Салли Сэйтл - Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге
В следующем году детектор лжи на основе фМРТ попал под пристальное рассмотрение в ходе широко освещавшегося прессой судебного процесса. Федеральное правительство обвинило психолога из Теннесси Лорна Семрау в мошенничестве против Medicare[61] и Medicaid[62] на сумму
в несколько миллионов долларов за период с 1999 по 2005 год. Семрау заявил, что запутался в сложном процессе заполнения заявок, но придерживался позиции, что никогда не имел намерения воровать. Его адвокат нанял другую службу детекции лжи с помощью фМРТ — Cephos, чтобы исследовать состояния ума Семрау в прошлом. Среди вопросов теста был «Выставляли ли вы счета Medicare с целью обмана или мошенничества?». Cephos пришел к выводу, что «мозг [д-ра Семрау] указывает на то, что он говорит правду», когда утверждает, что не намеревался обманывать. Перед судебным заседанием обвинение отказалось признавать это доказательство, поэтому судья назначил досудебные слушания по оценке научной достоверности детекции лжи на основе фМРТ. На этом так называемом слушании Дауберта[63] эксперты свидетельствовали «за» и «против» обоснованности данных Cephos (28).
В конечном счете судья вынес решение, что защита не может предоставлять суду доказательство, основанное на фМРТ, потому что степень погрешности метода (вероятность ошибочного определения лжи у того, кто говорит правду, и пропуска лжи) неизвестна и потому, что научное сообщество на текущий момент не признало метод состоятельным (29). Федеральный апелляционный суд поддержал это решение осенью 2012 года. Судьи отказались признать свидетельства базирующихся на фМРТ детекторов лжи и в двух других случаях: на судебном процессе о дискриминации сотрудников в Нью-Йорке в 2010 году и в ходе повторных слушаний по делу об убийстве в Мэриленде в 2012 году (30).
Во всех этих случаях проблема заключалась в научной достоверности. При всей впечатляющей силе результатов некоторых лабораторных исследований судьи не находят достаточных оснований для уверенности в том, что метод столь же точен за пределами лаборатории. И причин для этого хватает, поскольку на мозговые корреляты лжи могут влиять многие факторы.
Во-первых, учтите разницу между «лабораторной ложью», которую испытуемых просят изобразить для последующего выявления, и ложью реальной. Очевиднее всего, что в условиях уголовного следствия никто не дает подозреваемым указаний лгать, не говоря уж о том, чтобы лгать определенным образом. Намерение обмануть настолько неразрывно связано с явлением, которое мы называем ложью, что многие нейробиологи утверждают, что в экспериментах испытуемые не лгут, а говорят неправду по инструкции. Когда человек говорит неправду согласно инструкции и когда он предпринимает целенаправленные попытки ввести в заблуждение, его мозг наверняка задействован по- разному, и это вновь ставит вопрос о том, что именно регистрирует фМРТ в проводимых исследованиях. И, наконец, большинство испытуемых в лаборатории рады выполнить все условия тестирования, в то время как реальные подозреваемые могут пытаться обмануть машину с помощью бормотания про себя или выполнения умножения в уме, в надежде что это исказит сигнал при сканировании. В одном из исследований специалисты обнаружили, что простое шевеление пальцами руки или ноги может снизить точность детекции лжи на две трети (31).
Во-вторых, паттерны активации при реальной лжи практически наверняка отражают не только ложь. Нейробиолог Элизабет Фелпс (Elizabeth A. Phelps) указывает на то, что реальный подозреваемый, обвиняемый в преступлении, находится в эмоционально нагруженной ситуации, где ставки очень высоки (32). И при этом у него есть время подумать и представить событие, если он невиновен, или отредактировать свою версию, если он виновен. Виновный подозреваемый может еще заранее отрепетировать новую историю. Это означает, что мозговые корреляты реальной лжи являются чем-то большим, чем простое представление конфликта между нечестностью и правдивостью. Помимо этого, они включают мозговые корреляты эмоций и процессов воображения, которые не проявятся в менее напряженной атмосфере в лаборатории.
