Александр Чернов - Гомо акватикус
Перемены большие и радостные! Неподалеку от пирса, у самого уреза воды, построен водолазный корпус с декомпрессионной камерой и физиологическим кабинетом. Это царство водолазного специалиста экспедиции Иллариона Андреевича Раевского и многоопытнейшего врача-спецфизиолога Василия Антоновича Гриневича. Акванавты любовно называют его Дедом. Раевский еще лет двадцать тому назад, едва ли не первым в мире, в мягком скафандре — тогда об акваланге почти никто и не слыхал — достиг без малого четвертькилометровой глубины… Феноменален подводный стаж этого аса глубины — 15000 часов, или около шестисот дней! Почти два года жизни под водой!..
Глубина стоянки «Черномора-2» увеличивается вдвое. Двадцать два метра. Уходит в море второй испытательный экипаж подводного дома. Боровиков, Стефанов, Яхонтов, Подражанский и Виктор Бровко, подводник и спелеолог, на его счету — участие в экспедициях в затопленные пещеры Крыма и Кавказа. Проводить акванавтов пришли профессор А. С. Монин и гостящий в Геленджике крупный знаток акустики моря академик Л. М. Бреховских.
«Закон Калинина — Торричелли»
29 августа стартует первый научный экипаж — знакомые все лица. Слава Курилов, Алик Амашукели, Валерий Чернов, Иван Кошель. Командир Саша Ломов. Все, за исключением Курилова, профессиональные водолазы. Несмотря на это, экипаж с честью выполняет всю намеченную геологическую программу.
Удивительно обостряется слух здесь, на дне: по скрежету тросов связного буя или цепи рейдовой бочки акванавты узнают, как меняются на поверхности волнение и течения, по характерному стуку дизеля определяют, как подходит и отходит от плавбазы корабль «Капитан Чумаков». Громче всех слышно, как носится по бухте, ревя своим подвесным «Вихрем», легонькая алюминиевая шлюпка «казанка». Иногда слышен могучий рев авиационных двигателей рейсовых «Комет», по обыкновению прижимающихся к берегу значительно ближе, чем это рекомендуется лоцией.
Геологи возвратились на восьмые сутки. До них никто так долго не жил в «Черноморе». Но еще больше — шестнадцать дней с лишним! — прожили на дне моря на глубине двадцати четырех метров гидрооптики.
— Мы тоже помогали геологам. Брали пробы грунта и прочее. Но, конечно, не это было нашей главной заботой, — рассказывает Владилен Петрович Николаев, командир второго научного экипажа «Черномора-2».
Владилен водит меня по отсекам своего подводного дома-корабля и охотно, не без юмора отвечает на бесчисленные вопросы.
Акванавты продолжили исследования, начатые в прошлом году. Изучали колебание яркости и освещенности. Дело в том, что интенсивность света под водой то и дело меняется, как бы пульсирует. Зависит это от капризов погоды, ветра, волн.
— Каждый видел солнечные зайчики, бегущие на мелководье по дну. Мы собрались здесь, в холодных глубинах, чтобы предаваться легкомысленному занятию — ловить этих подводных световых зайчиков. Правда, не руками, а чувствительными приборами. И в научной программе экипажа это занятие именуется очень солидно: «Регистрация флюктуации естественного светового поля под водой». Зайчики должны рассказать нам о волнении на поверхности моря, о характере освещения поверхности, об оптических свойствах воды, о световом режиме глубин, — говорит Владилен.
Очень интересно изучение углового распределения света. Что это такое.? Если, плавая с аквалангом, посмотреть по сторонам, то нетрудно убедиться, что вверху яркость больше, по горизонтали — меньше, внизу она и того меньше. Изучение освещенности дает информацию о поглощении света, о дальности его распространения…
Недалеко от «Черномора» стояла двадцативосьмиметровая мачта — на четыре метра выше поверхности моря, снизу доверху унизанная различными датчиками.
В метре от станины этой мачты Николаев нашел… древнегреческую амфору. Правда, вначале испугался. Подумал — мина…
Подводный антиквар
Я прошу Владилена представить мне экипаж подводной лаборатории, зная не совсем обычную его историю.
— Очень сложное и хлопотливое это дело — формирование отряда акванавтов, — с глубоким вздохом делает он вступление. — Сплошь и рядом сталкиваешься с противоречиями. Чем опытней специалист, тем он обычно старше и тем хуже у него здоровье. Акванавтом мог стать только очень хороший подводник. При подборе нашего экипажа требования были особенно жестки.
