Максим Чертанов - Герберт Уэллс
Существо назвали Джордж Филипп, сокращенно — Джип. Ему посвящен один из самых чудесных, трогательных и обаятельных рассказов Уэллса — «Волшебная лавка» (The Magic Shop). Отец и ребенок (крепко держащий папу за палец) случайно заходят в магазинчик, где очень странный продавец торгует очень странными вещами. Странное потихоньку начинает превращаться в страшное — этот постепенный переход Уэллсу всегда давался великолепно.
«— Папа! — шепнул Джип виновато.
— Что?
— Мне здесь нравится, папа.
„И мне тоже нравилось бы, — подумал я, — если бы этот прилавок не вытянулся вдруг, загораживая нам проход“».
Атмосфера сгущается — и вот уже малыш, увязавшийся за продавцом, пропадает бесследно. «Волшебная лавка» сделана по тому же принципу, что и все лучшие фантастические тексты Уэллса — «представьте себе, что вы вдруг…». Представьте себе самое простое и ужасное — что ваш ребенок потерялся…
«Вам, может быть, знакомо зловещее чувство, которое охватывает вас, словно рука неведомого, и больно сжимает вам сердце! Это чувство сметает куда-то прочь ваше обычное „я“, вы сразу напрягаетесь, становитесь осмотрительны и предприимчивы, вы не медлите, но и не торопитесь, гнев и страх исчезают». Понятное дело, все закончилось благополучно, Джип нашелся.
«— Гм! — сказал я. — Маленьким детям нельзя каждый день ходить в такие лавки!
Он принял эти слова со свойственным ему стоицизмом, и на минуту я даже пожалел, что я его отец, а не мать, и не могу тут же, на извозчике, при всем народе расцеловать его». Кто считает Уэллса холодным и злым человеком, пусть перечтет «Волшебную лавку». Она написана с такой любовью, которую невозможно подделать.
Но биографы предпочитают поступки, а не чувства. Роды у Кэтрин были тяжелые, ей требовался уход двух докторов и сиделки, она была угнетена, несчастна, а муж, как апдайковский Кролик, взял да и сбежал от нее и от маленького слабого существа, которое вроде бы так полюбил. Он объявил, что ему (а не ей!) нужен отдых и он отправляется в Лисс к родителям, а потом проедется по южному побережью. Она попыталась протестовать — он молча уехал. Она писала ему отчаянные письма. Только через три недели он позвонил ей по телефону, потом написал; они помирились и условились о встрече в Лондоне, чтобы пообедать вдвоем. Встреча состоялась в середине сентября. Что делал счастливый отец после того, как уехал из Лисса, не выяснено: в изученной вдоль и поперек жизни Уэллса это — белое пятно. В мемуарах, кажущихся на первый взгляд предельно откровенными, Эйч Джи не счел нужным упомянуть о своем побеге.
* * *Будущее Уэллс начал предсказывать давно; признание как серьезный футуролог он получил лишь после того, как были опубликованы «Предвидения» — именно эту вещь Энтони Уэст и Бергонци считают водоразделом в его творчестве. Очерки были написаны по предложению Уильяма Кортни, нового редактора «Фортнайтли ревью», сменившего на этом посту Харриса; публикация началась в апреле 1901 года. Впоследствии «Предвидения» неоднократно переиздавапись — уже не как цикл статей, а как единый трактат; впервые они вышли отдельной книгой в конце 1901 года в издательстве «Чепмен энд Холл».
Статей было девять: «Передвижение в двадцатом столетии», «Вероятное расселение городов», «Развивающиеся социальные элементы», «Некоторые социальные взаимодействия», «История демократии», «Война в двадцатом веке», «Конфликт языков», «Расширяющийся синтез» и «Вера, мораль и внутренняя политика Новой Республики». Их восприняли с живейшим интересом: то была, как говорил сам автор, «первая попытка предсказать будущее в целом», коренным образом отличавшаяся от частных прогнозов. Вполне естественно, что сделать это решился именно Уэллс, всегда мечтавший объяснить человечеству «всё про всё».
«Предвидения» рассказывают нам «всё» не только о нашем будущем, но и о прошлом. Уэллс давно вынашивал мысль о необходимости аналитического подхода к изучению истории, при котором нужно не заучивать даты великих битв и знать, был ли какой-нибудь древний император хромым или косым, а прослеживать глобальные тенденции и на основе их анализа заниматься планированием будущего; такой подход он назвал «экологией человеческого рода». Фундаментальный труд об истории человечества он напишет позднее, но уже в «Предвидениях» придерживался этого принципа: кратко описал, как то или иное явление возникло, как оно развилось к началу XX века и во что логически должно вылиться к началу XXI.
