Александра Матвеева - Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого
Савицкий приводил массу примеров использования геополитического подхода к отечественной истории советскими авторами, выделяя их работы, «обращенные к Востоку». В частности, труды П. Г. Любомирова, посвященные исследованию торговых связей Руси с Востоком XI–XIII вв.[819] Евразийские геополитические мотивы прослеживались им и в работах В. А. Пархоменко, который требовал создания науки «истории Восточной Европы, которая связала бы историю народа с историей страны им занятой»[820]. Тем самым, по мнению Савицкого, речь шла об истории России, как особого мира, в составе как западных, так и восточных областей[821].
В евразийцы записали и крупного исследователя по периоду Московского Царства – А. Е. Преснякова, который описывал картины совместной русско-татарской борьбы против немецко-шведской экспансии. Савицкий радовался, что в отечественной историографии 20-30-х гг. проснулся интерес к Сибири, который отразился в работах С. В. Бахрушина.
С подачи историка Русского Зарубежья Г. П. Федотова, Савицкий, искренне был убежден, что советский учебник для начальной и средней школы «Краткий курс истории СССР» (1937) под редакцией профессора А. В. Шестакова написан в «евразийском духе»: «Со всей доступной для него силой учебник передает пафос геополитического расширения России»[822]. В вопросе о монголах Шестаков следовал, по мнению Петра Николаевича, той же евразийской логике. В нем рассматривался вопрос о распространении монгольского влияния по всему Старому Свету, о царствах-наследниках Золотой Орды. В этом учебнике авторы уделяли внимание истории восточной части России-Евразии не меньше, чем западной. Более того, Савицкий считал, что «восточничество» в концепции советских «евразийцев» доходило до крайностей, поскольку рассматривалась проблема протекания революции в Туркестане и Азии, но ничего не было сказано в этой связи о Прибалтике.
Именно в этом учебнике, по мнению П. Н. Савицкого, были скрыты «тайны сталинского сердца»[823].
Кроме того, Савицкий был уверен, что в 30-е гг. евразийское влияние стало распространяться и на область географической науки. Так, в одном из писем к коллеге по евразийству, Савицкий уверял его, что «в СССР появилось в свет несколько географических книг, основанных на евразийской концепции (…): география – единственная область, в которой книги такого рода могут появляться открыто»[824].
Бесспорно, П. Н. Савицкий, приписывая советской историографии евразийскую сущность, во многом выдавал желаемое за действительное. Возможно, здесь сказалась его нелегальная поездка в 1927 г. в СССР[825].
Совпадение некоторых положений советской исторической науки, направлений ее исканий с евразийской геософией нельзя расценивать как своего рода методологическую интеграцию евразийских установок в систему исторического материализма. Выявленные Савицким аналогии являлись частичными, на общем концептуальном уровне могли быть сущностные расхождения. В том же учебнике Шестакова, по признанию самого Савицкого, не содержалось положительной оценки золотоордынского государства для Руси, центральной компоненты евразийской теории[826].
Почву для национального перерождения Советской власти Савицкий находил в области эволюции историографии как «организационной идеи» месторазвития.
В 30-е же гг., на основе подробного историографического анализа советской литературы, Савицкий пришел к выводу, что для русской исторической науки характерен «а-экономизм» и акцентирование внимания на собственно политической проблематике, на роли личности в истории, революции, а также на «истории идей»[827]. В таком отходе от русской школы историков-экономистов и впадении в «воинствующий политцизм» Савицкий видел признаки перерождения экономического материализма на русской почве в свою противоположность[828]. Марксизм, таким образом, в представлении Савицкого, пришел к осознанию приоритета организационной идеи, как прообраза дальнейшего развития, в истории – в этом заключалось его «идеократическое перерождение»[829].
2.4. Возрождение имперского районирования государственной территории
Евразийский «ренессанс» прослеживался эмигрантским геополитиком даже в системе административно-территориальной организации СССР. Проявляя особое внимание к районированию РСФСР и СССР, он отмечал текучесть административно-территориальных границ, «страсть руководства партии к их перекройкам» на протяжении 20– 30-х гг.[830] Но при всех этих изменениях погубернское дореволюционное деление сохранялось, пусть и с изменениями.
