Александра Матвеева - Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого
Проблема же взаимоотношения правящего слоя и волновой динамики истории разрешалась довольно просто. Возможность существования той или иной власти во главе государства определялась «созвучием» ее ритму жизни своей страны[687]. И здесь надо не просто поймать «волну» «подъема», но и удержаться на ней. Так, по мнению Савицкого, императорская власть послепетровского периода попала «в разнобой» с ритмикой жизни России, продолжая европеизировать Россию вопреки ее потребностям (в отличие от Петра Великого), … «закоченела», «она должна был пасть и пала»[688].
В этой связи представляет интерес объяснение П. Н. Савицким факта утверждения (а значит, и самой возможности существования) «интернациональной» советской власти в России.
Согласно вышеизложенной логике геоисторической концепции Савицкого, большевистское движение как «импортированный из-за границы феномен», чуждый русско-евразийской самобытности в силу своего интернационализма не должно было утвердиться и государственно оформиться на самобытной русской почве[689]. Ведь большевики определялись как носители идеологии европейских «новых веков», не соответствующей уникальным историческим «ритмам» самобытной России-Евразии[690].
Данное положение евразийской теории, вступавшее в очевидное противоречие с исторической практикой «снималось» в концепции П. Н. Савицкого контраргументами из области географии: «Не могло бы быть коммунистического эксперимента в России, не могло бы быть «пятилетнего плана», в его нынешней форме, – писал он в 1933 году, – если бы не было этой (географической – А. М.) отрезанности России от всей окружающей среды»[691].
Именно такое континентальное положение России в центре материка Евразии вдали от океана, позволило, по мнению евразийского геополитика, осуществить «отрыв» отечественного социально-экономического и политического строя от окружающего капиталистического мира. Это вполне соответствовало пространственной логике евразийской истории: мощные объединительные тенденции, жесткая централизация власти в силу необходимости контролировать большую территорию.
В этой связи и Октябрьская революция оценивалась позитивно, как событие, «выведшее Россию из Европы и позволившее ей действеннее осознать себя как особый мир»[692]. Тем самым, подчеркивалось соответствие русской революции 1917 г., как события, изменившего вектор исторического развития России, ее географическим особенностям, «предопределяющим» автаркичность государства: «русская революция, независимо от субъективных умыслов вождей, того или иного ее этапа, является освобождением России-Евразии от какой бы то ни было (политической, культурной или экономической) зависимости от окружающего мира, эмансипация, в самом широком смысле этого слова»[693].
Оценивая коммунистический режим, Савицкий пришел к выводу, что советская власть стала адекватна «внутренней логике» месторазвития России-Евразии с 1925 года, когда был провозглашен курс на построение социализма в одной стране, что отражало «осознанный или неосознанный» подход к России-Евразии как особому миру[694].
Таким образом, согласно концепции Савицкого, право на существование советского государства было предопределено его месторазвитием. Так, успех Октябрьской революции, первых «пятилетних планов» объяснялся Савицким географически – «отрезанностью России от всей окружающей среды» и историческим стремлением ее «действеннее осознать себя как особый мир». Савицкий утверждал: «идеология большевизма потому воплотилась в жизни, что в русской действительности были налицо традиции и навыки, которые могли бы быть поставлены на службу большевистскому замыслу. И они же обеспечили большевизму его эффективность»[695]. Главным его источником был «государственный социализм русско-монгольского типа». Эта основа дала в свое время монголам возможность для «большого размаха исторических осуществлений», а потом и Московскому Царству, Российской империи «первого столетия ее существования», и «тот же дух веял над складывающемся в революции русском государственном строе»[696].
Кроме того, идеологическая почва для принятия большевизма-марксизма была подготовлена историографической традицией как проявлением «организационной идеи» месторазвития[697].