И понятно: нам предстояло прожить не одну неделю под водой, и глубина немалая. Притом каждый из нас должен был иметь одного-двух дублеров. Пожалуй, построже, чем у космонавтов. У меня, например, подводный стаж около шестисот часов. Думаете, много? Виктор Усольцев из нашего экипажа провел под водой свыше трех тысяч часов, но, правда, он не океанолог, а профессиональный водолаз…
Хотя внешне Усольцев мало походит на водолаза. Среднего роста и, как подметил Владилен, не очень силен. Но зато вынослив. И характер — что надо для подводника: ровный, спокойный. Виктор безукоризненно дисциплинирован и внимателен к товарищам.
— Работать с ним — одно удовольствие, — хвалит Владилен.
Усольцев страстно желал побывать на дне Голубой бухты. Для этого ему пришлось немножко повоевать со своим начальством и на несколько месяцев покинуть… Владивосток, где он постоянно работает.
Собрание всех этих добродетельных качеств послужило основанием назначить Виктора командором водолазов-профессионалов, служивших в «черноморской» экспедиции шестьдесят девятого года.
Примерно то же можно рассказать о Саше Ломове. Ему двадцать шесть. В эти годы редко кому удается стать водолазом первого класса, хотя, правда, он не столь многоопытен, как Усольцев. Но зато богатырь — и силен, и статен. Ломов тоже «варяг» — из Волгограда. Однако по окончании экспедиции Саша, как говорят, преодолев все сомнения, решил остаться в Геленджике насовсем, оставив на Волге новую квартиру и длинный рубль.
С таким, как Саша, не пропадешь. Однажды испытывали глубинный лифт для эвакуации акванавтов в случае аварии на «Черноморе». В кабине находились Мерлин и Гребцов. По небрежности водолазного специалиста плавбазы оба получили «кессонку». Ломов, оказавшийся на палубе, не растерялся. Отстранил проштрафившегося спеца с его поста, сам стал у пульта, поднял давление и вызвал с берега физиологов и опытных водолазных специалистов.
Бортинженер Юрий Калинин — витязь под стать Ломову. На ручном динамометре выжимает девяносто килограммов. Как большинство физически сильных, рослых людей, очень спокоен и добродушен. Юра из Москвы.
— Интеллигент до мозга костей. Разносторонне способный человек. Увлекается литературой, музыкой, искусством, — отзывается о нем Владилен Николаев. — По просьбе Юры я захватил с собой под воду том Блока. Жаль только, что нельзя было почитать вслух. Голоса наши под водой деформировались, и декламирование стихов показалось бы кощунством…
Калинин единственный, кто немножко прохладно отнесся к своей подводной карьере. На то были свои причины. Накануне в Москву из далекой и многомесячной командировки возвратилась жена Юры. Оба не успели встретиться, как одному надо было отправляться под воду.
А однажды ночью Юра Калинин устроил маленький переполох. Неожиданно потек люк шлюза. Юра встревоженно заявил, как бы вода не затопила весь дом.
После все долго подсмеивались над ним. Оказалось, что за люком скопилось всего-то ведра два-три воды. Но даже если бы она хлестала, как из брандспойта, ничего бы не изменилось, лишь бы не упало давление в доме. По закону сообщающихся сосудов, известному с шестого класса, вся вода, сколько ни лей, хоть целый день, через нижний люк тотчас возвращалась бы в море.
— Вот как был открыт «закон Калинина — Торричелли», — улыбаясь, говорит Владилен.
В один из дней в гости к акванавтам пожаловал корреспондент «Известий» Ростарчук.
— В доме светло, сухо и тепло, уютно мурлыкает приемник, нет той влажной дымки, которая докучала членам первых экипажей экспедиций «Черномора», живших в прошлом году на глубине четырнадцати метров, — констатировал он.
Оглядевшись по сторонам и не забывая о цели визита в Голубую бухту, Ростарчук проводит блицинтервью. Имеет смысл познакомиться с материалами этой скоротечной пресс-конференции.
Первый вопрос — о приобщении к подводному бытию.
— Как прошла адаптация?
Николаев: — Период адаптации прошел легко и занял, пожалуй, двое-трое суток. Я отметил у себя в эти дни замедленность реакций, сравнительно быструю утомляемость.
Калинин: — В первое время не было желания общаться с берегом.
Усольцев. — Был слегка возбужден.
— Заметили ли вы изменения в поведении товарищей по экипажу?
Николаев: — Вначале наблюдалась некоторая обидчивость…
