О. Хлевнюк - Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы
Относительными уступками завершилось рассмотрение заявления об отставке В.В. Куйбышева, которое он подал на имя Кагановича (в период отпуска Сталина) 10 августа 1931 г. Куйбышев был недоволен обстановкой, сложившейся вокруг составления планов на 1932 г. и вторую пятилетку. Ссылаясь на болезнь, он просил предоставить полуторамесячный отпуск и в заключение писал: «Ввиду того, что я явно не справляюсь с обязанностями руководителя Госплана, прошу освободить меня от этой работы, предоставив мне работу по моим силам (лучше было бы, если бы в области или районе)»[186]. Сталин был очень недоволен претензиями Куйбышева. «Тяжёлое впечатление производит записка т. Куйбышева и вообще всё его поведение. Похоже, что убегает от работы», — писал Сталин Кагановичу[187]. Однако разбираться с Куйбышевым, судя по всему, было поручено его непосредственному начальнику — Молотову. 14 августа 1931 г. Молотов, находившийся в отпуске, прислал Куйбышеву специальное письмо: «Здравствуй, Валерьян! Т. Каганович прислал Кобе твоё письмо в ЦК и я читал его. Вижу, что с планами будущего года и будущей пятилетки дело идёт медленнее, чем хотелось бы. Однако, время, небольшое, мы ещё имеем и, по-моему, то, что мы наметили, в частности для работы комиссии по 1932 году, мы должны и можем сделать… Насчёт твоего ухода из Госплана не может быть и речи. Уверен, что все будут решительно против. Этот хозяйственный год, год перестройки, имеет дополнительные трудности, но путь к их преодолению нащупан и дело должно пойти вперёд. Хорошо — лучше, чем раньше.
Что тебе нужно, так это передышку. Это, по-моему, можно скоро осуществить, с первых чисел сентября. Итак, очень советую снять вопрос об уходе из Госплана и больше его вообще не подымать. Не такое сейчас время — надо вплотную взяться за улучшение Госплана. Мы должны тут тебе помочь, и я думаю, что дело с осени пойдёт лучше, успешно. Твой В.Молотов»[188]. Вопрос об отставке был снят. Куйбышев, как и обещал Молотов, получил отпуск и некоторую поддержку в изнуряющей борьбе с ведомствами по поводу составления планов.
Однако некоторое время спустя, 15 октября 1931 г., Политбюро пришлось рассматривать новое заявление об отставке с поста наркома снабжения А.И. Микояна. Конфликт, судя по всему, произошёл в связи с подготовкой отчёта Микояна на предстоящем в конце октября 1931 г. пленуме ЦК ВКП(б). Наркомат снабжения подвергался в этот период резкой критике, и Микоян пытался смягчить её заявлениями об отставке. Политбюро, однако, проявило твёрдость. В принятом решении говорилось: «Заявление т. Микояна об отставке отклонить, обязав т. Микояна представить своевременно проект резолюции по докладу Наркомснаба на пленуме»[189].
Остроконфликтными в 1931 г. были отношения председателя ВСНХ СССР Орджоникидзе с руководством Совнаркома (председателем СНК Молотовым и его первым заместителем, председателем Госплана Куйбышевым). Неуравновешенный Орджоникидзе столь горячо отстаивал интересы ВСНХ и своё право хозяина в собственном ведомстве[190], что вызвал резкое недовольство Сталина. В августе 1931 г. Сталин писал Кагановичу (явно для передачи Орджоникидзе): «…Всё ещё плохо ведёт себя т. Орд[жоники]дзе. Последний, видимо, не отдаёт себе отчёта в том [что] его поведение (с заострением против т.т. Молотова, Куйбышева) ведёт объективно к подтачиванию нашей руководящей группы, исторически сложившейся в борьбе со всеми видами оппортунизма, — создаёт опасность её разрушения. Неужели он не понимает, что на этом пути он не найдёт никакой поддержки с нашей стороны? Что за бессмыслица!»[191]
Несмотря на подобные угрозы, несколько месяцев спустя вспыхнул ещё один конфликт, сопровождавшийся со стороны Орджоникидзе требованиями отставки и резкими заявлениями по поводу его отношений с Молотовым. Противоречия возникли в связи с планами реорганизации ВСНХ и разделения его на несколько наркоматов. Орджоникидзе, судя по всему, был противником этого решения[192]. Сталин и, видимо, Молотов считали, что ВСНХ необходимо разделить. 23 декабря 1931 г. вопрос рассматривался на заседании Политбюро. Проект постановления о перестройке работы хознаркоматов и, прежде всего, ВСНХ предложил Сталин. Орджоникидзе, видимо, выступил с резкой речью, заявил об отставке и выдвинул какие-то обвинения против Молотова. В результате Политбюро одобрило следующее решение: «а) Принять предложенный т. Сталиным проект постановления о перестройке работы хознаркоматов и передать для окончательного редактирования в комиссию в составе т.т. Сталина, Молотова, Орджоникидзе и Кагановича. Созыв комиссии за т. Сталиным.
