Яков Раз - Мой брат якудза
— Я имел честь делать дела с боссом Миюрой, и позвольте заявить, что….
— Миюра жил во времена, когда на банки можно было положиться!
Двери раздвигаются.
На столе появляются каштаны в уксусе. Молчание. Ватанабэ, который до этого момента не притрагивался к спиртному, пригубляет стопку саке и добавляет своим мягким, молитвенным голосом:
— И также, мы повторяем, нам необходима компенсация за проигрыш вкладов босса Иэяси на бирже. И все из-за вашего некомпетентного управления!
— Так нельзя…
— Это не школа манер!
— Вы смущаете нашу Нано-тян…
— Из уважения к Нано-тян я не говорю вещи, которые вертятся у меня на языке!
— Это новый мир…
— Да, это новый мир! Мы готовы выслушать ваши предложения в течение недели с этого момента. Вы ведь понимаете, что мы больше не банды татуированных азартных игроков, как вы о нас привыкли думать? И это новый мир, где мы больше не переходим дорогу, когда вы, порядочные, идете по улице. Новый мир! У вас семь дней! И если вы ответите «нет», мы взвесим…
Тишина. Директор держит в руке застывший у его рта маринованный каштан, глубоко дышит и произносит:
— В действительности, есть ли… Я располагаю начальным предложением нашего совета директоров…
Тишина.
— Очень хорошо! И в чем же заключается это предложение?
Приглушенное обсуждение. Нано-тян, сидящая в конце стола, улыбается, повышает голос, предлагает, управляет, она выказывает почтение и тем, и другим. Некто из Министерства финансов, а также господин главный советник из Министерства юстиции, и даже председатель совета директоров вашей сестринской компании, все они — постоянные клиенты в этом чайном домике, и нет сомнений, что будучи в хорошем расположении духа и при желании… Вдруг в воздухе звучат смех, шутки, гортанные замечания. Директор отдела управления банка поет в караоке грустную песню о двух влюбленных, расстающихся у входа в метро на Гинзе. Раздаются громкие аплодисменты. Особенно громко аплодирует его якудза, который тоже поет приятным голосом о красивой, очень красивой снежной стране Хоккайдо с ее замечательными лесами. Лица присутствующих раскраснелись, галстуки ослаблены, и пиджаки лежат в стороне. Вдруг появились гейши и девушка, играющая на сямисэне, поющая об осенней печали. Что ей известно о плохих ссудах в энном размере, миллиардах иен, хороших ссудах, прибыли от акций, компенсациях за проигрыши на бирже, дополнительных процентах и полной тишине на следующем собрании акционеров? Что ей известно обо всем этом, когда облако заслоняет луну, красноватый отблеск ее падает на стены и доносится плачущий, отзывающийся эхом между горами голос оленя, который ищет свою вторую половину, безвозвратно исчезнувшую в далеких далях?
Через неделю они снова встретятся здесь.
Все выходят. Ватанабэ, заместитель финансового советника, задержался. Он отвешивает глубокий поклон девушкам и Нано-тян, смотрит на девочек взглядом, вводящим их в заблуждение. Каждая из них думает, что в этот момент он смотрит на нее, и только на нее. Он кладет маленький сверток, завернутый в шелковую ткань, на пол из татами, кратко извиняется за причиненные неудобства. Нано-тян кланяется так низко, что ее голова почти касается пола. Берет сверток, встает и вновь кланяется. Двери бесшумно задвигаются.
Через неделю, в том же месте…
Ватанабэ говорит низким голосом директору отдела управления банка:
— И небольшая деталь, которую мы не упомянули на прошлой неделе. Каждый договор включает в себя пункты относительно сельскохозяйственного банка Хоккайдо, того самого, который относится к вашей банковской группе. Договор предполагает внесение изменений в управление банком. Управление банком нас не устраивает. Необходимо произвести там смену власти, особенно в совете директоров…
— Это верно, там были проблемы в последние годы, но…
— И помимо этого, мы предлагаем вам кандидатуру нового члена совета директоров вашего банка, человека, способного вывести банк на новые позиции…
— Кто же это?
— Я. И вы будете свободны от кредиторов.
— Я был там, у Нано-тян, — говорит мне Катаяма в номия «Охоцк» на окраинах Хакодатэ.
Перебравший спиртного бывший полицейский Хисао слушает его с потускневшими глазами.
