Ричард Докинз - Капеллан дьявола: размышления о надежде, лжи, науке и любви
Кроме того, у марсианского генетика глаза полезли бы на лоб (если предположить, что они и так не находились у него на лбу) от созерцания некоторых стилей одежды и прически, а также схем их наследования. Фенотип черной головы в ермолке имеет ярко выраженную тенденцию к вертикальной передаче от отца к сыну (или, иногда, от деда по матери к внуку) и демонстрирует отчетливую связь с более редким фенотипом длинных завитых прядей на висках. Поведенческие фенотипы, такие как коленопреклонение перед крестами или отбивание поклонов пять раз в день головой к востоку, тоже наследуются вертикально и демонстрируют сильную отрицательную корреляцию с вышеупомянутыми фенотипами, равно как и фенотип красного пятнышка на лбу, и группа сцепления шафрановой мантии с обритой головой.
Гены точно копируются и передаются от организма к организму, но некоторые из них передаются с большей частотой, чем другие, и они по определению более успешны. Это естественный отбор, и в большинстве случаев именно им объясняется все интересное и примечательное в живой природе. Но существует ли похожий естественный отбор, основанный на мемах? Чтобы исследовать естественный отбор среди мемов, можно вновь воспользоваться интернетом. Оказывается, примерно в то же время, когда было придумано слово “мем” (на самом деле немного позже), был предложен соперничающий с ним синоним — “культурген” (culturgen)[149]. Сегодня слово “культурген” упоминается во Всемирной паутине 20 раз, в сравнении с 5042 упоминаниями мема. Более того, в 17 из этих 20 случаев также упоминается источник этого слова, что не соответствует критерию Оксфордского словаря. Наверное, не слишком странно представить себе дарвинистскую борьбу между этими двумя мемами (или культургенами), и не будет полной глупостью задаться вопросом, почему один из них оказался настолько более успешным. Наверное, это связано с тем, что “мем” — односложное слово, похожее на “ген”, и поэтому поддается превращению в квазигенетические производные термины. Мемофонд (тете pool) [352] , мемотип (memotype) [58], меметик (memeticist) [163], мемоид (memeoid или memoid) [28], ретромем (retromeme) [14], популяционная меметика (population memetics) [41], меметический комплекс (meme complex)[494], меметическая инженерия (memetic engineering)[302] и метамем (metameme)[71] — все перечислены в онлайновом “Меметическом лексиконе” (числа в квадратных скобках соответствуют числу упоминаний каждого из этих терминов во Всемирной паутине в день, когда я проводил проверку). Эквиваленты, основанные на культургене, были бы не столь изящны. Или же успех мема по сравнению с культургеном мог поначалу быть связан лишь с недарвиновской случайностью — дрейфом мемов (memetic drift)[85], за которым последовал эффект положительной обратной связи: “Всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет” (Евангелие от Матфея 25:29).
Я упомянул два излюбленных возражения против идеи мема: у мемов недостаточная точность копирования, и никто на самом деле не знает, что такое мем в физическом плане. Третье — это непростой вопрос о том, какого размера должна быть единица, чтобы заслуживать названия “мем”. Образует ли вся римско-католическая церковь один мем, или это слово стоит использовать применительно к одной из составляющих ее единиц, таких как идея ладана (или причастия)? Или для чего-то среднего? Ответ следует искать в концепции меметических комплексов (мемплексов).
Мемы, подобно генам, проходят отбор на фоне других мемов в мемофонде. Результатом этого отбора оказывается то, что группы взаимно совместимых мемов — коадаптивные меметические комплексы, или мемплексы, — сосуществуют в мозгу отдельного человека. Это связано не с тем, что отбор благоприятствовал им как группе, но с тем, что отбор склонен благоприятствовать каждому члену этой группы, когда в его среде преобладают другие ее члены. В точности то же может быть показано для генетического отбора. Каждый ген в генофонде составляет часть среды, играющей роль фона для естественного отбора других генов, и неудивительно, что естественный отбор благоприятствует генам, которые “сотрудничают”, конструируя высокоинтегрированные механизмы, которые мы называем организмами. По аналогии с коадаптивными генетическими комплексами, мемы, отбор которых проходит на фоне друг друга, “сотрудничают”, образуя мемплексы взаимной поддержки, поддерживая друг друга в пределах мемплекса, но проявляя враждебность по отношению к мемплексам-соперникам. Религии могут служить, вероятно, самыми убедительными примерами мемплексов, но это ни в коем случае не единственные примеры.
