Геннадий Воробьев - Кибернетика стучится в школу
В историческом музее из вестибюля сразу попадаешь в каменный век, где больше надписей, чем рисунков, больше рисунков, чем экспонатов, среди экспонатов больше муляжей и меньше реликвий. Реликвии — подлинные черепки, из которых при самом изощренном воображении трудно слепить горшок, и монеты, позеленевшие настолько, что на них трудно что-нибудь разобрать.
Поэтому ничего не остается, как в неудобной позе читать надписи. Тем не менее посетитель проявляет терпение и любознательность и впоследствии расплачивается за это.
До нового времени он доходит таким уставшим, что удостаивает беглым взглядом лишь что-нибудь выдающееся: мундир — слишком яркий или пушку слишком большую.
Когда посетитель шествует под эскортом экскурсовода, у него возникают иные вопросы: почему мы прошли мимо одного и остановились у другого; почему экскурсовод говорит одинаково для всех, не думая о том, что группы разные и люди в одной группе тоже разные, почему нужно не зевать и занимать места поближе к экскурсоводу, слышать, что он говорит, и видеть, что показывает?
Если это художественный музей, то странно, почему так много уделяется внимания библейским сюжетам и греческим мифам? Конечно, это полезно знать, и, кстати, в школе этому следует получше учить. Но ведь картины здесь висят не из-за своих сюжетов.
И вообще, чем живой экскурсовод лучше механического, которым обзаводятся многие музеи и который так же бесстрастно говорит на любом языке, стоит только опустить монету в щель автомата?
Хуже всего приходится в большом музее, особенно если музей знаменитый. Здесь работников музея преследует одна беда, посетителей — другая. Первая беда: для экспонатов вредны, а для паркетного пола тем более, эти тысячи шаркающих ног. Иными словами, если мы в числителе запишем, что дает экспонат, а в знаменателе — что он теряет, получится мелкая дробная величина. Вторая беда: психология посетителя — паническая боязнь что-нибудь пропустить в музейном лабиринте и каннибальское желание осмотреть все. Когда кончается этот длинный день и, осмотрев все, посетитель выходит на улицу — У него все симптомы нервного расстройства, которое потом, может быть, исчезнет, а может быть, нет.
Мы начали этот раздел с частично уже знакомой нам проблемы музея, чтобы, разобравшись в ней, сопоставить ее с аналогичной проблемой школы.
В школе требуется, чтобы ученик, открыв школьную дверь и попав в вестибюль, сразу же позабыл обо всем, кроме учебы. Чтобы по дорого в класс морально подготовился к тому, что его ожидает. Чтобы, приступив к уроку, уже знал, что впереди, и соответствующим образом распределил свои силы. Чтобы в этом ему помог экскурсовод-учитель, так подав учебный материал, что школьник наверняка шел бы домой удовлетворенный и завтра с радостью пришел сюда вновь.
Человек — динамическая информационная система.
Ученик — специализированная система, принимающая и усваивающая информацию. Чтобы процесс принятия и усвоения проходил гладко и результативно, надо, чтобы система работала в оптимальном для нее режиме.
Начнем с рецепторного поля. Так называется совокупность органов чувств, очень разных по физической природе и пропускной способности. Как ни странно, они работают синхронно и синтезируют входящую информацию в один информационный поток. Кто-то из биологов, начиная лекцию о рецепторном поле, сказал: «Представьте себе мешок с дырками разной величины с разных сторон. Вы сидите в этом мешке, смотрите в дырки и стараетесь создать единую картину внешнего мира».
О синхронности работы рецепторов можно судить но эффекту галлюцинаций. До создания информационной теории восприятия психологическая теория считала галлюцинацию восприятием несуществующей реальности и относила к психическим расстройствам. В действительности это мнимая информация, принятая рецептором только потому, что приемник соседнего рецептора принял аналогичную информацию как реальную. Так мы воспринимаем бархат, чувствуем его поверхность, не прикасаясь к ней. По этой же причине стены цвета спелого персика возбуждают аппетит в столовой, а от цвета свежего сена он пропадает. Даже изображение горниста нарушает тишину в классе и отвлекает от урок.
Чтобы изучить процесс восприятия и управлять им, надо знать, как работает каждый рецептор, что представляет собой та информация, которую он принимает. Мы очень нуждаемся в науках о цвете, вкусе, запахе.
