О. Хлевнюк - Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы
Положение в экономике, однако, становилось всё более угрожающим. Видимо, под напором Куйбышева и Молотова, Сталину на юг был направлен запрос по поводу возможности существенного сокращения капитальных вложений. 20 июля Сталин ответил на этот запрос письмом на имя Кагановича и Молотова: «Капитальное строительство надо обязательно сократить минимум на 500–700 миллионов. Нельзя сокращать по лёгкой пром[ышленнос]ти, чёрной металлургии, НКПС. Всё остальное (даже кое-что по военному делу), особенно по совхозному строительству и т.п., нужно обязательно сократить вовсю»[212]. Заручившись этими указаниями Сталина, Каганович 23 июля провёл в Политбюро решение о создании комиссии для рассмотрения вопроса о снижении себестоимости строительства под председательством Куйбышева[213]. На заседании комиссии 26 июля Куйбышев выдвинул проект постановления о сокращении финансирования капитального строительства в III квартале 1932 г. на 700 млн. руб. Сокращение касалось всех отраслей, но более всего — тяжёлой промышленности (на 405 млн. руб.). Члены комиссии, представлявшие ведомства, пытались сопротивляться. Заместитель наркома тяжёлой промышленности Ю.Л. Пятаков настаивал, что максимально возможная цифра сокращений по НКТП — 310 млн. руб. Орджоникидзе, находившийся в отпуске, прислал протестующую телеграмму. Однако 1 августа Политбюро приняло предложения Куйбышева. На 10 процентов уменьшалось всё инвестирование капитального строительства на III квартал и более чем на 13 процентов вложения по НКТП[214].
Однако этим неприятности НКТП не ограничивались. В эти же дни Комитет товарных фондов и регулирования торговли при СТО СССР (председателем которого был Молотов) принял решение об установлении отпускных цен на металлические изделия ширпотреба, вырабатываемые государственной промышленностью. Утвердив более высокие цены на многие металлические товары, Комитет товарных фондов отклонил предложения НКТП о повышении отпускных цен на некоторые изделия. Орджоникидзе, недовольный этим решением, обратился за помощью к Кагановичу. Однако, и в этом случае претензии НКТП удовлетворены не были. 14 августа 1932 г. Политбюро утвердило постановление Комитета товарных фондов без учёта пожеланий Орджоникидзе[215].
Опасаясь резкой реакции Орджоникидзе, Каганович написал ему 2 августа большое письмо с объяснениями и оправданиями: «Здравствуй, Дорогой Серго! Не писал тебе до сих пор, чтобы дать возможность отдохнуть от дел и не тревожить тебя делами, тем более не совсем приятными.
1) О сокращении капитальных вложений: на это друг мы вынуждены были пойти, финансовое положение требует этого. У нас уже получились огромные задержки в выплате заработной платы, бюджетный дефицит вырос больше, чем когда-либо, одним словом, положение примерно такое, если не острее, как было в [19]30 г., когда ты сделал исключительно большое дело оздоровив положение. Мы писали нашему главному другу (Сталину — О.Х.) и он счёл абсолютно правильным и своевременным сократить миллионов на 700, что мы и сделали. Пробовал я (после твоей телеграммы) на заседании ПБ уменьшить цифру сокращения по линии НК Тяжпрбм, но не вышло. Прошу тебя не нервничать и тем более не сердиться, я глубочайше убеждён, что ты бы согласился, если бы был здесь, хотя понятно, это операция тяжёлая для промышл[енности].
2) Твою просьбу о ценах я, к сожалению, выполнить не смог, она пришла уже поздно, а М[олотов] настаивает на своих решениях», и т.д.[216]
Определённым показателем взаимоотношений в Политбюро к завершению рассматриваемого в данном разделе периода может служить конфликт, разгоревшийся в августе 1933 г. У истоков этого конфликта стоял Молотов. В конце июля 1933 г. в Совнарком СССР на имя Молотова поступило несколько телеграмм с мест о том, что запорожский завод «Коммунар» отгружает новые комбайны без ряда важнейших узлов[217]. На основании этих сигналов СНК 28 июля принял опросом постановление «О преступной засылке некомплектных комбайнов в МТС и совхозы», в котором потребовал от НКТП немедленно прекратить посылку некомплектных комбайнов, снабдить уже посланные комбайны недостающими частями, а также поручил прокурору СССР И.А. Акулову арестовать и привлечь к суду хозяйственных руководителей, виновных в отправке некомплектных комбайнов[218]. Это решение вызвало протесты. Секретарь Днепропетровского обкома партии М.М. Хатаевич отправил специальное письмо в несколько адресов: в Совнарком СССР, в ЦК компартии Украины, в НКТП (Орджоникидзе), в ЦКК ВКП(б), прокурорам СССР и Украины. Он доказывал, что завод «Коммунар» работает хорошо, что некомплектная отгрузка комбайнов была вызвана желанием предотвратить хищение деталей: некоторые части комбайнов в специальных ящиках перевозились отдельно. «В целом, завод имеет больше заслуг, нежели недочётов. В связи с этим обком считал бы целесообразным судебного следствия против руководства завода… не возбуждать…» — писал Хатаевич[219]. Однако Молотов занял твёрдую позицию. «О достижениях «Коммунара» нам хорошо известно, также известно прокуратуре. Судом это будет учтено. Данный судебный процесс имеет далеко не только заводское значение, и отмена его, безусловно, нецелесообразна», — ответил он Хатаевичу[220].