Он начал с транспорта, который считал основным двигателем развития: растущая паутина железных дорог изменила и будет изменять экономические и социальные отношения. Трудно найти литератора или общественного деятеля позапрошлого века, который не видел бы в железных дорогах отличительную черту времени. Толстой писал: «Прекрасно электрическое освещение, телефоны… и подтяжки и моторы; но пропади они пропадом… если для их производства нужно, чтобы 99/100 людей были в рабстве…» Уэллс обожал Толстого и не любил эксплуататоров, но моральной оценки железным дорогам не дал. Хорошо это или плохо, духовно или бездуховно — они неизбежно будут расти и так же неизбежно повлекут перемены в общественном укладе. Помимо железнодорожного транспорта разовьется автомобильный, построят широкие шоссе, появятся автобусы, города разрастутся, центры их превратятся в галереи магазинов, соединенных лифтами и тротуарами, улицы расширятся, громадные рекламные объявления станут частью пейзажа — все так и вышло, по части технологических и социальных прогнозов Уэллс был достаточно точен. Он умудрялся предвидеть даже такие явления, о технической стороне которых не догадывался: в статье, посвященной росту городов, он писал, что в XXI веке мы сможем вести бизнес, общаться и совершать покупки, не выходя из квартиры — и это без малейшей догадки не только об Интернете, но и о компьютерах!
В третьей статье говорится о появлении «новых классов», как «плохих» — акционеров или «безответственных собственников» и люмпен-пролетариата, — так и «хороших»: «инженеры», квалифицированные рабочие-механики, сближающиеся с «инженерами», и сельскохозяйственные производители, объединенные в холдинги. Жизни одного из этих новых классов, который станет основой нового общества — «инженеров», — он посвятил четвертую статью. Инженеры — люди образованные, интеллектуальные, веротерпимые; они трудятся на благо общества. У инженера, как правило, есть жена и два-три ребенка. Семья живет в удобном, функциональном доме, где тяжелую бытовую работу выполняют механизмы, так что нет надобности держать слуг, а жена может управлять домашним хозяйством, не превращаясь в рабыню. Инженер и его семья немного (не чрезмерно) интересуются искусствами. Жена инженера — это его друг, помощник, единомышленник. Правда, брак сильно изменится: будет облегчена процедура развода, люди смогут жить вместе, не вступая в официальный союз, незамужняя женщина сможет иметь детей и быть нормальным членом общества.
Уэллс писал о прошлом и будущем, но хотел ударить по настоящему: его работа, как он писал Элизабет Хили, «предназначена под покровом рассуждений об автомобилях и электрическом отоплении подорвать и разрушить монархию и респектабельность»; начиная с пятой статьи этой подрывной критики становится все больше. Как будет управляться новое общество? Уж точно не так, как сейчас (то есть в 1901 году). Монархия — бессмысленный пережиток, но и парламентская демократия — та самая, которую Черчилль называл «наихудшим способом управления обществом, за исключением остальных, которые пробовались время от времени», — никуда не годится: это «серый хаос», власть некомпетентной, невежественной, инертной толпы; это лишь псевдонародовластие, ибо толпа управляема любым проходимцем, который, потакая ее инстинктам, внушает ей «воинственный, глупый и разрушительный национализм».
Обществом должны управлять интеллектуалы; «бесформенная, гипертрофированная общественная масса должна наконец породить образованный класс, организованный естественно и неформально, беспрецедентный тип людей, Новую Республику, главенствующую во всем мире» (наряду с термином «Новая Республика» используется другой, который в более поздних работах его вытеснит — «Всемирное Государство»), и это новообразование «в колыбели задушит драконов войны и национальной розни». Но как образованным людям получить бразды правления? На этот вопрос Уэллс в «Предвидениях» ответа искать не стал, ограничившись наивным предположением, что «просто некая группа, двигаясь в определенном направлении, обнаружит, что у всех ее членов есть общая цель», и тотчас перешел к описанию войн, которые будут вестись в XX веке (до возникновения Новой Республики, разумеется).
Анализируя военные предсказания Уэллса, обычно сосредоточиваются на технических — возрастающая роль артиллерии, использование авиации, субмарин, танков. Но современная война изменит и людей — убьет в них романтику. Старый генерал на белом коне, издающий патетические возгласы и проливающий скупую слезу над «нашими бедными отважными парнями», — над этим образом Уэллс поиздевался вволю. В войнах будущего окажутся востребованы не «бедные отважные парни», а взрослые люди — специалисты, инженеры и механики, и сражаться они станут «трезво, организованно и хладнокровно». Белые кони никому не нужны: военные действия будут планироваться на кафедрах и управляться по телефонам. Во время военных действий тыл будет иметь большее значение, нежели фронт: производство, транспорт — все будет переориентировано на военные нужды, и в конце концов войну выиграет та сторона, которая лучше организовала свою экономику.
