Роберт Силверберг - Валентин Понтифекс
– Себя-то ты, может, и обманешь, но только не меня. Тебе все это не доставляет никакой радости. Поначалу ты с жадностью впитывал все, что только можно – хотел везде побывать, все увидеть, все попробовать, – но этого больше нет. Я вижу по твоим глазам, по лицу. Ты двигаешься как во сне. Неужели ты станешь отпираться?
– Да, я устаю. Признаюсь.
– Тогда прекрати процессию! Вернись на Гору, которую ты любишь, где всегда был счастлив!
– Я Коронал. На Коронала возложена священная обязанность являться народу, которым он правит. Это мой долг перед людьми.
– А в чем тогда твой долг перед собой?
Он пожал плечами.
– Пощады, миледи! Даже если мне становится скучно, а мне на деле скучно – не стану отрицать, что уже во сне слышу все эти речи и вижу нескончаемые вереницы жонглеров и акробатов, – все же, от скуки еще никто не умирал.
Процессия – моя обязанность. Я должен ее продолжать.
– Ну тогда отмени поездку на Цимроель. Одного континента больше чем достаточно. У тебя и так уйдут месяцы лишь на то, чтобы возвратиться на Замковую Гору, если ты будешь останавливаться по дороге в каждом крупном городе. А еще и Цимроель? Пилиплок, Ни-мойя, Тил-омон, Нарабал, Пидруид на них уйдут годы, Валентин!
Он медленно покачал головой.
– Мне положено заботиться обо всех, а не только о тех, кто живет на Алханроеле, Карабелла.
Взяв его за руку, она сказала:
– Я понимаю. Но, может быть, ты слишком требователен к себе. Еще раз прошу: подумай о том, чтобы исключить Цимроель из своих планов. Хорошо? Ну хоть пообещай, что подумаешь.
– Если бы я мог, то вернулся бы на Замковую Гору сегодняшним же вечером. Но увы – я должен продолжать путь.
– Ты надеешься сегодня ночью в храме поговорить во сне с Леди?
– Да, – ответил он, – но…
– Тогда дай слово, что, если тебе удастся проникнуть в ее разум, ты спросишь у нее, следует ли ехать на Цимроель. Пусть ее совет будет для тебя путеводной звездой, как бывало уже не раз. Обещаешь?
– Карабелла…
– Обещаешь? Только спроси!
– Хорошо. Спрошу. Это я обещаю.
Она лукаво посмотрела на него.
– Похожа я на сварливую жену, Валентин? Когда так мучаю и извожу тебя?
Ты же знаешь, что это только из любви к тебе.
– Да, знаю, – сказал он, привлек ее к себе и обнял.
Больше они не разговаривали, поскольку наступило время для восхождения на Алайсорские высоты к храму Леди. Уже опускались сумерки, когда они начали путь по узкой извилистой дорожке; огни Алайсора мерцали и искрились позади, напоминая миллионы ярких самоцветов, небрежно разбросанных по долине.
Верховная жрица Амбаргарда, рослая, осанистая женщина с колючим взглядом и ослепительными белыми волосами, ожидала Коронала у калитки храма. В то время, как восхищенные служки смотрели на него во все глаза, она произнесла краткую и теплую приветственную речь – сказала, что он первый Коронал, который посетил храм после Лорда Тивераса во время его второй процессии – и повела через сад. Вскоре в поле зрения появился сам храм: длинное невысокое строение из светлого камня, без всяких украшений, даже суровое на вид, расположенное в обширном парке, величественном в своей простоте и очаровании. Западный фасад, обращенный в сторону моря, полумесяцем огибал выступ утеса, а разнесенные под острыми углами крылья были направлены на восток.
По просторной галерее Валентин прошел в небольшой портик, казавшийся продолжением края утеса. Здесь он постоял немного, храня молчание, в то время как Карабелла и верховная жрица находились рядом, а Слит с Тунигорном немного поодаль. Здесь было восхитительно тихо: до Коронала не доносился ни один звук, кроме, разве что, пения прохладного ветерка, без передышки задувавшего с северо-запада, и легкого шелеста, сопровождавшего колыхание алого плаща Карабеллы. Он смотрел вниз на Алайсор. Огромный морской порт раскинулся у подножия утеса подобно гигантскому раскрытому вееру, протянувшись так далеко на север и юг, что границ его не было видно. Колоссальные проспекты темными спицами пересекали город из конца в конец, сходясь у отдаленного, еле различимого кольца обширных бульваров, где вздымались к небу шесть остроконечных обелисков: то была гробница Лорда Стиамота, победителя метаморфов. А дальше виднелось только окутанное низкой дымкой темно-зеленое море.
– Пойдемте, мой лорд, – сказала Амбаргарда. – Последний свет дня уходит. Позвольте показать вам ваши покои.