б) Предложение т. Орджоникидзе об его отставке отклонить.
в) Для рассмотрения заявления т. Орджоникидзе об его взаимоотношениях с т. Молотовым назначить специальное заседание Политбюро»[193].
Не располагая первоначальным проектом решения, предложенным Сталиным, мы не можем сказать, были ли сделаны какие-либо уступки Орджоникидзе в последующие дни. Однако 25 декабря 1931 г. Политбюро утвердило окончательную резолюцию о практической работе хозяйственных организаций, узаконившую раздел ВСНХ на три наркомата: тяжёлой, лесной и лёгкой промышленности[194]. Никаких сведений о специальном заседании Политбюро по поводу взаимоотношений Орджоникидзе и Молотова пока не выявлено. Скорее всего, конфликт был погашен в «частном порядке».
Однако, несмотря на то, что дело на этот раз закончилось поражением Орджоникидзе, он и в последующем действовал вызывающе активно, подтверждая свою репутацию «горячего», невыдержанного человека. Возможно, поэтому, памятуя о конфликте 1931 г., руководство Политбюро провело очередную реорганизацию ведомства Орджоникидзе по иному сценарию. 3 июня 1934 г. Политбюро приняло решение установить должность заместителя наркома тяжёлой промышленности по топливу (уголь, нефть, сланцы, торф) и назначило на неё Рухимовича[195]. Молотов, сторонник дальнейшего разукрупнения Наркомтяжпрома, был в это время в отпуске (вполне возможно, что рассмотрение этого вопроса сознательно было приурочено к отпуску председателя Совнаркома). Поставленный перед свершившимся фактом, он лишь посетовал в письме Куйбышеву в Москву 5 июня: «Жалею, что ограничились назначением т. Рухимовича замом по НКТП (топливо). Вопрос с новым наркоматом (топливо + электростанции) считаю назревшим»[196].
О том, что, выступая арбитром в многочисленных ведомственных спорах между членами Политбюро, Сталин в начале 30-х годов предпочитал находить компромиссы, ещё раз свидетельствовал исход конфликта между В.В. Куйбышевым и наркомом путей сообщения А.А. Андреевым. 14 ноября 1932 г. Куйбышев обратился в Политбюро с запиской по поводу самочинного разбронирования угля по распоряжению заместителя наркома путей сообщения Билика. Ссылаясь на рапорты секретаря Комитета резервов Зибрака и заместителя председателя ОГПУ Ягоды, которые сообщали соответствующие факты, Куйбышев требовал от Политбюро наказать виновных в незаконном использовании угля, в частности, арестовать ряд железнодорожных служащих и объявить строгий выговор Билику[197]. Накануне рассмотрения вопроса в Политбюро нарком путей сообщения Андреев обратился к Сталину со следующей запиской: «Т. Сталин. Моему заму т. Билику выносится выговор ни за что. Из запасов он топлива ни одной тонны не брал. Прилагаю его объяснения, которое я от него потребовал. Работник он довольно дисциплинированный»[198]. Сталин, судя по ходу последующих событий, был склонен поддержать руководителей наркомата путей сообщения. Записку Андреева Сталин переправил Куйбышеву (в архиве секретариата которого она и сохранилась). Куйбышев предпринял дополнительное расследование. В ответ на оправдания Билика Зибрак подготовил новую справку, в которой доказывал, что разбронирование запасов происходило в одном случае по прямому приказу, а в другом — с ведома Билика[199].
Несмотря на доказанность вины Билика, Политбюро, которое рассматривало вопрос 25 ноября, приняло компромиссное решение. Билику было указано на «незаконность распоряжения о разбронировании угля из фондов Комитета резервов без разрешения Комитета» и сделано предупреждение, «что в случае повторения таких незаконных действий» он будет привлечён к «строжайшей партийной и государственной ответственности». Наиболее сильно поплатились, как обычно, «стрелочники» — Политбюро утвердило арест ряда железнодорожных служащих и поручило ОГПУ «расследовать и привлечь к ответственности всех сотрудников НКПС и дорог, виновных в незаконном разбронировании фондов»[200].
