Лев Бобров - Поговорим о демографии
Гёте было уже за 70, когда он написал «Годы странствий Вильгельма Мейстера», а незадолго до смерти, в 80 с лишним лет, завершил вторую часть «Фауста». Одну из лучших своих опер, «Фальстаф», Верди сочинил в 80 лет. Толстой до самой своей кончины творил и боролся, будоража мир новыми философскими идеями…
Вроде бы опять «элита»… Что ж, обратимся к биографиям самых простых людей.
Азербайджанец Махмуд Эйвазов с юных лет и до последних своих дней был крестьянином. Уже седобородым старцем встретил он социалистическую революцию в Закавказье и Советскую власть, окружившую почетом всякий труд на благо людей. Мог уйти на покой, но не пожелал бросить привычное дело, продолжал выращивать овощи в родном селении, в колхозе «Комсомол». Его отличные показатели в работе не раз отмечались печатью республики, ставились в пример молодым. В 1955 году, когда Эйвазову исполнилось 147 лет, аксакал из аксакалов был премирован поездкой на ВДНХ в Москву, а в 1956 году награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Земляк Эйвазова Ширали Мислимов (1805–1973) тоже крестьянствовал всю жизнь. Современник Пушкина и Чайковского, Циолковского и Гагарина, он сызмала был просто пастухом. Глава рода, насчитывающего более 220 человек, не без гордости рассказывал он о своих потомках, ставших инженерами и врачами, учителями и офицерами. Но по-прежнему с достоинством говорил о профессии чабана, охотно посвящая в ее тонкости молодых животноводов с дипломами, приходивших набираться ума-разума к дедушке Ширали. К умудренному долгой жизнью горцу обращались за советом колхозники самых разных возрастов и специальностей, уважительно называя его своим главным консультантом.
Уже и внуки его стали пенсионерами, а он и слышать не хотел об уходе на покой. Даже в свои 150 лет с лишним «патриарх гор» неизменно соглашался баллотироваться кандидатом в депутаты сельского Совета и неоднократно избирался в этот местный орган власти. Будучи членом комиссии по благоустройству, он оставил добрую память о себе своей лептой в общем вкладе. Решения депутатов воплотились в обновленном облике горного села: к прежним обзаведениям в последнее время там добавились магазины, комбинат бытового обслуживания, школа, библиотека…
Но, как и прежде, старейшина из старейшин не забывал о физическом труде. Каждое утро работал в саду. Помогал по хозяйству жене, которая ив 100 с лишним лет сохранила завидную бодрость. Ежедневно совершал многокилометровые прогулки пешком, иногда верхом.
Он скончался на 169-м году жизни, просто крестьянин, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, депутат сельсовета Ширали-баба Мислимов.
Редкое явление? «Мы знаем множество случаев, когда долгожители сохраняют великолепный тонус, прекрасное самочувствие, высокую трудовую активность», — скажут вам, например, в ленинградском Научно-исследовательском институте экспертизы трудоспособности и организации труда инвалидов.
Многочисленными обследованиями, проведенными в СССР, установлено: большинству из тех, кто достиг пенсионного возраста, вполне по силам продолжать работу по специальности столь же успешно, как и раньше, по крайней мере еще 5 лет. Это минимум. Ну а с делами менее сложными легко справится огромное большинство.
А теперь вспомним: в условиях СССР средняя продолжительность предстоящей жизни для 55-летних женщин близка к 25 годам, для 60-летних мужчин — к 17. Естественно задаться вопросом: а не рано ли оставлять работу при такой перспективе? Решая его для себя, те и другие знают: им по-прежнему обеспечено право на труд. Оно гарантировано и юридически, и фактически. В СССР нет «лишних людей». Напротив, нашему народному хозяйству нужны работники, и каждый трудоспособный человек всегда может найти свое место в любой сфере деятельности, выбрав занятие по душе.
Как же у нас пользуются этой возможностью?
Перепись 1970 года зарегистрировала в СССР 242 миллиона жителей. Из них пенсионеров оказалось 40 миллионов. Правда, сами себя к этой категории отнесли лишь 33 миллиона — те, для кого пенсия была главным источником существования.
А остальные? Многие имели постоянную работу. И, понятно, очутились в графе, где фигурировало занятое население. А оно в целом составляло 115,5 миллиона человек. Причем 111 миллионов — в официальных рамках рабочего возраста. За его пределами — соответственно 4,5 миллиона. Вроде бы немало. Ну а могло бы быть еще больше?