Что нового усвоило человечество с тех пор, как Лукреций Кар писал:
Так, если думаешь ты драгоценный бальзам изготовить,
С миррой смешав майоран и букет благовонного нарда,
Запах которого может казаться нектаром, надо
Прежде всего отыскать непахучее масло оливы,
Чтобы затронуть оно не могло обонянья и чтобы,
Соком своим заразив, не могло заглушить и попортить
Весь ароматный отвар и душистость его уничтожить.
Другой эффект называется дисгаллюцинацией, когда рецептор получает реальную информацию, но не соответствующую той, которую получил другой рецептор. Организм на это отвечает защитной реакцией.
Однажды был устроен банкет. Стол богато сервировали, и, когда гости расселись, были включены скрытые светильники со светофильтрами. Мясо вдруг приобрело серую окраску, салат стал фиолетовым, свежий зеленый горошек черным, молоко заиграло таинственными фиолетово-красными бликами. У присутствующих пропал аппетит, а некоторые почувствовали себя дурно.
Наряду с тем, что семь рецепторных каналов — цветовое зрение, контурное зрение, осязание, вкус, обоняние, несемантический слух, семантический (смысловой) слух — имеют разную пропускную способность, жизнь, в том числе и учеба, загружают их далеко не равномерно.
В школе больше всего используется семантический слух, менее — зрение (несмотря на то, что глаза — самый мощный рецептор), и почти бездействует все остальное. Позвольте школьнику не только слушать и смотреть, но и трогать, усвояемость материала возрастет. Прибавьте к этому запахи столярного клея, резинового клея, ацетона, фотопроявителя, сами по себе не очень приятные, но ученики с наслаждением их вдыхают, потому что они ассоциируются с положительными эмоциями созидания, повышая эффективность процесса активного обучения.
Считается, что одно из многих назначений искусства — загружать часто бездействующие каналы восприятия.
Русский композитор А. Скрябин мечтал о большем, о грандиозных мистериях — театрализованных представлениях с дополнительными: вкусовыми, обонятельными, осязательными и тепловыми воздействиями. Возвратитесь к одной из предыдущих глав, где описан метод обучения иностранным языкам, и вы увидите путь к воплощению скрябинской идеи, по крайней мере, в педагогике.
Теперь интересно, как происходит синтез потоков, поступающих по разным каналам и соединяющихся в один поток? Во-первых, обратим внимание на то, что в один канал может поступать не один поток. Во-вторых, бывает, что потоки не синтезируются, тогда возникает информационный шум, увеличивающий потери восприятия и вызывающий преждевременную усталость.
Не случайно кинематограф — это «черный ящик», в который сажают зрителя-слушателя и обрушивают на него шквал информации. Телевизионный фильм имеет (или должен иметь) меньшую информационную плотность текста, потому что дома у телевизора внимание рассеянно.
В театре царит полумрак, и поглощенный действием (не таким стремительным, как в кино) зритель машинально скользит взглядом по ярусам зала и силуэтам зрителей. В концертном зале горит свет: музыкальный (несемантический слуховой) поток не такой мощный, и поэтому слушатель не только слушает, но и смотрит на исполнителя, любуется интерьером, который соответственно в одних случаях стимулирует восприятие, а в Других случаях раздражает.
По мнению цветопсихологои, сочетание синего с золотом показано для классической симфонической музыки, точнее, произведений венской и романтической музыкальных школ, пристрастие к которым не утрачено до сих пор.
В зале кто-то кашляет. Это шум, неизбежная помеха, с которой приходится мириться. Но если закашляют многие, может сорваться концерт. Теперь представим себе открытые окна в концертном зале, и уличный шум свободно проникает внутрь. Это совершенно недопустимо.
А если настолько улучшить акустику зала или увеличить громкость радиотрансляции, так, чтобы звуки оркестра полностью скрыли уличный шум? Нет, нельзя. Существует стандарт на громкость — давление, испытываемое барабанной перепонкой уха.
Это давление измеряется в децибелах. Санитарная норма для помещений ночью — 30 децибел (биение сердца, тиканье часов, шелест листьев), днем 40. Поэтому для школ недопустимо соседство с шумной улицей (80 децибел) и с детской площадкой (65 децибел).