В-третьих, посмотрите, кто лжет в этих лабораторных экспериментах. Участвующие в них студенты по большей части не имеют проблем с психическим здоровьем или старых черепно-мозговых травм, и они не имеют привычки употреблять наркотики. Большинство из них никогда не совершали серьезных преступлений и не обвинялись в них, поэтому любое распространение результатов таких исследований на остальное население следует проводить с осторожностью. И они ничего не теряют, если будут пойманы на своей лжи, в отличие от виновных подозреваемых. Но правовая система имеет дело с реальными подозреваемыми, у которых часто бывает низкий коэффициент интеллекта, которые злоупотребляют наркотическими веществами, а в анамнезе имеют черепно-мозговые травмы и длинные списки криминальных деяний. Они гораздо больше эмоционально «вкладываются» в то, чтобы казаться честными. Этот момент следует учитывать, поскольку, как уже было замечено, эмоции могут воздействовать на паттерн активации мозга при выполнении когнитивных задач.
Специалисты обнаружили, что простое шевеление пальцами руки или ноги может снизить точность детекции лжи на две трети.
Кроме того, люди, добровольно участвующие в исследованиях, могут быть не самыми искусными лжецами, а реальные возмутители спокойствия могут оказаться весьма искушенными в лукавстве, и их мозг продемонстрирует меньшую активность, когда они лгут, в силу длительной тренировки. Виновные люди, обвиняемые в реальном преступлении, имеют время, чтобы сфабриковать версию событий и заучить ее. Такое заведомое редактирование событий — еще одно важное отличие реальной лжи от лабораторной. Виновные люди, поверившие в заявления о собственной невиновности или сфабриковавшие алиби, также могут избежать раскрытия. И, наоборот, сами мысли о лжи могут навлечь неприятности на невиновного человека. В ходе одного из исследований ученые обнаружили, что активность мозга, связанная с мыслями о том, чтобы солгать по поводу результата броска монеты, была неотличима от активности в момент реальной лжи (33).
И, наконец, репутацию детекции лжи на основе фМРТ подрывает неустойчивость результатов. Можно быть уверенным, что при сравнении группы испытуемых характер активации у тех, кто лжет, как правило, отличается от активации у говорящих правду. Свыше двух десятков исследований подтвердили этот вывод. Однако ни в одном исследовании не была выявлена область мозга или совокупность областей, которые бы активизировались у всех людей во время лжи и устойчиво «молчали», когда люди говорят правду. На самом деле спектр областей мозга, коррелирующих с ложью, весьма расплывчат: парагиппокампальная извилина, передняя часть поясной извилины, задняя часть левой поясной извилины, хвостатые ядра, правое предклинье, левая часть мозжечка, передняя часть островка, скорлупа, таламус и префронтальная кора (передняя, вентромедиальная и дорсолатеральная ее части), а также различные зоны височной коры. Очевидно, что такая широкая вариативность означает отсутствие на сегодняшний день единого характерного паттерна активации, который мог бы позволить отличить обман от искренности. Это весьма затрудняет — если не делает невозможным — надежное описание характерной картины «лгущего мозга» (34).
Все вместе эти оговорки, наиболее убедительная из которых, по-видимому, это неспособность в ходе исследований воссоздать характерные условия, сопровождающие ложь в реальной жизни, — должны на сегодняшний день дисквалифицировать детекцию лжи на основе активности мозга в качестве инструмента системы правосудия.
Теперь позвольте нам добавить еще один нюанс к рассмотрению самой природы лжи. Ученые, исследовавшие ложь как таковую, обнаружили, что различные ее типы активизируют различные области мозга. Не всякая ложь психологически одинакова. В своем известном исследовании психологи Стивен Косслин и Джорджио Джэнис сосредоточились на двух типах лжи: спонтанной и заученной, или отредактированной, лжи. Последняя, как предполагает ее название, относится к тому, что вы готовитесь ответить, когда ваша подруга спросит, твердо ли вы придерживаетесь диеты. Подготовленный ответ может быть «я съела крошечный салатик», тогда как на деле это был бургер с картошкой фри. Спонтанная ложь — это то, что вы говорите с ходу, например когда ваша подруга спрашивает вас, не можете ли вы отвезти ее надоедливого бойфренда в аэропорт, а вы отвечаете, что не можете, потому что ваша машина в ремонте.
Косслин и Джэнис выдвинули гипотезу, что когда люди произносят заученную ложь, они попросту должны вытащить ее из памяти. В противоположность этому спонтанная ложь требует больше работы. Когда подруга просит вас подвезти ее бойфренда, вы должны задействовать эпизодическую память, отвечающую за припоминание событий, чтобы вспомнить прошлые эпизоды вашего общения с ее бойфрендом, и семантическую память, хранящую знания, которая поможет сфабриковать ложь. Предположительно, спонтанная ложь будет более богата деталями, включая зрительные образы и чувства, которые закодированы в различных отделах мозга, что вызовет более сложную картину активации (35).
