Сергей Попов - Автографы на картах
Начальником Центрального управления назначили Петра Владимировича Орловского. Не имея специального образования, тридцатитрехлетний Орловский обладал большим опытом, приобретенным в ходе организации Карских товарообменных экспедиций. Он быстро вошел в курс сложных гидрографических вопросов, чувствовал себя уверенно. Руководству из кабинета предпочитал работу на месте в Арктике, где возглавлял Вторую Ленскую, а затем гидрографические экспедиции на «Г. Седове», сделавшие большие открытия в Карском море.
Заместителем по науке у него был Н. И. Евгенов, за плечами которого громадный опыт научно-исследовательских, гидрографических работ и руководства транспортными операциями в Арктике. Этот опыт и большая ученая эрудиция помогали Евгенову видеть организационные и научные проблемы во всем их многообразии и взаимосвязи.
Фактически становление полярной гидрографии началось с междуведомственного совещания в Ленинграде 17–21 декабря 1933 года. На нем состоялся большой и принципиальный разговор о предстоящей деятельности нового управления, его месте в системе ГУСМП. Открывая совещание, заместитель начальника Главсевморпути Г. А. Ушаков (начальник Главсевморпути О. Ю. Шмидт находился в это время на дрейфовавшем во льдах Чукотского моря пароходе «Челюскин») сказал: «Необходимо отметить очень знаменательный факт, что впервые в системе ГУСМП, впервые вообще, собирается гидрографическое совещание, посвященное исключительно гидрографии северных морей. Этим одним уже… указывается та роль, которая придается и гидрографии и освоению Арктики»[101].
На совещании присутствовали практически все ведущие ученые-полярники: президент Академии наук СССР А. П. Карпинский, профессора Ю. М. Шокальский, Р. Л. Самойлович, В. Ю. Визе, Н. Н. Матусевич; представители Гидрографического управления ВМС А. М. Лавров, Л. Ф. Рудовиц, начальник Западно-Сибирского гидрографического управления А. С. Пестов, начальник Архангельского гидрографического отдела П. И. Башмаков. В обсуждении будущего полярной гидрографии принимали участие специалисты многих сфер научной и практической деятельности: профессора Б. П. Вейнберг (магнитолог), Э. П. Пуйше (синоптик), А. И. Толмачев и М. В. Кленова (геологи); летчики М. И. Козлов, Г. А. Страубе, А. Д. Алексеев, зоолог М. П. Розанов, геофизик Вл. А. Березкин, капитаны Н. М. Николаев, К. А. Дублицкий, Я. П. Легздин, М. П. Белоусов, М. Я. Сорокин, гидрографы Г. С. Максимов, Б. А. Сергеевский, В. И. Воробьев, С. С. Рузов, Ю. Д. Чирихин, сотрудники Арктического института К. А. Салищсв, А. Ф. Лактионов и другие.
В докладах Евгенова и Орловского звучала озабоченность отсутствием у полярной гидрографии собственного флота, нехваткой кадров, инструментов; ставился вопрос о необходимости комплексности гидрографических исследований и использования авиации.
Не прошло еще и года, как Н. И. Евгенов вернулся с Колымы, где он возглавлял Первую Северо-Восточную полярную экспедицию Наркомвода. В ней Николай Иванович пытался наработанный опыт Карских экспедиций перенести на массовые плавания транспортных судов из Владивостока на Колыму. На совещании он сетовал: «Здесь до сих пор нет надлежащей карты устья Колымы. До сих пор капитаны, судоводители пользуются весьма устаревшей работой Седова… Эта карта напечатана на синьке, имеет ограниченное потребление, даже не всегда вы ее можете найти. Во всяком случае, когда я шел в прошлом году на Колыму, мне пришлось на восемь судов выписывать карту авиапочтой из Ленинграда, так как во Владивостоке всего было 1–2 экземпляра. Временная карта устьев Колымы по работам Седова и Гринфельда пополнена результатами данных рекогносцировочной экспедиции Ландина»[102].
Именно для картирования нижнего течения Колымы от 11ижнеколымска до бара была создана Колымская гидрографическая экспедиция, ставшая, по существу, первой зимовочной экспедицией только что организационно оформившейся молодой полярной гидрографии. Руководство экспедицией поручили И. И. Музылеву, имевшему опыт изыскательских работ. Через несколько дней после окончания совещания первые одиннадцать специалистов, среди которых были гидрографы, топограф, астроном, гидролог, радист, выехали поездом до станции Невер и дальше по якутскому тракту гужевым транспортом. Рабочих, транспорт и помещение для базирования должно было предоставить Колымское управление Дальстроя.
