Сергей Бернатосян - Воровство и обман в науке
Безуспешны были и попытки разоблачения Птолемея со стороны англичанина Д. Роуленса, который уже в нашу эпоху всем с пеной у рта доказывал, что вероятность наблюдения за "каталожными" звездами в Александрии составляет ничтожно малую величину, в то время как версия относительно их "родосского" происхождения верна по крайней мере на 80 процентов.
И только профессору Университета Джона Гопкинса Роберту Ньютону, выпустившему в 1977 г. труд с интригующим названием "Преступление Клавдия Птолемея", повезло быть услышанным. "По всей видимости, — писал обвинявший древнегреческого астронома в шулерстве Р. Ньютон, — когда Птолемей сформулировал свою астрономическую теорию, он столкнулся с тем, что она не согласуется с имеющимися наблюдениями. Но вместо того, чтобы отказаться от геоцентрической модели, он преднамеренно подтасовал эти данные, чтобы доказать ее состоятельность". Кое-кто из историков вслед за Р. Ньютоном был вынужден признать, что Птолемей действительно причинил астрономии немало вреда. Гораздо больше, чем пользы.
И это так. Птолемеевы таблицы, которыми руководствовались на практике многие поколения астрономов, провоцировали при прогнозах положения звезд появление постоянной ошибки, равной 6 часам и 18 минутам, что заведомо вносило путаницу в расчеты и пагубно отражалось на развитии дальнейших исследований. А уж историческая наука, если вспомнить, что "Альмагест" являлся для нее единственным источником в уточнении дат правления древних царских династий, понесла от противоправных действий Птолемея еще большие потери. Фактически полетела к черту вся Вавилонская хронология. Не понес их только сам Птолемей, превзошедший по изворотливости легендарного Остапа Бендера и поистине совершивший самое удачное в науке воровство. Следовательно, без всяких сомнений ему можно приписать славу великого комбинатора и великого фальсификатора вдобавок к позорной славе вора.
Сомнительное величие Джероламо Кардано
"Что такое я сам? Что я сделал? Я собрал и использовал все, что я видел, слышал, наблюдал; я часто снимал жатву, посеянную другими, мой труд — труд коллективного существа, и носит он имя Гёте."
Гёте
Кому бы действительно следовало прийти к такой строжайшей самооценке, так это не великому немецкому поэту и мыслителю, а "великому" изобретателю, итальянцу Джероламо Кардано, который, будучи не меньшим аферистом по духу, чем Клавдий Птолемей, только и делал, что пользовался жатвой с чужого поля. Причем в отличие от Птолемея не брезговал обкрадывать не только мертвых, но и живых. Страсть этого человека к увековечиванию своего имени была еще более болезненной, и, доведись ему оказаться на месте Герострата, он так же бы легко пошел на поджог редчайшего по красоте храма.
Но если Герострата цивилизованный мир по сию пору поминает с неприязнью, то к Кардано он относится с глубоким уважением и даже подобострастием. Мало того, что его многочисленные достижения заполонили практически все справочники и энциклопедии, так его имя еще и не сходит с уст автолюбителей, озабоченных состоянием своих карданных шарниров и валов, медиков, использующих "карданный метод" лечения астмы, учащихся колледжей, вызубривающих на уроках формулу Кардано, и даже астрономов, поскольку один из кратеров на видимой стороне Луны тоже назван в его честь.
Да и как иначе! Одна лишь история медицины, введенная в заблуждение этим лживым человеком, умудрилась убедить мир в том, что он в свое время нашел способы избавлять людей от слепоты, глухоты, немоты, эпилепсии, выработал общий подход к лечению разных типов лихорадок, запросто расправлялся с нарывами, болезнями суставов, камнями в почках, колитами, геморроем и прочими недугами, число которых доходило чуть ли не до пяти тысяч. Но и это еще не все.
В некоторых средневековых источниках имеются сведения, что, занимаясь изучением инфекций, Кардано первым распознал заболевание тифом, создал учение о локализации функций в мозгу, указал на благотворное влияние переливания крови при истощениях и первым обнаружил зависимость между целебными свойствами лекарств и их дозировкой, разработав метод "превращения дурных лекарств в полезные и внушающих отвращение в легко воспринимаемые".
Просто голова идет кругом от того, сколько приоритетов отдано одному человеку! И это притом, что заслуги таких выдающихся врачевателей, как Гиппократ и Гален, которые стояли у истоков рождения медицины, умещаются всего лишь в несколько строк.
