Федор Кедров - Цепная реакция идей
В те дни, когда идет ожесточенная битва на Марне и над Парижем нависает смертельная опасность, Мари Кюри решает спасти хранящийся в ее лаборатории радий от немцев и для этого везет его в безопасное место — в Бордо. В поезде, переполненном беженцами, эвакуировавшимися из Парижа на юг Франции, она сидит со своим скромным вещевым мешком. Прикрытая нехитрыми пожитками в нем находится тяжелая свинцовая коробка, в которой уложены маленькие пробирки с радием. В Бордо нечего и думать о номере в гостинице: все переполнено. Случайный спутник по вагону помогает Мари Кюри снять комнату в частной квартире. На следующий день Мари помещает коробку с радием, оцениваемую в миллион франков, в сейф одного из банков. Теперь радий надежно спрятан. Мари Кюри возвращается в Париж в воинском поезде, забитом до отказа солдатами.
В годы второй мировой войны, когда Париж будет оккупирован фашистами, Фредерик Жолио-Кюри повторит подвиг Мари Кюри, и его задача будет более трудной. Он спасет от немецких захватчиков запас тяжелой воды, сохранив ее для будущего ядерного реактора, который он со своими сотрудниками построит в Шатийоне под Парижем.
Но как же развивались события в Париже во время первой мировой войны? Ирен удалось приехать из Бретани к матери. Институт радия был уже построен, но лаборатории пустовали, оборудование не успели смонтировать. Сотрудники были призваны в армию и покинули Париж. Мари Кюри вместе с Ирен вносят приборы и аппаратуру в новое здание, устанавливают их в лабораториях. Но они вынуждены прервать свою работу.
Война поставила перед Мари Кюри новые задачи. Фронт нуждался в передвижных рентгеновских установках для обслуживания тысяч раненых французских солдат и офицеров. Мари Кюри взяла на себя заботу об организации этого нового в те времена дела. Она обучила Ирен специальности рентгенотехника, и они вместе работали на этих установках, часто выезжая в полевые госпитали.
Военные события отодвинули для Ирен время окончания университета, но работа в действующей армии захватила ее, и она отдавала все силы для спасения раненых. Ей приходилось вместе с сестрой работать также на полях во время уборки урожая, где французские женщины, в том числе и горожанки, заменяли крестьян, мобилизованных на фронт.
Наконец война окончилась. Мари Кюри смогла продолжать свои исследования в Институте радия. Сюда возвратились некоторые ее сотрудники.
Ирен, которой к этому времени исполнился 21 год, приступила к занятиям в университете.
Ева Кюри в своей книге о матери писала об Ирен: «...спокойная, уравновешенная, она ни на минуту не сомневается в своем призвании. Она намерена быть физиком, она хочет, и это точно, изучать радий. Удивительно просто и естественно Ирен Кюри вступает на путь, по которому следовали Пьер и Мари Кюри. Она не задается вопросом, займет ли в науке такое же большое место, какое заняла ее мать, и не чувствует тяготеющего над ней громкого имени. Ее искренняя любовь к науке, ее дарование внушают ей только одно честолюбивое желание: работать всю жизнь в лаборатории, которая строилась на ее глазах и где с 1918 года она значится как „прикомандированная лаборантка“».
Эжени Коттон в своих мемуарах писала об этом периоде: «Положение работника лаборатории, состоявшего в родстве с директором, всегда несколько щепетильно, но Ирен во все вносила такую простоту, что никогда не испытывала трудностей этого рода. Однажды она сказала: „Меня нисколько не волновало, достигну ли я того же, что моя мать. Я любила поиски ради них самих. Есть некоторые незначительные опыты, которые доставили мне удовольствия больше, чем те, что сулили громкие успехи“. Эти были счастливые годы для матери и дочери... Они сильно отличались друг от друга по характеру. Мари была сложнее, Ирен более прямолинейной. Но их споры еще больше укрепляли их глубокую нежность друг к другу и их взаимное уважение».
В 1920 году Ирен Кюри — студентка Сорбонны и младшая дочь Ева сопровождали мать в ее триумфальной поездке по Соединенным Штатам Америки, куда ее пригласили, чтобы торжественно вручить в дар 1 грамм радия. Во время этой поездки они посетили несколько университетов и научно-исследовательских центров. Путешествие помогло студентке Сорбонны познакомиться с работой ученых и с лабораториями, гораздо лучше оснащенными, чем хорошо знакомый ей Институт радия.