Об этой экспедиции рассказывал мне ее участник Абрам Исаакович Косой:
— Мы с гидрографом Е. И. Герингом первыми налегке приехали в Якутск. Остальные прибыли туда только в апреле тридцать четвертого. Местные власти помогали нам, чем только могли. И тем не менее основной состав экспедиции смог добраться до бухты Амбарчик только в сентябре. К этому времени мы с Герингом, гидрографом Петровцевым, топографом С. А. Швахтеймом и гидрологом Тагеевым успели выполнить 400 километров промера в устье Колымы с предоставленного местными организациями катера «Ламут». А потом была зимовка в Пантелеевке. Затруднения с продовольствием вскоре ликвидировал вновь созданный оленеводческий совхоз Главсевморпути.
— Кстати, не вами ли назван небольшой островок ГУСМП в дельте Колымы?
— Нами, — как старому знакомому, обрадовался Абрам Исаакович. — Таким образом хотелось отметить роль полярного главка в освоении Арктики. Полностью его название ни на какую карту не вписать. К этому времени он в Якутии набрал силу: развернул работы трест Нордвикстрой, начали работу Качугская и Пеледуйская верфи, в его ведение были переданы шахты Сангар-Хаинского и Кангаласского угольного месторождений, две Ленские экспедиции доставили в порт Тикси с запада 12 700 тонн грузов, началось регулярное грузопассажирское сообщение Колыма — Владивосток морем, заработало Колымское речное пароходство.
Сам А. И. Косой после Колымской экспедиции еще двадцать лет работал в полярной гидрографии, занимал большие руководящие должности и долго не расставался с экспедиционной работой.
Гидрографический отдел при Архангельском управлении Северного морского пути возник даже раньше Центрального гидрографического управления—16 мая 1933 года. Первоначально его главной задачей было обслуживание маячных огней на Новой Земле и в юго-западной части Карского моря, а также лоцманские проводки судов новоземельскими проливами. Промерные работы здесь стали систематическими лишь после подчинения Ленинградскому управлению, вскоре начавшему аренду и строительство гидрографических судов, главной базой которых стал Архангельск. В 1934–1935 годах Гидрографическая экспедиция западной части Карского моря под руководством Сергея Сергеевича Рузова, а потом Всеволода Ивановича Воробьева выполнила значительные промерные работы со шлюпок и арендованных судов «Ломоносов», «Североиод № 2» и «Североиод № 7». В них участвовали гидрографы Л. И. Бордюг, Б. С. Зернов, И. М. Калиткин, А. Д. Копаневич, геодезист В. В. Ахматов и другие.
В 1938 году с ликвидацией территориальных управлений Главсевморпути архангельские гидрографы наконец получили самостоятельное структурное подразделение — Новоземельский гидроотдел. До 28 февраля 1937 года им руководил Павел Иванович Башмаков. Прекрасный моряк и гидрограф с большим производственным опытом, он обладал всесторонней эрудицией: успешно преподавал в Архангельском мореходном училище навигацию, лоцию, метеорологию, астрономию, создал блестящие ученые труды по маячному делу и истории освоения Арктики.
После него до 1941 года, когда Новоземельский гидроотдел реорганизовали в Архангельскую гидробазу, во главе его стояли Иван Александрович Смирнов, Савин, Борис Александрович Моржов и Сергей Николаевич Зубов. Двух последних я знал, а вот о первых никто не помнит, даже архивы не могли поведать имя-отчество Савина. Тяжелым был для полярной гидрографии 1938 год!
Много легче, чем в Архангельске и на востоке, приходилось в 1933–1934 годах экспедициям Западно-Сибирского гидрографического управления. На них «работали» флот и многолетний опыт специалистов ликвидированного Убекосибири. В частности, гидрографическая экспедиция В. И. Воробьева была одной из самых больших со времен Великой северной экспедиции — общая численность превышала триста человек. Ее обслуживало восемь гидрографических судов, самолеты полярных летчиков А. Д. Алексеева и К. Г. Неронена.
Экспедиция забралась в северную часть шхер Минина, где на карте было громадное белое пятно с надписью: «Этот район имеет характер шхер, и многие острова остались не нанесенными на карту, будучи не усмотрены за туманом и пасмурностью». Через два года тяжелого и опасного труда на новой карте появились очертания громадного архипелага. Только инструментальной съемки неизвестных берегов было выполнено более двух тысяч километров.
Впервые на карты легли большие острова Подкова, Песцовый, Круглый, Гольцмана, Баранова и другие. Многие носят имена участников экспедиции и судов.
