Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год
Позволю себе заметить, что все произошло непредумышленно. Проводя научные эксперименты, я совершенно случайно наткнулся на Великий Секрет и даже не думал о его практическом использовании вплоть до той ночи, когда Исайя Керн, затравленный человек с обагренными кровью руками, нашел дорогу в мою затемненную обсерваторию. Его привел ко мне слепой инстинкт загнанного существа, ищущего логово, где можно повернуться лицом к погоне и отчаянно защищаться.
Разрешите мне заявить со всей определенностью, что, несмотря на все свидетельствующие против него обстоятельства, Исайя Керн не преступник и никогда им не был. В данном конкретном случае он оказался простой пешкой в игре коррумпированной политической машины, обрушившейся на него, когда он, осознав свое положение, отказался идти на поводу. И вообще буйная и неуправляемая природа его поступков была прямым следствием его особого склада.
Наука в конце концов начинает признавать существование реального смысла в популярной фразе «родившийся не в свое время». Есть натуры, настроенные в унисон с определенными фазами исторических эпох, и если случайно они попадают во враждебный их реакциям и эмоциям век, то невольно испытывают трудности адаптации. Это еще один пример непостижимых законов природы, плавное течение коих иногда нарушается чем-то вроде космической трещины или столкновения, ведущего к катастрофическим результатам для отдельного человека или людской массы.
Многие люди рождаются не в своем столетии. Исайя Керн был рожден не в своей эпохе. Не будучи слабоумным или примитивным представителем низшего класса, а наоборот, обладая умом, намного превосходящим средний уровень, он тем не менее явно не вписывался в современный век. Мне никогда больше не встречался интеллигентный человек, настолько плохо подходящий для жизни в технической цивилизации. Обратите внимание, я говорю о нем в прошедшем времени; Исайя Керн жив по космическим меркам, но по земным — мертв, и никогда нога его не ступит на эту землю.
Он обладал неугомонной натурой, нетерпимой к ограничениям и не признающей над собой никакой власти. Не будучи задирой, он в то же время отказывался смириться с хотя бы малейшим ущемлением своих прав. Страсти его были примитивны, характер — вспыльчив, а по храбрости он не уступал никому из живущих на этой планете. В течение всей жизни он был вынужден сдерживать себя. Даже на соревнованиях ему приходилось держать себя в руках, чтобы не изувечить соперников. Короче говоря, Исайя Керн был капризом природы — человеком, чье физическое развитие и наклонности натуры отдавали первобытностью.
Рожденный на юго-западе в семье коренных переселенцев, он происходил из рода, у которого склонность к насилию была в крови, а война, наследственная вражда и схватки с человеком и природой — традициями. Горная страна, где он провел детство, жила по этим обычаям. Соревнования — я имею в виду физические состязания — были для него дыханием жизни. Без них он чувствовал себя неприкаянно. Но его карьера футбольного игрока была отмечена серьезными травмами противника. Он был заклеймен как чрезмерно грубый человек, стремящийся в игре не к выигрышу, а к тому, чтобы покалечить своих соперников. Это было несправедливо. Травмы были просто следствием его огромной физической силы, намного превосходящей силы ему противостоящих.
В отличие от многих сильных людей Керн не был медлительным или апатичным гигантом; в нем бились неудержимые жизненные силы. В пылу борьбы он забывал о самоконтроле, и в результате — сломанные конечности или треснувшие черепа соперников.
Это было причиной его ухода из университетской жизни — неудовлетворенный и озлобленный, он появился на профессиональном ринге. И опять злой рок настиг его. Не успев провести ни одного боя, он во время тренировки почти до смерти избил своего спарринг-партнера. Газеты с радостью ухватились за происшествие и раздули его без всякой меры. В результате контракт Керна был аннулирован.
Растерявшийся и неудовлетворенный, этот неугомонный Геркулес отправился странствовать по миру, изыскивая выход для огромных жизненных сил, бушующих внутри его, тщетно пытаясь найти применение своим устремлениям, зародившимся в тусклые дни кровавой юности мира и так неожиданно проявившимся в нем.
Следует упомянуть о последней вспышке слепой ярости, после которой он был навсегда изгнан из мира, где столь неприкаянно скитался. Эту сенсацию газеты подавали под кричащими заголовками. История была стара как сама жизнь — прогнившие городские власти, бесчестный политический босс и человек, выбранный без его ведома в качестве орудия-марионетки.
