Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа
Пожилой казах жестами зазывает нас в юрту. Он не знает, на каком языке мы говорим, и прибегает к древнейшему всем понятному языку жестов. Девчушка лет 13–14 пользуется случаем блеснуть перед нами выученными в школе русскими словами. Каково же удивление казахов, когда выясняется, что с нами можно говорить по-монгольски. А услышав от нас несколько казахских слов, которые мы выучили за последние дни, они приходят в такой восторг, что мы уже не сомневаемся в самой теплой встрече.
Тут же начинаю расспрашивать старика, как устанавливается казахская юрта. Старик поражен. Для него этот вопрос кажется таким же наивным, как если бы у нас спросили, как мы одеваем пальто или убираем комнаты. Старый казах медленно раскуривает трубку и в свою очередь обращается к нам с вопросом:
— А известно ли вам, сколько всякой всячины находится в юрте?
Хотя у меня и есть об этом некоторое представление, я помалкиваю: пусть старик расскажет сам по порядку, ведь для этого мы сюда и приехали.
— В первую очередь тут есть ук. Вы знаете, что такое ук?
Я впервые слышал это слово, и оно прозвучало для меня как ок. Пришлось вспомнить занятия тюркским языком: ок по-тюркски — стрела.
У меня уже есть некоторый опыт подобных бесед, и я знаю, что очень скоро расспросы становятся взаимными. Не только я задаю вопросы старому казаху, но и он мне. Ему очень интересно выпытать, что мне уже известно. Мой ответ: «Им стреляют» рассмешил собеседника, — Ну этим-то уком уж, конечно, не стреляют; на нем держится крыша! — И он показал зажатой в кулак трубкой на потолок юрты.
Ук — длинный, круглый шест, поддерживающий крышу. В Баян-Улэгэе я уже измерил такой шест, он был длиной 254 сантиметра. Конец шеста, упирающийся в стенку юрты, на протяжении примерно 35 сантиметров слегка сплющен и согнут. Это придает верхушкам казахских юрт особую форму, по которой их можно сразу отличить от монгольских.
— Посмотрите, вот эти шесты поддерживают чангарак, — продолжал свои объяснения старый казах. — А ук подпирает кереге.
Чангарак — обруч, ограничивающий дымовое отверстие юрты. Сделан он из гнутого дерева. По внешней окружности расположены отверстия. В них вставляются заостренные концы поддерживающих крышу шестов.
Я спросил у казаха, какой высоты кереге, то есть стена казахской юрты.
— Смотря по тому, как широко раздвинуты стены, — ответил старик с мудрой и снисходительной улыбкой.
Поперечные прутья, образующие каркас юрты, прикрепляются к продольным шестам кожаными завязками. Каркас можно растянуть или сжать, как жалюзи над дверьми или витринами магазинов. При растягивании каркаса юрта становится шире, но ниже, при сжимании — уже и выше. У казахских юрт есть, конечно, свои оптимальные размеры, установленные на основе многовекового опыта. Казаху далеко не безразлично, какой высоты его юрта. Низкий потолок затрудняет передвижение человека, но при слишком сдвинутых стенах, когда можно ходить, выпрямившись во весь рост, возникает другое неудобство: нельзя разместить домашнюю утварь. Стены юрты состоят из четырех частей, выгнутых в виде части цилиндра, что и делает юрту круглой.
Вытащив из кармана сантиметр, измеряю с помощью девочки стены юрты. Девчушка очень горда, что именно ей поручили такое важное дело, и когда мы снова усаживаемся, она отделяется от других. Стена оказалась высотой 120 сантиметров, стоять возле нее можно только согнувшись. Потолочные жерди круто поднимаются кверху. Длина каждой жерди 195 сантиметров, диаметр 8 сантиметров. Ширина каждой кереге 410 сантиметров, а двери — 80 сантиметров. Итак, периметр юрты несколько меньше 1720 сантиметров (410 X 4 + 80). Меньше он потому, что стены на стыках несколько заходят друг за друга. Диаметр юрты около пяти метров, высота посередине 290 сантиметров.
Прошу старика выйти со мной из юрты, чтобы посмотреть, на чем и как держится ее каркас. Система крепления стел очень сложна. Мы вышли, и я приподнял покрывающий юрту войлок. Вокруг нас сразу же собралась большая толпа; некоторые смотрят издали, другие подошли совсем близко; всем интересно понаблюдать за странным поведением иностранца. Возможно, они считают, что мы хотим купить старую юрту. Чтобы хоть что-нибудь рассмотреть, пришлось оттеснить любопытных.