Как в свое время Птолемей, собрав воедино все известные до него знания по астрономии, написал большой энциклопедический труд "Альмагест", бессовестно обнародовав его только под своим именем и начисто отвергнув труды предшественников, так и Кардано, досконально проштудировав все медицинское наследие прошлого, сочинил рассчитанную на средневекового обывателя книгу, где собрал "в кучу" все самые полезные советы и рецепты, позабыв указать их истинных авторов. А безответственные историки, не разобравшись в существе вопроса, с легкостью включили в перечень заслуг Кардано достижения этих медиков, тем самым неоправданно выпятив его одиозную фигуру среди блестящих врачевателей Средневековья.
А какое восхищение вызвала в обществе "повозка императора", прослывшая одним из самых оригинальных изобретений века и получившая подробное описание в кардановом трактате "О тонких материях"? Достоинства "повозки" — прообраза современного автомобиля — состояли в том, что при передвижении по самым тяжелым дорогам с очень крутыми подъемами и ухабами, она сохраняла устойчивость и вполне годилась для прогулок самых важных и неприкосновенных особ. Ее удобный и простой по конструкции механизм получил широкое распространение в современном машиностроении под общим названием "кардан" (карданный вал с карданным шарнирным сочленением).
Словом, куда ни кинь взгляд, будь то наука или прикладное техническое творчество, повсюду наткнешься на упоминание о разносторонне одаренном итальянце.
Существует даже "решетка Кардано", правда ничего общего не имеющая с тюремной, за которой этого бойкого плута следовало бы в свое время для острастки подержать. Она представляет собой плотную бумагу с чередой одинаковых прорезей и используется для шифровки секретных сообщений. Чтобы скрыть важные сведения, составители депеш в свободную перфорированную часть вписывали нужную информацию, а оставшиеся лакуны заполняли любым произвольным текстом. Не имея под рукой точно такого же второго листа, узнать содержание "спрятанных" записей было практически невозможно.
Не исключено, что хитроумную решетку Кардано действительно придумал сам, хотя и существует версия, что идея данной разработки до него уже кем-то высказывалась. Но вот что с саморекламой в отношении "повозки императора" он явно переборщил, доказывается определенными источниками. Об аналогичном изобретении упоминается, например, в одном из известных средневековых манускриптов "Маррае clavicula". Помимо того, за десятки лет до Кардано очень похожую механическую схему рекомендовал применять при изготовлении компасов Леонардо да Винчи, более известный нам своими полотнами, нежели техническими новинками. Так что приоритет Кардано в создании одноименного вала весьма и весьма шаток.
Более того, этот средневековый мыслитель был публично уличен в краже у своего современника Николло Тартальи математической формулы для решения сложных уравнений третьей степени. Разумеется, из довольно затруднительного положения Кардано удачно вывернулся, оставив поверженного соперника "в дураках". Да и не его одного. Вся научная элита, не говоря о простом народе, была слепо убеждена, что в лице непревзойденного пройдохи она имеет дело с гением, каких редко рождает земля. Причем этот оптический обман самым непостижимым образом захватил и последующие поколения, слепота которых значительно превзошла слепоту Семен Семеныча из сатирической миниатюры Даниила Хармса. Помните?
"Семен Семенович, надев очки, смотрит на сосну и видит: на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович, сняв очки, смотрит на сосну и видит, что на сосне никто не сидит.
Семен Семенович, надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович, сняв очки, опять видит, что на сосне никто не сидит.
Семен Семенович, опять надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович не желает верить в это явление и считает это явление оптическим обманом".
В отличие от Семен Семеныча с его здравой мужицкой логикой эти поколения предпочитали не снимать очков и, оставаясь в плену искаженных образов, продолжали упрямо верить в сомнительное величие дутых авторитетов, чураясь любой переоценки ценностей. Но если изначальное заблуждение в отношении личности того же Кардано может быть объяснено характерной для эпохи Средневековья массовой психологией, когда люди панически боялись всяческих напастей наподобие эпидемии чумы или тифа и радовались самой примитивной лекарской помощи и технической мысли, то чем оно может быть объяснено в наш просвещенный век? Разве что нерадивостью отдельных историков науки и вошедшим уже в привычку всеобщим идолопоклонством перед "неприкасаемыми" фигурами как в политике, так и в науке.
