Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]
Тем временем Сеславин, «узнав, что неприятель находится на Можайской дороге в с. Вечемове [Вязёмах] под командою г.-л. Орнана, состоявший из 4 полков кавалерийских, 2 баталионов пехоты и 8 орудий артиллерии... из Дятлова обратился туда, дабы на рассвете его атаковать». Партизан донёс: «Сделав 55 в., я в Вечомове его не нашел и узнал, что за несколько часов выступил на Боровскую дорогу, дабы маршировать чрез Фоминское, Верею и Смоленск в Саксонию для формирования. Я снова за ним, параллельно проходя ночью деревни, в коих находился неприятель, встречал по себе выстрелы, будучи окружен всегда сильными неприятельскими партиями, я скрылся в лесах на Боровской дороге». Сеславин уведомил Дорохова, «что отряд г.-л. Орнани, под личным его командованием, состоящий из 4 полков кавалерии, 2 бат. пехоты и 8 ор. выступил с Московской дороги из с. Ветюмово на Боровскую и идет через Фоминское, Верею и Смоленск в Саксонию, имея на себе до 300 повозок с разными вещами»; «ежели угодно будет вашему пр [ево с родитель] ству идти вслед за ним, дабы его атаковать, прошу меня уведомить». Таким образом, Сеславин буквально сразу обнаружил передвижение неприятельского отряда с Можайской на Новую Калужскую дорогу; правда, тогда он полагал, что отряд следует в Смоленск.
В 6.30. 4/16 октября отряд Орнано продолжил путь. [...]
Когда Сеславин узнал, что «генерал Орани с 4-мя полками кавалерии, двумя ба-талионами пехоты и 8-ю орудиями обратился на Боровскую дорогу с поспеше-нием», он решил «на проходе оному внезапным нападением нанести вред». Партизан «поспешно следовал побочь за неприятелем и, перейдя его, скрылся в лес, чрез который неприятель должен был следовать; пропустив чрез д. Кутасово [Быка-сово] всю его пехоту и часть кавалерии под картечными и ружейными выстрелами, стремительно ударил». Сеславин писал: «Как скоро неприятель показался, я пропустил пехоту и часть кавалерии чрез деревню, дабы соделать их не в состоянии взаимно себя подкреплять, я стремительно атаковал, опрокинул кавалерию и стрелков, при сем случае убито у неприятеля до 300 ч[ел]., в том числе 1 генерал, командующий пехотою, 1 полковник и несколько офицеров. После сего ген. Орнани устроил на высотах батарею, пехоту и кавалерию, открыл канонаду и ружейный огонь. Кавалерия хотя и делала вид атаки, но не атаковала. Сумские гусары и казаки Грекова под картечными ядрами и пулями искололи всех лошадей и испортили упряжь под остальною артиллериею, фурами и ящиками. Когда же пехота грозила отрезать нам ретираду, я приказал отступить к лесу. Оста-новясь вне выстрела, я показывал, что имею намерение вновь атаковать, дабы чрез то дать время придти из Каменного г.-м. Дорохову, которого я предварительно известил о марше неприятеля».
Флотов записал: «Мы смогли пройти четыре льё [17,6 км], когда довольно ясно услышали впереди ружейную стрельбу и несколько орудийных выстрелов; от посланных патрулей мы узнали, что обоз корпуса генерала Орнано был атакован несколькими сотнями казаков; он не имел пехоты в маршевом порядке, которая ему была предназначена; они изрубили и ранили многих лошадей и людей прежде, чем их смогли отогнать». Прейзинг вспоминал, что, «поскольку конвой двигался небрежно, много людей было убито или ранено, а часть багажных повозок была разграблена. Мы поспешили к ним на помощь, но смогли лишь захватить в плен нескольких отдельных казаков». [...]
Сеславин сообщил: «Когда неприятель, будучи подкреплен кавалериею, повел решительную атаку, я отступил лесами к Наре для соединения с г.-м. Дороховым и остановился в 3-х в. от Фоминского, где неприятель расположился ночевать. Потери с нашей стороны около 40 ч., лошадей около 45».
В Журнале военных действий записано, что «в сем деле неприятель потерял убитыми командующего пехотою генерала, одного полковника, несколько офицеров и 300 из нижних чинов, с нашей стороны урон простирался до 40 человек и 45 лошадей». Как водится, особенно у партизан, потери противника были несусветно завышены — ни генерала, ни полковника, ни офицеров вообще среди них не было. Сеславин рекомендовал для награждения «войскового старшину Грецова, Сумского полка штаб-ротмистра Алферова, Елиза-ветградского полка поручика Редкина, который из своих рук убил полковника; гвардии Литовского прапорщика Габе; 24-й Дорохову... артил. бригады подпор. Шиля, все оне в беспрерывных атаках оказывали благоразумие, решительность и отличную храбрость, равно и офицеров Сумского эскадрона Алферова и казачьего Крецова». Сеславин просил также «прислать несколько крестов для нижних чинов». Для себя он просил прощения за то, «что не приказываю брать в плен, что не в правилах партизана», и пообещал: «Я буду провожать до Вереи ген. Орнани, а потом обращусь опять на фланг и в тыл неприятельской армии». Он сообщил, что Орнани «в Фоминском получил повеление отправить к армии свою артиллерию и кавале-
рию, с ним идет обозу около 350 повозок с оружием и разными тряпками». При этом он отправил «одного пленного, которого жизнь я спас единственно для того, чтобы он мог уверить вас в истине моих строк». Партизан обещал находиться «на дороге от Фоминского к Ожигову и далее по Боровской дороге».