Вполне. Пенсионеров, как мы видели, у нас десятки миллионов. Ясно, правда, что далеко не все они столь же крепки, бодры, работоспособны, каким был, например, Ширали Мислимов. Поэтому не будем говорить пока о старых, тем более о долгожителях. Речь пойдет о пожилых, причем даже не обо всех, а о тех, кто помоложе, кто только что или не так давно перешагнул верхнюю границу рабочего возраста. Скажем, о мужчинах в 60–70 лет, которым еще далеко до старости, начинающейся в 75 лет. И о женщинах в 55–60 лет, то есть даже еще не пожилых. Каково же у нас количество людей в таком качестве — практически трудоспособном, хотя и пенсионерском официально? Оказалось, почти 14 миллионов! А ведь это лишь самые отборные резервы. То есть, вероятно, далеко не все, кто может сказать о себе: «Есть еще порох в пороховницах!»
И наше государство идет навстречу людям, предпочитающим пенсионерству дальнейшую работу. Посильное участие в делах коллектива, всего народа наравне с молодежью поддерживает у пожилых сознание собственной социальной значимости, позволяет им чувствовать себя полноценными членами общества, а это в немалой степени определяет их жизненный тонус, дает им моральное удовлетворение и жизнерадостное мироощущение. Выигрывают в конечном счете все — как каждая личность в отдельности, так и общество в целом.
И — естественное явление в условиях социализма — у нас всячески стимулируется этот процесс. Разумеется, и материально. Например, значительно увеличен перечень специальностей, которые охватываются правилом «оклад плюс пенсия».
«В последние годы гражданам, вышедшим на пенсию, предоставлены более широкие возможности участия в трудовой деятельности, — говорил Генеральный секретарь ЦК. КПСС Л. И. Брежнев на XXIV съезде партии. — Но мы правильно поступим, если примем меры к более активному использованию опыта, энергии наших ветеранов в общественной и трудовой деятельности».
— Конечно, моральные соображения важны. А материальные? «Мы становимся обществом пенсионеров», — сетуют зарубежные социологи, напоминая: увеличивается прослойка нетрудоспособных людей. А помимо пожилых иждивенцев, есть еще и молодые — те, кто пока не начал (а может быть, никогда и не начнет) работать. Выходит, на плечи кормильцев ложится все большая экономическая нагрузка, не так ли? Можно ли игнорировать эту сторону вопроса?
— Ее никто и не собирается игнорировать. Напротив, этим аспектом проблемы — применительно и к капиталистическим, и к социалистическим условиям — наша наука занимается давно и серьезно. Особенно много — экономическая демография. Но как? Давайте посмотрим, каковы ее подходы и выводы.
«О вас не скажут мечтательно, чтобы слушатель терялся в догадках: поэт, художник, философ. Американец определит точно:
— Этот человек стоит 1 230 000 долларов».
Вы узнали: это «Мое открытие Америки» Маяковского. И можете возразить: ну и что? Впечатления поэта. К тому же давние.
Вот что писал недавно советский ученый, профессор Урланис: «Современные американские экономисты с точностью до одного доллара определяют стоимость новорожденного… Один экономист высказал даже взгляд, что красота куртизанки должна включаться в стоимость национального богатства». И еще: «В буржуазной политэкономии все переводится на деньги, и многие из экономистов в капиталистических странах рассматривают людей как часть народного богатства и исчисляют общую стоимость населения в долларах и фунтах стерлингов».
Вот так, точность во всем, включая людские души… Казалось бы, а как же еще в наш-то кибернетический век? Давно уже признано: рационализм — великая вещь! Это постиг даже тот пушкинский «повеса», который, как известно, «бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита и был глубокий эконом».
Так, может, допустимо все-таки говорить порознь о безмерной ценности и отдельно об измеримой стоимости человеческой личности? Мол, поэтизировать человека и человечество — дело этих сентиментальных гуманитариев. А тут суровая экономическая проза народоописания, которое не чурается и бухгалтерского подхода. Но разве гуманизм существует только для гуманитариев?
«Жизнь человека бесценна, переводить ее на деньги — кощунство», — говорит не кто иной, как доктор экономических наук Урланис, и под его словами могли бы подписаться все советские демографы.
