Константин Калбазов - Несгибаемый. Враг почти не виден
— Угу. Знакомая ситуация. Дальше.
— Занимается всем, от слежки за неверной женой до расследования убийства. Берет дорого, но отбоя от клиентов нет. Есть и такие, что готовы подождать.
— Значит, профессионал.
— Именно.
— И что ему потребовалось от меня?
— Не знаю, — пожал плечами Иван.
Ну разумеется, не знает. Вопрос был чисто риторическим. Нет, если ему дать время, то он конечно же разузнает. Ловок, шельма, донельзя. Эдак, глядишь, и на его, Петра Анисимовича, место замахнется. Хотя это вряд ли. Иван при всех его талантах обладает еще и весьма полезным качеством. Он нечестолюбив и вполне довольствуется синицей в руках, с иронией поглядывая на кружащего в выси журавля.
Иван вообще не любит выпячиваться. К примеру, никогда не интересовался тем, кто их наниматели. Знал о существовании тайного клуба, но и только. Как, впрочем, и члены тайного клуба понятия не имели, с кем работает Голубев. С его уходом при любом раскладе их группа попросту перестанет существовать ввиду отсутствия выхода на нанимателей. И, похоже, господ промышленников это вполне устраивало.
Но если Иван и их эксперт по техническим вопросам, инженер и давний товарищ Голубева, Сильвестр, ничего не знали о клубе, то сам Петр Анисимович знал достаточно много. Настолько много, что если кто-то заинтересованный развяжет ему язык, то мало не покажется. И пусть в его епархию входила только Российская империя, это был весьма и весьма жирный кусок.
И тут Голубев вдруг обнаруживает за собой слежку. Причем поставленную настолько качественно, что, не обладай он солидным опытом, вряд ли бы что-то заметил. То есть с ним работал настоящий профи. И это могло означать все что угодно.
Однако, судя по всему, не все так страшно, как показалось ему вначале. Государство не любит прибегать к услугам частного сыска. Для этого у него достаточно сил и ресурсов, содержащихся за казенный счет. Противостоять государственной машине? Это реально только при поддержке другой государственной машины. Те же революционеры и террористы всех мастей попросту не выстояли бы, если бы не пользовались помощью иностранных держав.
За Голубевым и его группой такой махины не было. Были дельцы, денежные мешки. Да, возможности у них имелись нешуточные. Но ведь они дельцы. Они платят за определенные услуги, и платят щедро. Но в случае серьезных трудностей, и уж тем более при возникновении малейшей угрозы, они просто избавятся от отработанного материала, и вся недолга. Это проще и менее расточительно.
Итак. Государственные структуры к этой слежке не имеют никакого отношения. Уже радует. Получается, это чья-то частная инициатива. Что в общем-то неудивительно при их деятельности. Горе в дом они принесли многим. Придется решать вопрос. И решать быстро. Нельзя позволить этой ищейке нюхать и дальше. Грехов за группой Голубева предостаточно, бог весть до чего сыскарь еще докопается.
— Иван, а этот Леднев не имеет привычки засиживаться допоздна?
— Не всегда. Но есть такое дело. Он же холостой, спешить домой не к кому. Одной работой и живет. Хотите прямо сейчас?
— Не вижу причин тянуть с этим делом.
— Мне потребуется время, чтобы раздобыть транспорт. Хотя бы час.
— Нет. Пролетка и авто отпадают. Доберемся на трамвае.
— Три пересадки и потом еще пешком. Контора на другом конце города, — ответил Иван на немой вопрос начальства.
— Так — значит, так, — поджигая листок и укладывая его в камин, уютно расположившийся у дальней стены кабинета, произнес Голубев.
На улице оказалось гораздо светлее, чем в квартире. В Петрограде вообще сумерки долгие, а уж белые ночи так и вовсе овевают его ореолом романтики. Эдакая своеобразная визитная карточка Северной столицы. Но сейчас уже конец августа, этот же феномен наблюдается в течение месяца с первой трети июня. Но долгие сумерки никуда не делись.
Напарники дошли до остановки, где дождались трамвая из двух вагончиков. Приняв пассажиров, тот весело тренькнул звонком и, загудев электромоторами, покатил по рельсам. Людей в салоне практически не было, и мужчины устроились на скамьях, тянувшихся вдоль бортов.
На третьей пересадке им пришлось устраиваться на паровом трамвае. Разница была ощутима. Сразу же в нос ударил запах сгоревшего угля, перегретого пара и масла. Трамвай вообще оказался видавшим виды. Оно и понятно, отживает последние деньки. Образно, конечно. Но вкладываться в ремонт этой техники никто особо не собирается. Прогресс берет свое.