Беспокойный, уставший от монотонности жизни, в которую он не вписывался, Керн стал идеальным инструментом — на какое-то время. Но он не был ни преступником, ни простаком. Разобравшись в игре быстрее, чем ожидалось, он занял жесткую позицию, оказавшуюся для них, ранее не сталкивавшихся с настоящими мужчинами, неожиданностью.
И все же даже в этом случае результат не был бы таким жестоким, если бы человек, использовавший Керна, обладал хоть каким-то интеллектом. Привыкший давить людей ногами и видеть, как они раболепствуют и просят пощады, босс Блейн не мог представить, что имеет дело с человеком, для которого вся его власть и богатство не значили ровным счетом ничего.
И все-таки Керн настолько был приучен к железной самодисциплине, что понадобилось непристойное оскорбление, а затем — и реальный удар со стороны Блейна, чтобы вывести его из себя. После этого впервые в жизни его необузданный характер проявился в полную силу.
Вся долго сдерживаемая и подавляемая жизненная сила выплеснулась в ударе сжатого кулака, расколов череп Блейна как яичную скорлупу и повалив его бездыханное тело на пол, прямо под стол, за которым он правил целым районом в течение стольких лет.
Керн был неглуп. Когда кровавая пелена ярости спала с глаз, он понял, что нет ни малейшей надежды избежать мести со стороны мафии, контролирующей город. Не страх был причиной его бегства из дома Блейна. Я уже говорил, что его погнал просто первобытный инстинкт в поисках удобной стены или угла, где можно повернуться лицом к преследователям и драться насмерть.
Именно это обстоятельство и привело его в мою обсерваторию.
Он бы ушел сразу же, не желая впутывать меня в свои неприятности, если бы я не убедил его остаться и рассказать свою историю. У меня давно уже зрело предчувствие трагедии такого рода. То, что ему удавалось сдерживать себя столь долго, лишь говорит о его железном характере. Натура же его была дикой и неукротимой, как у гривастого льва. У него не было никакого плана — он просто собирался забаррикадироваться и драться с полицией, пока его не изрешетят свинцом.
Не видя лучшего выхода, я поначалу согласился с ним. Я не был столь наивен, чтобы не понимать, что у него нет ни малейшего шанса выиграть дело в суде, учитывая все улики, что будут представлены против него. И вдруг мне в голову пришла идея, столь фантастическая и необычная и в то же время логичная, что я тут же обсудил ее с моим гостем. Я рассказал о Великом Секрете и продемонстрировал доказательство его возможностей.
Короче, вместо ожидания неминуемой гибели я предложил ему испытать судьбу в полете сквозь космос.
И он согласился. В нашей Вселенной не было уголка, где могла бы существовать человеческая жизнь. Но я заглянул за пределы человеческих знаний, во вселенные за пределами нашей. И среди всех известных мне планет я выбрал единственную, на которой может существовать человек — дикую, первобытную и странную планету, которую я назвал Альмарик.
Как и я, Керн осознавал всю степень риска и неопределенности. Но он совершенно не испытывал страха — и дело было сделано. Исайя Керн оставил планету, на которой родился, ради несущегося далеко в космосе незнакомого, чуждого и необыкновенного мира.
История Исайи Керна. Глава I
Перемещение было настолько стремительным и кратким, что, казалось, с момента, когда я вошел в странный аппарат профессора Гильдебранда, и до момента, когда обнаружил себя стоящим под ярким потоком солнечного света, заливающего широкую равнину, прошло всего лишь мгновенье. У меня не было сомнений, что я действительно перенесся в другой мир. Пейзаж был не столь абсурдным и фантастическим, как я мог предположить, но был, несомненно, чужд всему земному.
Прежде чем изучать окружающую местность, я внимательно осмотрел себя, чтобы выяснить, перенес ли я этот ужасный полет без каких-либо повреждений. Судя по всему — перенес. Тело слушалось меня с привычной легкостью. Но я был обнажен. Гильдебранд предупредил меня, что неорганическое вещество не может пройти трансмутацию. Только живая материя в состоянии преодолеть немыслимые расстояния, разделяющие планеты, оставаясь неизменной. Мне повезло, что я не попал в страну вечных льдов. Равнина была наполнена ленивым, как бы летним, зноем. Солнце приятно согревало мои обнаженные члены.