Этой ночью он будет спать один в келейке рядом с молельной. Ему не придется ни есть, ни пить ничего, кроме вина толкователей снов, которое раскроет его душу перед Леди. Когда Амбаргарда ушла, он повернулся к Карабелле и сказал:
– Я не забыл о своем обещании, любимая.
– Я знаю. Ах, Валентин, я молю только об одном: чтобы она велела тебе вернуться на Гору!
– А ты подчинишься, если она велит что-нибудь другое?
– Как я могу не подчиниться любому твоему решению? Ты Коронал. Но я молюсь, чтобы она посоветовала тебе вернуться. Хороших сновидений, Валентин.
– Хороших сновидений, Карабелла.
Она ушла. Он постоял немного у окна, наблюдая, как темнота поглощает берег и море. Где-то к западу, далеко за горизонтом, лежит Остров Снов, владение его матери, где обитает милосердная и благословенная Леди, которая принесла мудрость в заждавшийся мир. Валентин пристально смотрел в сторону моря, разыскивая среди туманов и сгущающейся тьмы – как будто достаточно было лишь всмотреться, чтобы увидеть – сверкающие белые меловые уступы, на которых покоился остров.
Раздевшись, он лег на простую койку, составлявшую единственный предмет обстановки в комнате, и поднял кубок, наполненный темно-красным сонным вином. Он сделал большой глоток густой сладкой жидкости, потом еще один, откинулся на спину, ввел себя в транс, при котором душа открывается навстречу посылам извне, и стал дожидаться сна.
– Приди ко мне, матушка. Это Валентин.
Дремота опустилась на него, и он впал в забытье.
– Матушка…
– Леди…
– Матушка…
Худые долговязые фигуры вырывались из отверстий в земле и штопором ввинчивались в небесную высь. На стволах деревьев появлялись руки, и валуны открывали желтые глаза, а у рек вырастали волосы. Он наблюдал и ждал, все глубже и глубже погружаясь в царство снов, шаг за шагом приближая свою душу к Леди.
И вот он видит ее, сидящей у восьмиугольного бассейна в своих чертогах из прекрасного белого камня во Внутреннем Храме Острова. Она наклонилась вперед, как бы разглядывая свое отражение. Он подплыл к ней и завис прямо у нее за спиной, взглянул вниз и увидел в воде знакомое лицо: темные блестящие волосы, пухлые губы, теплые любящие глаза, неизменный цветок за ухом, серебряная повязка на лбу.
– Матушка? – тихо окликнул он. – Это Валентин.
Она повернулась к нему. Но лицо, которое предстало его взору, было лицом незнакомки: бледное, изможденное, хмурое, удивленное.
– Кто ты? – прошептал он.
– Но ведь ты знаешь меня! Я Леди Острова!
– Нет… Нет…
– И все-таки это я.
– Нет.
– Зачем ты пришел ко мне? Тебе не следовало приходить, потому что ты Понтифекс, и скорее мне пристало искать тебя, а не наоборот.
– Понтифекс? Ты хотела сказать, Коронал.
– Ах, я так сказала? Тогда я ошиблась.
– А моя матушка? Где она?
– Это я, Валентин.
И действительно, изможденное бледное лицо оказалось всего лишь маской, которая становилась все тоньше, пока не отпала, как лоскут старой кожи, чтобы открыть восхитительную улыбку его матери, ее навевающие умиротворение глаза. Но и они, в свою очередь, исчезли, и показалось истинное лицо Леди: она плакала. Он потянулся к ней, и его руки прошли сквозь нее, и он обнаружил, что остался один. Больше в ту ночь она не возвращалась, хоть он и разыскивал ее из видения в видение, бродил в плоскостях столь пугающих, что с радостью вернулся бы, если бы мог; в конце концов он оставил поиски и погрузился в глубокий сон без всяких сновидений.
Когда он проснулся, утро было уже в разгаре. Совершив омовение, он вышел из комнаты и обнаружил у входа Карабеллу: осунувшаяся с покрасневшими глазами, она, похоже, вовсе не спала.
– Что скажет мой лорд? – сразу же спросила она.
– Я ничего не смог узнать. Мои сновидения оказались пустыми, а Леди не стала со мной разговаривать.
– Ах, любимый, как жаль!
– Сегодня я попытаюсь еще раз. Возможно, я перелил себе сонного вина или недолил его. Верховная жрица даст мне совет. Ты что-нибудь ела, Карабелла?
– Давно. Но я позавтракаю с тобой, если хочешь. Слит хочет тебя видеть.
Ночью пришло какое-то срочное сообщение, и он все рвался к тебе, но я не пустила.
– Что за сообщение?
– Он мне ничего не сказал. Послать за ним прямо сейчас?
Валентин кивнул.
– Я подожду там, – сказал он, показывая на выходящий к морю портик.
Слит привел с собой какого-то незнакомца: худощавого гладкокожего человека с вытянутым лицом, широким лбом и угрюмым взглядом. Тот торопливо сделал знак звездного огня и уставился на Валентина так, будто Коронал был каким-то инопланетным существом.