В окна, перед которыми при порывах ветра проплывала струйка дыма, наблюдаются как уже установленные, так и уложенные в штабеля столбы. Если бы дело происходило днем, то непременно были бы видны бригады рабочих, трудящихся над модернизацией трамвайных путей. Электричество все более получает распространение. Кстати, в домах вокруг именно электрическое освещение. Прогресс неизбежен.
Впрочем, оно и правильно. С запретом использовать машины, котлы которых отапливаются твердым топливом, в центре столицы дышать стало куда легче. Опять же столичные модницы вновь стали наряжаться в светлые наряды, что не могло не радовать мужской глаз. А то раньше чаще предпочитали темные тона ввиду копоти. Проедешь разок на трамвае или даже в авто, и пожалуйста, непременно посадишь какое пятно.
Н-да. Занесло же эту ищейку. Казалось бы, с заработками у него все в порядке, а контору себе обустроил у черта на куличках. Нет, это, конечно, не рабочая окраина, но и не так чтобы далеко от нее. Но с другой стороны, платить большую аренду, когда к тебе и в эту глушь придут, глупо. Тем более что клиентура у господина Леднева, как правило, состоятельная. И относительно глухой район заказчикам также может быть удобен. В деликатных делах отсутствие лишних глаз совсем не помешает.
— Здесь. — Иван указал подбородком на один из двухэтажных доходных домов.
Уже успело стемнеть, но на фасаде горели два фонаря, благодаря которым можно было рассмотреть здание в деталях. Первый этаж занимали цирюльня, фотографический салон, продуктовая и скобяная лавки. На втором, если верить вывескам, находились библиотека с читальным залом и лавка канцелярских товаров. На контору некоего частного сыщика Леднева ничто не указывало.
— То окно, что светится? — уточнил Голубев.
— Его кабинет, — подтвердил помощник.
— Пошли.
Они пересекли улицу и, пройдя по тротуару до парадной, скользнули в дверь. За ней обнаружился довольно просторный холл. Слева тесный закуток, в котором за столиком сидел старик. В руках книжка, на носу очки, поверх которых он озирает незваных гостей. В углу прислоненная двустволка. Наверняка сторож.
— С чем пожаловали, молодые люди? — строго поинтересовался старик, даже не думая тянуться к двустволке.
— Мы к господину Ледневу, — извиняющимся тоном пояснил Голубев. — Он еще здесь?
— Тут, — равнодушно ответил старик, как видно уже привыкший к поздним посетителям арендатора. — Второй этаж, вторая дверь слева. Да глядите не перепутайте. Там вывеска есть.
— Ясно. Спасибо.
Старик ответом не удостоил, вновь уткнувшись в книгу. По довольно широкой лестнице напарники поднялись на второй этаже просторной площадкой. Небольшой коридор, освещенный двумя лампочками в торце, упирается в окно и разделяет этаж на две половины. Справа, посредине, дверь с вывеской «Библиотека». Слева, рядом с площадкой, обещанная лавка канцелярских товаров. Чуть дальше еще одна дверь.
При ближайшем рассмотрении обнаружилась бронзовая табличка с лаконичной надписью «Леднев Василий Григорьевич». И все. Тот, кому надо, поймет, а празднолюбопытствующим тут делать нечего. Уважает господин сыщик как себя, так и свое время.
— Разрешите? — постучав, приоткрыл дверь Иван.
Голубеву никак нельзя. Этот сыщик знает его в лицо. Даром, что ли, висел у него на хвосте. Если он и впрямь мастер своего дела, то опознает Петра Анисимовича даже с бородой по самые глаза. Фигура, манера держаться, жесты — все это индивидуально.
— Прошу, — послышался голос, который никак не мог принадлежать человеку героического сложения.
Впрочем, сыщик и не был великаном. Голубев хорошо его рассмотрел, когда срисовал слежку. Этот самый Леднев был каким-то средним. Во всем. Среднего роста, среднего сложения, эдакая серая и неприметная мышка. Для его рода деятельности — то, что надо. Такого точно не приметишь и уж тем более не запомнишь. У Голубева получилось только благодаря тому, что он уже много лет ходит по краю и вовсе не собирается сверзиться вниз.
— Жди здесь, — бросил через плечо Иван, проходя в кабинет. — Райончик у вас не очень. Вот пришлось взять сопровождающего, — послышался его голос уже из кабинета.
И тут же пропал, отсеченный толстой деревянной дверью, к тому же обитой дерматином с ватной набивкой. Все верно, посторонним слышать разговоры сыщика с клиентами незачем. Нет, конечно, если на повышенных тонах или там зарядить от души, так что мебель по полу заскребет, тогда другое дело.