Мари Кюри была встречена американскими учеными с большими почестями, но и простые американцы стремились увидеть великую исследовательницу радиоактивности. В американских университетах ей были присвоены почетные ученые степени. Она сделала несколько докладов о радиоактивности, встречалась с известными общественными деятелями того времени, с писателями, художниками и другими выдающимися представителями американской культуры. Спустя много лет после этого Ирен в статье «Мари Кюри, моя мать» писала, что мать никогда не искала светских знакомств и связей с влиятельными людьми: «...она очень хорошо сознавала свое значение и не испытывала ни малейшего удовлетворения от встреч с титулованными лицами или министрами. Она была очень довольна, мне кажется, когда случай дал ей возможность познакомиться с Редиардом Киплингом, а то, что ее представили королеве Румынии, не произвело на нее ни малейшего впечатления».
Ирен была свидетельницей славы Мари Кюри, которую можно было сравнить лишь со славой Альберта Эйнштейна. Но она видела, что эта слава оставляет ее мать довольно равнодушной. Мари часто говорила, что личность ученого сама по себе не имеет значения, важны лишь его открытия. Впоследствии, когда Ирен Жолио-Кюри сама стала всемирно известным ученым, она тоже всегда была неизменно скромна.
После окончания университета Ирен Кюри работала препаратором (лаборантом) в Институте радия. Под руководством матери она начала готовить докторскую диссертацию на тему об исследовании альфа-частиц, испускаемых полонием, которую защитила в 1925 году. После защиты она продолжала изучать природные радиоактивные элементы, особенно полоний, и это заняло у нее несколько лет. Результаты своих работ Ирен изложила в монографии «Природные радиоактивные элементы», изданной в Париже в 1946 году, а затем в Варшаве (в переводе на польский язык) в 1954 году.
Работы Ирен всегда интересовали Мари Кюри, и часто мать и дочь обсуждали их совместно. Академик А.Ф. Иоффе, посещавший Институт радия, писал в воспоминаниях: «Показывая работы своей дочери Ирен Кюри и племянника покойного мужа, мадам Кюри старалась получить объективное суждение посторонних; она хотела, видимо, проверить высокую оценку, которую нельзя было не дать их деятельности. Уже в те годы по своему таланту выделялся в институте Фредерик Жолио, впоследствии муж Ирен Кюри».
А.Ф. Иоффе считал, что открытое Ирен совместно с мужем Фредериком Жолио-Кюри явление искусственной радиоактивности, как и другие их выдающиеся достижения, навсегда останутся в истории науки. А.Ф. Иоффе отмечал также высокие моральные качества всех членов этой семьи. Он писал: «Что особо отличало Ирен Кюри — это ее правдивость. Каждое произнесенное ею слово отвечало тому, что она думала. Иногда это вызывало конфуз для ее собеседников. Такая ситуация возникала особенно часто, когда она в период Народного фронта входила в правительство в качестве руководителя науки и народного просвещения. Не все люди, с которыми она встречалась по должности, заслуживали уважения, и не все догадывались избегать ее высказываний, которые точно, без прикрас выражали ее мнение».
В 1926 году Ирен вышла замуж за Фредерика Жолио. Соединились имена и личные судьбы двух талантливых ученых.
Эжени Коттон писала: «На первый взгляд казалось, что характеры молодых супругов очень несходны. Фредерик — порывист, Ирен — сдержанна и методична... Но у них были одинаковые взгляды на науку, на спорт, на семейную жизнь. Гуляя в лесу Сенар, они увидели, что любят длинные прогулки. На берегу моря они с радостью обнаружили, что оба великолепно гребут и плавают, а в горах они узнали, что оба любят лыжи. Иногда они поддразнивали друг друга. Ирен говорила друзьям: „Есть мужья, которые бережно хранят фотографию жены. Попросите Фреда показать карточку, которую он носит в своем портфеле“. Это была карточка не Ирен, а великолепной щуки, пойманной Фредериком».
«Семья Жолио-Кюри, — писал Бруно Понтекорво, — была необычайно простой, приветливой, исключительно дружной, хотя Фредерик и Ирен были очень разные по характеру люди. Она — застенчивая, немногословная, он — мастер рассказывать разные истории, не прочь „послушать себя“ — типичный француз. Мне приходит на память такая сцена. На одном из семинаров в лаборатории Жолио его жена Ирен сидит рядом, обеспокоенная здоровьем мужа, который непрерывно курит. Она несколько раз выхватывает у него изо рта сигарету и бросает ее, а он невозмутимо закуривает новую. Это продолжается до тех пор, пока Фредерик не пересаживается на другое место».