— Там, у Нано-тян, был опробован новый стиль работы, — продолжает Катаяма, — современный, дерзкий. Мы спросили Юки-Ватанабэ, почему он настаивал на изменениях в совете директоров сельскохозяйственного банка Хоккайдо, но он не объяснил. Он вступил в совет директоров банка N и в течение недели уволил нескольких главных директоров — с такой скоростью и такими способами, какие не были приняты в Японии. Особенно он настаивал на увольнении председателя совета директоров Сельскохозяйственного банка, Ханаоки. Мы спрашивали почему, но он не отвечал. Максимум — бормотал что-то о неэффективном управлении. Казалось, что было что-то почти личное в увольнении Ханаоки Акинори. Я навел справки о нем. Когда-то он был директором Сельскохозяйственного банка Хоккайдо, банка, являющегося дочерней компанией банка N. Были случаи коррупции, иски земледельцев, заявляющих, что они обанкротились из-за его растрат в банке. Дело о земледельцах продолжалось несколько лет и закончилось безрезультатно. Что у Юки было общего с этим человеком? Не знаю, вплоть до этого момента. Я прекратил наводить справки, потому что чудеса, которые творил Юки, начали приносить результаты, одно за другим, и мы все потеряли интерес к судьбе Ханаоки.
Ватанабэ, этот ваш Юки, оказался финансовым гением. Он привел нас к богатству и силе, вывел на новый этап развития. За короткое время у нас появилось все, чего мы только могли пожелать. Деньги, женщины, роскошные машины, виллы в каждом городе, многочисленные поездки по всему миру, пока нас не внесли в черный список Америки и Австралии. Ему прочили большое будущее, вашему Юки-Ватанабэ.
Но все изменилось в один день. Однажды он попросил о встрече с боссом Кимурой. Юки приходит, одетый в кимоно. Мы все заподозрили неладное. С чего вдруг кимоно? Он произнес небольшую речь, поблагодарил босса Кимуру за те годы, которые провел в семье, за помощь, оказанную ему, за возможности, предоставленные ему, сказал, что обязан жизнью боссу Кимуре и всем членам семьи и что всегда будет помнить семью и т. д. и т. п., но сейчас он должен уйти. Он уходит, расстается, идет своей дорогой. Все, что он сделал, он сделал для того, чтобы собрать достаточно денег, потому что у него есть личное дело, которое требует срочного решения.
Кимура в шоке. Парень, которого он, быть может, прочил себе в наследники, кого он любил, как своего собственного сына, и почти назначил на высокую должность в семье, несмотря на возражения старших братьев. И вот он, эта тряпка, говорит ему сейчас, что уходит. Оставляет предприятие, которое начал, и уходит. Кто же будет вести переговоры с банками? Где еще найти такой деловой талант? Как можно так бросить семью? Он что, с ума сошел? Куда он уходит? Он что, не знает, что нельзя просто так бросить семью? Куда он хочет уйти? Но Юки не рассказывает.
И тогда босс Кимура начинает понимать. Он очень умный человек. Он начинает подозревать, что у любимого им Ватанабэ-Судзуки-Юки есть женщина, которая безвозвратно собьет его с пути. И он очень рассержен.
Босс Кимура долго молчит, смотрит, прищурившись, на Юки и говорит:
— Ватанабэ! Помнишь ли ты клятву, которую дал? Даже если твоя жена и дети будут голодать, пожертвуй ими ради семьи, отдай жизнь свою за семью, за своего босса. Помнишь ли ты клятву, которую давал на своей церемонии сакадзуки? И ты осмеливаешься уйти отсюда без моего разрешения?! — Он ударяет по столу, и дом сотрясается.
Юки становится на колени, кладет руку на татами и кланяется до пола:
— Босс Кимура! Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Я обязан вам жизнью. Но ничего, даже моя жизнь, не изменит моего решения уйти и делать то, что я должен делать. Пожалуйста, простите меня! И кроме того, босс Кимура, я никогда не проходил церемонию сакадзуки. Я вам пасынок.
Не успевают все и глазом моргнуть, как он достает огромный нож из своего кимоно, и пока все переглядываются, кровь брызжет на лицо и на одежду Кимуры, и вот уже обрубок мизинца лежит перед ним, отсеченный от руки.
Лицо босса Кимуры в крови. Один из его сыновей вскакивает и пытается стереть кровь с лица босса, но тот противится, вытирает лицо сам. Ему приходится принять мизинец Юки. Потом он решит, как действовать.
Той же ночью Юки исчезает из своего дома.
Босс Кимура кипит от злости и отдает приказ разослать черную карточку бойкота по всей стране. Искать двух людей. Найти и доставить Юки к нему любой ценой, целым и невредимым.
Через два месяца он рассылает красную карточку по всей стране. Юки бойкотирован, и пути назад больше нет.
