна «Лаг» Вениамин Михайлович Кузнецов. Возглавил экспедицию заместитель начальника гидробазы Виктор Людвигович Ондзуль.
Старенький трактор уволок наш жилой балок с грузовыми санями километров за тридцать от Тикси в залив Неелова и ушел обратно. Мы же начали промер. В распоряжении каждого прораба было два рабочих, которые по его указанию закрепляли направление галса, измеряли стальным тросиком расстояния, бурили лед и мерили глубину. Толщина льда была незначительная, местами лед даже прогибался под тяжестью человека, и вначале мы его с двух ударов пробивали пешней. Прораб с помощью теодолита определял по береговым знакам место глубин и вел промерный журнал.
Работы осложняли пурги и малая продолжительность светлого времени. Из-за отсутствия транспорта ежедневно приходилось проходить до 25 километров. Питались два раза в день — перед выходом на работы и по возвращении. Спали на двухъярусных нарах вповалку, в спальных мешках. Под утро в балке устанавливалась минусовая температура, хотя с вечера был «ташкент». Уставали страшно, тем не менее самыми тяжелыми были пурговые нерабочие дни, следовавшие обычно «обоймами». Ежедневно прораб наносил на рабочий планшет выполненный промер, чтобы проконтролировать, не допущены ли ошибки в измерении углов, расстояний, глубин — не наметилась ли банка, которую надо обследовать дополнительно. Однако дно залива было ровное, как стол. Наш промер почти не разнился с данными 1912 года А. И. Неелова, чье имя носил залив, и с промером первой советской арктической экспедиции Ф. А. Матисена и Н. И. Евгенова.
Своей первобытной технологией и, как нам, молодым гидрографам, казалось, ненужностью работа эта у нас с Можаровским вызывала недоумение. Зачем тратить столько сил и времени на выяснение рельефа дна залива, который давно выяснен и не меняется со временем? Положение резко изменилось весной следующего года, когда мы вышли продолжать промер не примыкающих к заливу Неелова судоходных протоках Лены. Здесь своенравная река часто меняла глубины. Вход в нее с моря всегда оставался в прямом смысле узким местом. В конечном счете и порт, и гидробаза, и добрый десяток тиксинских организаций существовали затем, чтобы держать морские ворота Якутии открытыми. Поэтому Алексей Полуэктович Назаров с присущим ему упорством продолжал обследовать с моря громадную дельту Лены в надежде найти более удобный вход в реку.
Весной толщина льда уже превышала два метра, а частота измерения глубин была значительно увеличен;], так как резкими стали их перепады. Нужно было выявить глубоководные, но узкие фарватеры. Под берегом же чаще всего встречался лед на грунте. При попадании на него ручное бурение становилось мукой, ибо, прихватив песочку, бур моментально тупился и приходилось его долго править напильником. Угол заточки подбирался на глазок, причем он должен был быть разным в зависимости от солености и температуры льда, поэтому очень важно было иметь в группе опытного правщика буров. У нас асом заточки был техник Леша Псаченков.
Число рабочих в группе было увеличено до трех, да и прорабу то и дело приходилось помогать при бурении. Мешал глубокий снег: часто, прежде чем начать бурить лед, приходилось лопатой рыть целый окоп в нем. Рабочий день в апреле — мае длился двенадцать и более часов. Теперь пурговой погоды ждали, ибо работали без выходных.
В тот год мы обследовали и Быковскую протоку Лены с Вячеславом Михайловичем Прохоровым. Он и Борис Иннокентьевич Яковлев были первыми инженерами-гидрографами якутами, только что приехали после окончания ЛВИМУ. Оба оказались очень толковыми специалистами и неутомимыми работниками. Прохоров вырос в семье известного на Лене лоцмана и капитана А. Д. Богатырева, который одним из первых стал водить суда через ленский бар. Мы работали как раз неподалеку от названной в 1918 году в его честь отмели Богатырева…
После не раз, когда можно было закрыть навигационную камеру, мне довелось работать на ледовом промере. Традиционный транспорт арктических экспедиций — собачьи упряжки доживали последние годы, постепенно уступая дорогу тракторам и вездеходам. На островах и в удаленных районах еще кое-как удавалось содержать это беспокойное и прожорливое хвостатое хозяйство. Правда, для заготовки морского зверя и рыбы на собачий корм приходилось снаряжать целые самостоятельные экспедиции, предварительно с трудом получая лицензии на отстрел моржа, численность которого в те годы стала катастрофически падать. В Тикси же содержание собак вообще превращалось в неразрешимую проблему. То сорвется с цепи шустрый пес и кого-то испугает, то между собой собаки устроят свалку… Поселковым властям не нравился собачий вой и вонь от моржового мяса. Кроме того, изготовление и ремонт нарт, собачьей упряжи становились все сложнее ввиду утраты навыков в этом древнем искусстве. Породистых собак оставались единицы. Со времени существования Главсевморпути велись разговоры о создании собачьего питомника, но в Якутии его так и не организовали.
Честно говоря, меня очень удивило, как легко было подхвачено недавно утверждение участников экспедиции газеты «Советская Россия» о необходимости возрождения на Севере собачьего транспорта. Я люблю этих животных и вполне допускаю, что кое-где можно было бы их использовать и теперь. Но все-таки это, хоть и очень экзотичный, транспорт вчерашнего дня. Призывать к планомерному и очень недешевому возрождению сто считаю нецелесообразным.
В конце 50-х годов главным инженером гидробазы стал Сергей Николаевич Зубов, брат известного океанолога, первый начальник порта Тикси в 1934 году. Это был на редкость душевный и по-житейски мудрый человек. Однако в технических вопросах он основательно отстал от требований дня и не стеснялся обращаться ко мне за помощью. Я же в меру своих сил старался оправдать его доверие и постепенно стал вникать в дела технического руководства всем комплексом гидрографических работ. Тем более что в навигационной камере у меня появилась прекрасная помощница — техник-корректор Валентина Ивановна Ушакова, а во время полярной ночи стали выделять в помощь двух-трех гидрографов или судоводителей. Без их помощи вряд ЛИ смог бы справиться с общественной работой, ибо был вскоре избран председателем месткома гидробазы и членом президиума баскомфлота.
В качестве инспектирующего от гидробазы побывал на Новосибирских и Ляховских островах, Оленекском заливе, дельте Лены и Индигирки, Святом Носу и многих других удаленных местах, где гидрографы покрывали ледовым промером громадные площади. Им приходилось много тяжелее, чем работавшим недалеко от Тикси. Гидрографический отряд на островах тогда возглавлял Юрий Петрович Бородин, «возмутитель спокойствия», как называл его Назаров за то, что он постоянно что-то требовал от начальства. Волевым методам руководства Бородин предпочитал личный пример, разгильдяйства в работе не терпел. Больше четверти века имел возможность наблюдать этого человека, как говорится, в разных ситуациях. Всегда и везде для него порученное дело было на первом месте. Ради него он легко шел на личные неудобства и даже лишения: по-моему, за время моей работы в Арктике это был единственный человек, которому постоянно не хватало времени съездить в отпуск. Высшей наградой для нею было хорошо сделанное дело…