Старик показывает своей трубкой на часть стены над дверью. Знаю ли я, что это такое? Нет, я этого не знаю. Над дверью изнутри спускается в виде языка небольшой кусок войлока и через притолоку пропускается вверх на потолочные жерди. Это кишкепе эсик. Такой язык я уже видел в Баян-Улэгэе, только он был из циновки и покрыт разводами. Эсик по-казахски — дверь, и мне было непонятно, как же очутилась наверху маленькая дверь. Старик объяснил мне, что когда-то в казахских юртах были войлочные двери, поднимавшиеся кверху на крышу. В память об этом, очевидно, и сохранился маленький кусок войлока. У теперешних дверей притолока деревянная.
Старого казаха, видимо, утомили наши расспросы. Решаем дать ему отдохнуть и снова входим в юрту. Тем временем хозяйка уже приготовила чай, и нам с большим трудом удалось уговорить ее не варить баранины. Старшая девочка, воспользовавшись усталостью дедушки, сама начинает все объяснять. Она напоминает мне, что я еще ничего не записал о войлоке, и предлагает перечислить все войлочные части юрты.
— Ничего ты в этом не понимаешь! — прерывает ее дед и наперебой с внучкой снова принимается за объяснения.
Девочка из уважения к старшему замолкает.
Каркас покрывается сначала циновкой чи, сделанной из степной травы — чия. Летом, во время сильной жары стены юрты покрыты только такими циновками. Но теперь на них наложен еще турдок, состоящий из трех четырехугольных кусков войлока, покрывающих юрту снаружи. При сильных морозах турдок накладывается двумя-тремя слоями. Турдок выше стены юрты и загибается на крышу.
— А знаете ли вы, как называется войлок, закрывающий круг крыши? — спросил у меня старик.
Мне не хочется, чтобы казах счел меня круглым невеждой, и я вытаскиваю из кармана блокнот, где записал названия, сообщенные мне в Баян-Улэгэе.
— Тюмюлдюк, — полувопросительно говорю я, но старик отрицательно замотал головой.
Некоторые, правда, называют этот войлок тюмюлдюком, но у них он именуется тёнглюком. Этим четырехугольным куском войлока покрывают дымовое отверстие, когда идет дождь или на ночь, а днем несколько отодвигают его в сторону, чтобы выпускать дым и дать дневной свет. В юртах, где есть железная печка, в тёнглюке прорезают круглое отверстие для печной трубы. Дымовое отверстие открывается на восток по старинному тюркскому обычаю. Двери монгольских юрт открываются всегда на юг, а у тюрков — на восток. Для монголов понятия «впереди» и «на юге» равнозначны, как и понятия «сзади» и «на севере». Нет даже отдельных слов для разграничения этих понятий. Во время пути это причинило нам много затруднений. Когда я говорил шоферу, чтобы он ехал направо, он сворачивал на запад, а не туда, куда показывала правая рука. Между тем монголы в любом месте превосходно ориентируются по странам света. Для тюрков же слово «впереди» означает «на востоке», дверь юрты у них тоже открывается на восток. Очевидно, казахские юрты тоже когда-то открывались на восток, но монгольское окружение заставило казахов примениться к другим обычаям. Теперь почти все казахские юрты открываются на юг, хотя это правило они соблюдают не так строго, как монголы. По входному отверстию в монгольскую юрту можно смело определить страны света. В том, что дымовое отверстие открывается на восток, следует усматривать пережиток старинных тюркских порядков.
Проходим в соседнюю юрту.
Казахская юрта
Тут мне показывают сундуки, в которых хранится семейное добро. Осматриваю раскрашенный деревянный сундук, еще один, обитый железом, и ларец с металлическими украшениями. Некоторые сундуки стоят на деревянных помостах.
Рассматривая сундуки и занося свои наблюдения в записную книжку, усаживаюсь по-турецки на ковре. Но скоро устаю от такого непривычного положения и присаживаюсь на кровать. Это позволяет мне выяснить, на чем спят казахи.
Деревянные кровати бедных казахов покрыты войлочным одеялом, под которым иногда лежит ковер. На войлоке — многочисленные подушки и сверху еще одно одеяло. У кровати на стене висит занавес, в богатых юртах очень пестрый. В некоторых казахских юртах есть маленький столик — тагтай, никакой другой мебели нет.
Провожать нас собралось столько народу, что прощание затянулось. Мы трясем руки новым знакомым, шофер нажимает на клаксон, и машина трогается в обратный путь к гостинице Цаган-Нура.