Савицкий отмечал, что к 30-м гг. административно-территориальное деление на области и края стало максимально приближаться к старым губерниям[831]. Так, он наблюдал, что уже к 1932 г. была восстановлена дореволюционная административная сетка на территории Казахстана, к 1938 – Узбекистана; Ташкентская область воспроизводила царскую Сыр-Дарьинскую область, а появившиеся к 1938 г. новые Ферганская и Самаркандская области также назывались и в Российской империи. Да и в самой РСФСР стали возрождать старые губернии в новых административных формах: Вологодская, Тульская, Рязанская и т. д.[832]
Такой реставраторский характер также свидетельствовал, по мнению П. Н. Савицкого, о влиянии традиций месторазвития, уходивших своими конями еще во времена погубернского деления 1708 г. при Петре I[833]. Причем, обращение именно к «петровским масштабам», по наблюдениям евразийца, началось в 1921 г. (до этого были «территориальные размеры екатерининского масштаба») – с образования областей и краев. Важно, что Савицкий подметил совпадение их центров с центрами петровских губерний[834]. Таким образом, произошла своеобразная административно-территориальная «контрреформа», не лишенная глубокого исторического смысла и геополитического преемства.
С точки зрения геополитики, устойчивость такого деления определялась систематичностью членения: «стремлением переносить административные центры в более крупные и оживленные города», что позволяло связать центр со средоточием рабочего населения. Также здесь отражался важнейший принцип согласования административного районирования с распределением железнодорожных и водных путей[835]. То есть в основе такого деления лежал принцип геополитической и экономической рациональности.
Но при районировании, по мнению П. Н. Савицкого, коммунисты допускали много просчетов, в частности, стремились создавать новые национальные образования: автономные республики и области без учета распределения путей и наличия городских центров[836]. Так, Башкирию, Карелию и Крым П. Н. Савицкий рассматривал как «лженациональные образования», поскольку большинство населения не принадлежит к коренному для данных республик народностям.
Просчетом Савицкий считал и ликвидацию ЗСФСР, зафиксированную в Конституции 1936 г. Он объяснял это тем, что «Закавказье, в силу географических условий, нуждается в общих политических и экономических органах. Границы чисто национального порядка создают в нем самую пеструю “чересполосицу”»[837]. Он был уверен, что ликвидация Закавказской республики ослабит русские позиции, которые ранее были сконцентрированы в Тифлисе. Савицкий прогнозировал в этой связи, что «закавказские республики могут легко втянуться, в этих условиях, по пути самого узкого, самого бестворческого шовинизма»[838].
Выделение в составе РСФСР двух новых республик: Казахской и Киргизской – также оценивалось негативно. Савицкий был не согласен с тем, что помимо того, что РСФСР лишалась 3050 тыс. км. кв. территории, она теряла еще и Каракалпакскую АССР, которую включили в состав Узбекистана. Это не было формальностью. Подобная политика, по мнению Савицкого, была направлена на ослабление РСФСР, как основного территориального и демографического ядра СССР, объединяющего все месторазвитие в его государственных границах: «Если бы оно (ядро – А. М.) вышло из игры, «социалистические» народы отличнейшим образом подрались бы друг с другом, как это и можно было наблюдать в Закавказье в эпоху русской гражданской войны». Именно сила русского народа, а не коммунистическая идея, в представлении Савицкого, цементирует единство Союза.
Самым же опасным, по мнению геополитика, являлось то, что долгое время мероприятия по районированию не были завершены, например, когда не вся автономная республика вводилась в состав края или когда, геополитические очертания автономных областей и республик, включенные в состав краев по численности населения и территории явно не достигали краевого масштаба. Как это было с Туркменистаном и Таджикистаном, которые, как заметил Савицкий, по своим геополитическим пределам не более, чем губернии, но никак не республики. Или же более убедительный пример с Каракалпакской областью, отделившей от РСФСР территорию Казахстана или с Крымской республикой, приобретшей характер «административного острова». Возникали основания для предоставления самостоятельности в пределах РСФСР. А это оставляло лазейку, содействующую «взрыву изнутри» всей системы[839].