Выше была рассмотрена методологическая основа исторической концепции П. Н. Савицкого, согласно которой выводы науки, как проявления «организационной идеи», определялись как движущие силы самого исторического процесса. И главную роль здесь играла именно историческая наука. Савицкий отмечал, что русская дореволюционная историография была полна «пророческого предчувствия революции», поскольку в ней наблюдался сильный до «одержимости» интерес к истории английской и французской революций[698].
Савицкий устанавливал прямую связь между склонностью в отечественной историографии до 1917 г. к социально-экономической проблематике и популярностью в русской среде марксистских воззрений: «Не может быть сомнения, что и марксизм в его «экономической интерпретации истории пустил корни в русской общественной среде, между прочим, потому, что в ней издавна существовал независимый от марксизма интерес к экономическому кругу вопросов»[699]. Иными словами, марксизм был адекватен организационной идее месторазвития России-Евразии, что нашло отражение в успешном завершении Октябрьской революции.
При этом историческая традиция месторазвития стала влиять на советский режим и преобразовывать его: «Марксистский социализм и коммунизм свелись в условиях русской действительности к мощному перерождению и возрождению»[700]. Данная традиция проявлялась, по мнению Савицкого, в отходе от интернационалистических идеологических установок и в стремлении к достижению «самодовления» особого мира России-Евразии. Автаркия же – это «внешняя рамка для создания такого общественного строя, в котором причины внутренних столкновений были бы устранены столь же радикально, сколь радикально уничтожает, по мысли евразийцев, правильно поставленная автаркия причины “внешних войн”», – отмечал он[701].
Достижение данной цели было возможно, по убеждению ученого, при реализации следующих принципов организации внутреннего пространства месторазвития, проявившихся в первых общеевразийских государствах – Скифской и Гуннской державах: этатизма и «хозяинодержавия».
Принцип этатизма, как «хозяйствование от государя и государства», имел геостратегическое обоснование: «Страна эта (Россия – А. М.), помещенная между нередко враждебными ей странами Европы и Азии, с сухопутной границей огромного протяжения, которую нелегко защищать, принужденная бороться с большими трудностями экономического развития (суровая зима, огромные расстояния) может жить и развиваться только при наличии сильной и жесткой власти, принудительно организующей страну в целях социальных, хозяйственных, военных»[702]. Континентальное положение России, отрезанность ее от океана, предопределяло выдвижение в ее экономической жизни на первый план начал монополии, «с неизбежностью приводящие с собой государственное вмешательство». Принципы конкуренции же, по мнению Савицкого, более подходят к миру «океанического хозяйства»[703]. Подобный принцип рассматривался как «необходимость русского месторазвития».
Стремление к этатизму Савицкий просматривал уже в торговых операциях первых русских князей[704]. В этой связи устанавливалась прямая историческая преемственность в политике занимающей территорию месторазвития России-Евразии между зависимыми от нее культурно-историческими средами. Савицкий отмечал, что уже сама русская революция 1917 года «с ее сплошным «огосударствлением» сопровождалась «взрывом необузданного «этатизма», который присущ евразийскому месторазвитию[705]. Провозглашенный И. В. Сталиным в 1925 году курс на построение социализма в отдельно взятой стране, евразийский мыслитель считал полным «осознанием природы России-Евразии, как «особого мира»»[706].
В направленности советского курса на развитие промышленности, Савицкий узнавал «знакомые образы русской истории»: устремления Алексея Михайловича в строительстве заводов, развитие государственной промышленности при Петре Великом, адмирале Мордвинове и С. Ю. Витте[707].
Получалось, что геополитически обусловленная традиция оказывалась определяющей в практике любого государства месторазвития. Под его влиянием, воздействием органически присущей ему «идеи и факта этатизма», коммунисты, по мнению Савицкого, забыли свое теоретическое отрицание государства и стали превозносить государственное хозяйство, как «последовательно социалистический сектор»[708]. В представлении евразийского лидера первая «пятилетка» имела глубокую «национальную сущность», в связи с чем Савицкий приравнивал ее по значению к «акту о мореплавании» О. Кромвеля[709].
