Пол Кривачек - Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э.
Ее сочинения, хотя и были заново открыты лишь в наше время, долго оставались в древности образцами просительной молитвы. Через вавилонян они вдохновили составителей молитв и псалмов еврейской Библии, повлияли на греческие гимны Гомера. Благодаря им даже в раннехристианских гимнах слышны слабые отзвуки сочинений Энхедуанны.
Ее всеобъемлющее сочинение, известное как «Гимны шумерского храма», представляет собой серию из 42 относительно коротких стихов, обращенных к каждому из храмов шумерской земли по очереди:
О Исин, город, основанный богом Ан [бог неба],
Который он построил на голой равнине!
Твой облик могуч, ты искусно украшен изнутри.
Твои божественный силы тебе даровал Ан.
О небольшое возвышение, любимое Энлилем,
О место, где Ан и Энлиль определяют судьбы всех,
Где принимают пищу великие боги, внушающие благоговейный трепет и ужас…
Твоя госпожа, великая целительница этой Страны,
Нининсина, дочь Ан,
Воздвигла дом в твоих пределах, о Дом Исина,
И заняла место на твоем возвышении.
И так она обращается к одному городу за другим, каждый описывает с соответствующими подробностями. И лишь в конце этой серии стихов мы получаем будто слабый намек на цель всего этого сочинения: написание всех этих гимнов вполне могло быть частью имперской политики Саргона с целью объединения его земель со множеством различных богов в одну конфессиональную общность. В строчке, которая звучит больше чем подражание самопрезентации ее отца Саргона как героя-первопроходца, верховная жрица объявляет ему: «Составительницей табличек была Энхедуанна. Мой царь, здесь было создано то, чего никто не создавал раньше!»
Именно в этом величайшем шедевре наиболее ясно выражен новый религиозный дух героического века – длинная молитва, обращенная к Инанне, известная по первым словам «Нин-ме-сара» – «Госпожа всех Ме» (Нин – «госпожа», Ме – те законы цивилизации, которые Инанна, как известно, выманила у их хранителя Энки, и «сара» здесь означает «все»). Дочь Саргона предпочитает обращаться не к владыке и официальному супругу – богу луны Нанне, а к покровительнице своего отца и помощнице Инанне – блистательной богине-воительнице Иштар.
Если бы мы только могли адекватно перевести на современный язык древнешумерский со всем богатством множества значений и прочтений, которые клинопись делает и возможным, и неизбежным, это пламенное обращение жрицы к богине Инанне стало бы перлом мировой литературы. К сожалению, мы можем узнать лишь его содержание, но не художественную красоту. Например, поразительный шквал восхвалений и лести – около сорока строк, в которых описываются и прославляются каждая мыслимая черта внешности богини, ее способности и деяния, – начинается со слов «Госпожа всех Ме, появляющаяся в сияющем свете…». Самая недавняя переводчица этой молитвы – доктор Анетта Зголь подчеркивает, что эта клинописная строка также означает «Царица бесчисленных сражений, налетающая как свирепая буря…». Тем не менее, если постижение красоты этой письменности находится за пределами наших возможностей, эта молитва выражает совершенно новые отношения, установившиеся между жрицей и богиней.
Верующие в Шумере всегда были смиренны и покорны богам, как рабы – своим хозяевам. Энхедуанна хотела, чтобы к ней относились серьезно, и требовала признания. Будучи не более чем человеком, она ждала, что Инанна послушает ее. Энхедуанна спорит с богиней и пытается убедить ее действовать, напоминая ей об обычной судьбе тех, кто отказывается признавать власть Инанны:
Госпожа, главенствующая над чужестранными землями,
Кто может взять что-то с твоей территории?
…Их огромные ворота пылают огнем.
Кровь льется в их реки из-за тебя…
Они ведут свои войска в плен перед тобой…
Беспорядки заполнили те места в городе, где раньше танцевали.
И противопоставляет этому свою собственную преданную службу:
Мудрая и знающая владычица чужеземных стран,
Жизненная сила множества людей:
Я буду петь тебе священную песнь!..
В глубине своей души добрая женщина с сияющим сердцем,
Я буду перечислять твои божественные способности.
Я, Энхедуанна, жрица Эн,
Вошла в святую Гипару, чтобы служить тебе.
Но что-то, по-видимому, не получилось у Энхедуанны на занимаемом ею посту в Уре. Вождь мятежного города Урука Лугаль-Ане, который, как нам известно из других источников, возглавил бунт против внука Саргона Нарамсина, еще и изгнал тетку царя из Гипару.
…Были принесены похоронные жертвоприношения,
Как будто я там никогда не жила.