Меня иногда обвиняют в том, что я отступился от мемов, пал духом, сбавил тон, пересмотрел свои идеи. На самом деле мои первые идеи были скромнее, чем могло бы хотеться некоторым меме-тикам. Первоначальная миссия мема состояла в отрицании. Этот термин был введен в конце книги, которая в остальном, должно быть, казалась полностью посвященной превознесению эгоистичного гена как самого главного в эволюции, основной единицы отбора, того элемента иерархической системы жизни, на пользу которого, можно сказать, работают все адаптации. Был некоторый риск, что читатели неправильно поймут мою идею, подумав, что она касается исключительно генов как участков молекул ДНК. Предполагалось же, напротив, что ДНК оказалась в этой роли случайно, а подлинной единицей естественного отбора служит любого рода репликатор — любая единица, которая копируется с происходящими время от времени ошибками и обладает некоторым влиянием на вероятность собственной репликации. Генетический естественный отбор, в котором неодарвинизм видит движущую силу эволюции на этой планете, оказался лишь особым случаем более общего процесса, который я впоследствии окрестил “вселенским дарвинизмом”. Казалось бы, нам пришлось бы отправиться на другие планеты, чтобы найти какие-либо иные примеры. Но, может, незачем далеко ходить. Не может ли оказаться так, что новая разновидность дарвинистских репликаторов находится прямо у нас перед глазами? Здесь-то и был введен мем.
Тогда мне хватило бы и того, чтобы мем выполнил свою работу, просто убедив моих читателей, что ген — это лишь один особый случай, что его роль в пьесе вселенского дарвинизма могла бы сыграть любая единица во вселенной, соответствующая определению репликатора. Первоначальная цель мема была в том, чтобы сбить спесь с эгоистичного гена отрицанием его исключительности. Меня несколько встревожило значительное число читателей, воспринявших концепцию мема как самостоятельную теорию человеческой культуры, чтобы ее критиковать (несправедливо, учитывая скромность моих первоначальных намерений) либо чтобы завести ее намного дальше тех пределов, которые я тогда считал оправданными. Вот почему могло показаться, что я отступился от этой концепции.
Но я всегда был готов признать возможность того, что когда-нибудь на основе концепции мема может быть разработана полноценная гипотеза о природе человеческого разума, и я не знал, насколько амбициозным может оказаться такой проект. Мне очень приятно, что теперь другие занимаются его осуществлением[150].
Вирусы разума[151]
Пристанищем, от попадания в которое зависит судьба любого мема, служит человеческое сознание, но само человеческое сознание представляет собой артефакт, возникающий, когда мемы реструктуризируют человеческий мозг, делая его более подходящим местообитанием для мемов. Пути входа и выхода модифицируются в соответствии с локальными условиями и усиливаются различными искусственными механизмами, которые повышают точность и избыточность репликации: сознание китайца разительно отличается от сознания француза, а сознание грамотного человека — от сознания безграмотного. Взамен мемы дают организмам, в которых они обитают, бессчетное множество преимуществ — кое с какими троянскими конями в придачу...
Дэниел Деннет [152]Одна моя хорошая знакомая, красивая шестилетняя девочка, в которой ее отец души не чает, считает, что паровозик Томас существует на самом деле. Она верит и в Рождественского деда и мечтает, когда вырастет, стать феей молочных зубов. Она и ее школьные друзья верят вескому слову почтенных взрослых, что феи молочных зубов и Рождественский дед действительно существуют. Эта маленькая девочка сейчас в таком возрасте, что она верит всему, что ей рассказывают. Если рассказать ей о ведьмах, которые превращают принцев в лягушек, она поверит. Если рассказать ей, что плохие дети будут вечно гореть в аду, ей будут сниться кошмары. Я только что узнал, что эту милую, доверчивую шестилетнюю девочку без согласия ее отца посылают для еженедельных наставлений к католической монахине. Что с ней будет?
Человеческий ребенок сформирован эволюцией так, чтобы впитывать культуру своих родных. Неудивительно, что он способен за несколько месяцев выучить основы их языка. Обширный лексикон, целая энциклопедия того, о чем говорить, сложные синтаксис и грамматика для упорядочивания речи — все это передается его мозгу от мозгов старших людей прежде, чем он достигнет половины своего будущего роста. Если человек запрограммирован на то, чтобы с большой скоростью впитывать полезные сведения, сложно в то же время оградить его от сведений пагубных или вредных. Не удивительно, что детский мозг, которому требуется загрузить столько психобайт информации, усвоить столько ментальных кодонов, легковерен, открыт едва ли не любым идеям, уязвим для диверсий и легко может стать жертвой мунистов, саентологов и монахинь. Дети, подобно больным СПИДом, легко подвержены ментальным инфекциям, от которых взрослый мог бы без труда отмахнуться.