16 августа 1933 г. в уголовно-судебной коллегии Верховного суда СССР началось слушание дела о некомплектной отгрузке комбайнов, к уголовной ответственности по которому были привлечены работники ряда хозяйственных органов и руководители завода «Коммунар». Обвинителем на суде выступал заместитель прокурора СССР А.Я. Вышинский. В своей заключительной речи он, в частности, заявил: «Процесс даёт нам основание для постановки общих вопросов работы советских хозяйственных организаций… Я говорю о Наркомземе Союза…, я говорю о Наркомтяжпроме…, я говорю о республиканских органах»[221]. Такая постановка вопроса возмутила руководителей НКТП и Наркомата земледелия СССР Орджоникидзе и Яковлева. 24 августа 1933 г. в отсутствие Сталина они добились принятия Политбюро решения, осуждавшего формулировку речи Вышинского, «которая даёт повод к неправильному обвинению в отношении НКтяжпрома и НКзема». Проект постановления был написан Кагановичем и отредактирован Молотовым. За его принятие проголосовали Каганович, Молотов, Калинин и Орджоникидзе[222].
Узнав об этом решении из письма Кагановича, Сталин 29 августа прислал в Москву на имя Кагановича, Молотова и Орджоникидзе, а также для всех других членов Политбюро, шифровку: «Из письма Кагановича узнал, что вы признали неправильным одно место в речи Вышинского, где он намекает на ответственность наркомов в деле подачи и приёмки некомплектной продукции. Считаю такое решение неправильным и вредным. Подача и приёмка некомплектной продукции есть грубейшее нарушение решений ЦК, за такое дело не могут не отвечать также наркомы. Печально, что Каганович и Молотов не смогли устоять против бюрократического наскока Наркомтяжа»[223]. Несмотря на то, что шифровка Сталина была расшифрована (а значит попала на стол Кагановича) около шести часов вечера 29 августа, решение об отмене постановления о Вышинском было проведено голосованием вкруговую только через два дня, 1 сентября. Свои подписи под решением поставили Каганович, Андреев, Куйбышев и Микоян[224]. Орджоникидзе с 1 сентября ушёл в отпуск. Похоже, что Каганович придержал решение вопроса именно для того, чтобы не ставить в неудобное положение Орджоникидзе.
Судя по всему, Сталин уловил напряжённое положение в Политбюро по этому вопросу. Свою позицию более развёрнуто он счёл необходимым сообщить участникам конфликта. «Очень плохо и опасно, что Вы (и Молотов) не сумели обуздать бюрократические порывы Серго насчёт некомплектных комбайнов и отдали им в жертву Вышинского. Если Вы так будете воспитывать кадры, у Вас не останется в партии ни один честный партиец. Безобразие», — писал Сталин Кагановичу[225]. 1 сентября аналогичные претензии он предъявил Молотову: «Выходку Серго насчёт Вышинского считаю хулиганством. Как ты мог ему уступить? Ясно, что Серго хотел своим протестом сорвать кампанию СНК и ЦК за комплектность. В чём дело? Подвёл Каганович. Видимо он подвёл и не только он». Пока неизвестно, что Молотов ответил Сталину. 12 сентября в письме Молотову Сталин вновь вернулся к этой теме и посвятил ей ещё больше места: «Поведение Серго (и Яковлева) в истории о «комплектности продукции» нельзя назвать иначе, как антипартийным, так как оно имеет своей объективной целью защиту реакционных элементов партии против ЦК ВКП(б)… Я написал Кагановичу, что против моего ожидания он оказался в этом деле в лагере реакционных элементов партии»[226].