Я приблизилась к свету, но свет опалил меня.
Я приблизилась к тени, но меня накрыла буря.
Мои медовые уста покрылись пеной.
Энхедуанна настаивала, чтобы о ее судьбе стало известно богу неба Ану:
Скажи Ану о Лугаль-Ане и моей судьбе!
Пусть Ан вернет все как было!
Как только ты скажешь об этом Ану, Ан освободит меня.
Ведь Лугаль-Ане показал себя нечестивцем и недостойным помощи богов:
Лугаль-Ане все изменил.
Он выдворил Ана из храма Э-Ана.
Он не стоял в благоговении перед величайшим богом.
Он превратил этот храм,
Обладавший неиссякаемым притяжением
И бесконечной красотой,
В развалины.
Что касается самой Энхедуанны, то ее судьба печальна:
Победитель, он стоял здесь и изгнал меня из храма.
Он заставил меня лететь, подобно ласточке, из окна;
Мои жизненные силы истощены.
Он заставил меня идти через колючий кустарник в горах.
Он лишил меня принадлежащего мне по праву венца жрицы-Эн.
Он дал мне нож и кинжал,
Сказав: «Они для тебя сейчас подходящие украшения».
В конце, по-видимому, Лугаля-Ане заставили повиноваться, а Энхедуанна вернулась на свое законное место в Гипару. Наградой богине за ее помощь является безудержное восхваление:
Моя госпожа, любимая Аном,
Пусть твое сердце будет спокойно ко мне,
Сверкающей Эн-жрице Нанны!
Об этом должны знать! Об этом должны знать!
Да будет известно, что ты так же возвышенна, как небеса!
Да будет известно, что ты так же широка, как земля!
Да будет известно, что ты уничтожаешь земли мятежников!
Да будет известно, что ты ревешь на чужеземные страны!
Да будет известно, что ты сносишь головы!
Да будет известно, что ты пожираешь трупы, как собака!
Да будет известно, что взгляд твой ужасен!
Да будет известно, что ты поднимаешь свой ужасный взор!
Да будет известно, что у тебя сверкающие глаза!
Да будет известно, что ты непреклонна и тверда!
Да будет известно, что ты всегда остаешься победительницей!
Расширившиеся горизонты
В истории обычно остаются лишь личности и деяния великих и хороших людей – или очень плохих. Гораздо труднее выявить, как обычные среднестатистические жители одного из процветающих городов Аккадской империи существовали в этом храбром и героическом мире бронзового века.
Мы можем выдвинуть несколько разумных предположений. Вероятно, это было сильно военизированное общество; вооруженных воинов часто видели патрулирующими улицы, особенно в провинциальных городах, на лояльность которых центр всегда мог положиться. Саргон написал, что каждый день в Аккаде на его глазах обедали 5400 воинов – возможно, ядро его регулярной армии. Более устрашающими для населения являлись бы часто вспыхивавшие восстания и бунты, с помощью которых патриоты – правители городов пытались стряхнуть с себя власть империи, как в случаях, когда сын Саргона Римуш оказался лицом к лицу с мятежами, поднятыми царем Ура и четырех других городов. Восстания тогда были безжалостно подавлены. Нарамсин стал «победителем в девяти сражениях, произошедших за один год»: чего стоили эти восстания невинным городским жителям, нигде не записано; людские потери и утрата собственности, вероятно, оказались невосполнимы.
Но никакая империя не может устоять без поддержки или, по крайней мере, молчаливого согласия большой части населения. Существовали компенсации за бремя имперского правления. Жители центральных территорий Шумера и Аккада, безусловно, признавали, что их горизонты неизмеримо расширились. Сюда стекались ценности, товары и сырье со всего обширного региона. Корабли из таких далей, как Бахрейн (на аккадском «Дильмун»), Оман («Маган»), и даже с берегов Инда («Мелухха») стояли в доках у аккадских причалов и сгружали свои сокровища; иноземные моряки, говорившие на незнакомых языках, переполняли улицы, расположенные неподалеку от гаваней. Баржи, груженные до планшира зерном из далеких краев, где урожай поливали дожди, за пределами аллювиальной долины ежедневно прибывали в гавань, извлекали свой груз, после чего их быстро разбирали, так как древесина предназначалась для использования в обширных местных строительных проектах. Саргон даже утверждал, что пересек «Западное море» (Средиземное), – хвастовство, от которого легко отмахнуться, если не вспомнить о том, что в 1870-х гг. на Кипре нашли печать с надписью «Апил-Иштар, сын Илюбани, слуга Божественного Нарамсина».