Прейзинг вспоминал, что после этого нападения «мы двинулись далее на Фомин-ское, где пехота осталась стоять; я же сам с кавалерией и одним батальоном испанцев занял позицию в получасе пути впереди у Малкова». Вскоре «один офицер привёз приказ вице-короля: 250 коней должны были снова отосланы в Вязёмы (Wiesc-hovo), 22-я бригада была назначена туда с двумя орудиями». В тот день Кольбер приказал 1-му (польскому) полку шволежеров гвардии направиться из Горок в Пада-шинки (Padaszynski), на левом берегу Пахры. Согласно упомянутому выше приказу, 5/17 октября из д. Мальково был направлен в Вязёмы испанский полк «Жозеф Наполеон» (1-й и 4-й батальоны), а начальником гарнизона там был назначен аджю-дан-коммандан (штабной полковник) Л.О.В. де Бурмон. В тот день «Орнано со всей кавалерией, одним полком пехоты и двумя пушками произвёл разведку на одно льё [4,4 км] вперёд по дороге. В полдень он возвратился на бивуак».
В.А. Бессонов считает, что «полученные Кутузовым новые сведения свидетельствовали о предпринятом неприятелем перемещении небольшого числа войск. Это движение не могло угрожать главным силам Русской армии. Поэтому серьёзных препятствий для нанесения удара по отряду Мюрата у главнокомандующего не было, и подготовка к атаке была продолжена. Тогда, вероятно, и было отправлено приказание. В нём было предложено ударить в тыл неприятеля. Вместе с тем, учитывая представленные Сеславиным сведения, решение о нападении на Вороново было оставлено за Дороховым». Дорохов донёс в тот день: «решился действовать с бывшею у меня кавалериею и конной артиллерией в тыл неприятеля, и для того отослав пехоту и пешую артиллерию в д. Тайдишево, я сам прибыл к с. Никольскому, при котором хотел, переправясь через Нару, идти прямо на Чернишню». Однако вскоре генерал получил контрприказ Кутузова (который отложил атаку на Мюрата на следующий день) возвратиться на Боровскую дорогу «для перехвачения отряда неприятельского, о котором перед самим моим выступлением получил изве-
стие от кап. Сеславина». Но, поскольку Дорохов уже удалился от Боровской дороги, то он «приказал Сеславину собрать все мои посты в Верее и с. Смоленском и, присоединясь к полку войск старш. Комиссарова, находящегося в Боровске, сделать нападение на неприятеля или по крайней мере замедлить его марш». Одновременно «по ордеру г.-м. Дорохова» командир бригады казачьих полков Ягодина и Кутейникова выслал сильную партию к Фоминскому, которая не нашла там неприятеля, но «узнала от жителей, что неприятель там был и имел некоторую перестрелку с нашей партиею, после которой возвратился назад». Похоже, что донцы нерадиво отнеслись к порученной им задаче...
6/18 октября французы узнали от захваченного в плен крестьянина, что в 10 верстах слева от них находятся 4 полка пехоты и 2 полка кавалерии. Прейзинг вспоминал: «Я получил приказ разузнать о них с 2 кавалерийскими полками, 300 пехотинцами и 1 орудием». Но незадолго до его выступления через Котово в Иклинское, в 7 часов утра, форпосты конных егерей были атакованы и оттеснены до пехоты, которая находилась у входа в деревню. «Из-за этого возникла всеобщая тревога, и все поспешили на предназначенную им позицию, левый фланг которой я должен был защищать с
3-м и 6-м полками. Против нас уже выступило несколько кавалерийских подразделений противника, так что я был вынужден загнуть фланг». По словам Флотова, на левый фланг баварцев направились 400— 500 русских кавалеристов, против которых двинулся один эскадрон 6-го полка, а остальная часть этого полка и эскадрон
3-го встречали русских по фронту. «Едва это было исполнено, — продолжает Прейзинг, — как неприятель, состоявший из драгун, улан и казаков, силой, по меньшей мере, в 1500 человек, с криком «Ура!» и ужасными воплями обрушился на нас одновременно с трёх сторон. Так как оба моих полка... насчитывали едва более 400 лошадей, которых из-за их полнейшего истощения больше нельзя было заставить скакать рысью, я вынужден был встречать противника стоя. С достойным восхищения хладнокровием, с карабинами у щеки, мои люди позволили противнику приблизиться на 15 шагов, не сделав, как и было приказано, ни единого выстрела. Такое самообладание и одновременный огонь гранатами и картечью только что подъехавших орудий вынудили противника отказаться от атаки и отступить в расположенный поблизости лес, после чего он оставил на месте нескольких убитых солдат и лошадей, но раненых забрал с собой. Между тем 9-й конно-егерский полк был совершенно разбит с большими потерями; поскольку из-за этого возникла угроза моему тылу, я вынужден был приказать 6-му полку на виду у противника сделать очень опасное движение, повернув вторую шеренгу направо, из-за чего моё положение стало ещё более критическим». На бивуак баварцы и французы вернулись лишь с наступлением ночи; «заводные лошади и обоз были отосланы в Фоминское, где из вагенбурга было образовано каре».
![Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2]](/uploads/posts/books/192784/192784.jpg)
