Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи
Она вышла из ванной с притихшим видом, как будто действительно только что вернулась с поле боя и теперь ей нужно поспать… ну, недели три. Ее щеки были красными-красными, а глаза остекленели. Она практически рухнула на футон, а я поднялась в спальню, чтобы увековечить на бумаге этот эпизод нашего нескончаемого сериала «Моя подруга и ее йони».
ПозжеЯ просто не могла не расспросить Джессику, что она имела в виду, назвав себя «практически девственницей». У меня совершенно не получается помалкивать, но, кажется, Джессику это не раздражает. Она самый открытый и искренний человек из всех, кого я знаю.
Итак, я подняла этот вопрос за ужином в «Каса Луна». Зеленые водоросли, тофу. С тоской наблюдала за официантом, который нес какому-то счастливчику за соседним столиком свиную отбивную. Джессика оправилась от травматического опыта с лаймовым соком и с безмятежным видом прихлебывала мятный чай, отрезая себе кусочек тофу с лемонграссом.
— Так ты что, правда девственница? — выпалила я.
Она улыбнулась, подцепив вилкой кусочек тофу.
— Ну, у меня не было секса пять лет, — ответила она. — А потом я восстановила свою девственность, решив, что не займусь больше сексом, пока не найду мужчину, в котором мужское начало станет идеальным отражением моего женского.
— А… — проговорила я, — понятно. Теперь ясно.
Джессика сказала, что большинство девушек в наше время расстаются с девственностью неправильно. Мол, в древние времена девственности лишались в руках другой женщины.
— Поэтому опыт не был таким травматичным, — добавила она.
— Ну, прямо как в «Красном шатре»[26], — воскликнула я.
Эту книжку я помнила и потому прекрасно знала об обычаях ритуальной дефлорации в эпоху Ветхого Завета. Ее проводили такой ритуальной дефлорационной спецпалкой. Ритуальным дилдо. По-моему, куда травматичнее, чем моя собственная дефлорация, но кто я такая, чтобы судить?
Но что там Джессика такое говорила про «восстановление» девственности?
— Восстановила — это как? Операцию сделала? — Представив, как ей там что-то зашивали, я подавилась зелеными водорослями.
В «Каса Луна» работает целая толпа официантов, они все прекрасны и одеты в темно-синие и розовые саронги из батика, белые рубашки, а за ухом у них цветочки. Так вот, они ошивались рядом, поэтому я наклонилась, чтобы Джессика могла поделиться со мной интимными деталями. Но та продолжала вещать во весь голос и рассказывать про целительницу из Болдера, которая помогла ей восстановить девственность.
— Это просто потрясающая женщина. Она работает с энергией, дыханием и делает массаж, а когда восстанавливает духовную… хм…
— Девственность?
— Ну да, духовную девственность, то забирает эту новую девственность так, как и следовало сделать в первый раз.
Я слегка оторопела:
— То есть она…
— Джессика расхохоталась:
— Да!
— Этим… ритуальным… приспособлением?
— Ну да!
— Ух, — только и смогла ответить я. — Джесс, да ты настоящая оторва.
Джессика посетила около миллиона семинаров, призванных помочь ей найти любовь. После ужина, на закате, мы прогулялись по городу, и Джессика рассказала мне о своих любимых занятиях и учителях. Сначала было трудно ее слушать, и не потому, что кое-что из того, чему она научилась (например, «женское начало сгибается под силой мужского»), заставляло меня щетиниться от возмущения. Нет, просто потому, что тут, на Бали, очень красиво. Иногда эта красота меня до такой степени пронизывает, что больно физически. Глаза болят оттого, что я пытаюсь разглядеть все и сразу.
Мы подошли к деревне Кампухан, а небо тем временем потемнело и засияло фиолетовыми, черными и золотыми полосами. Тут Джессика рассказала мне об одном упражнении, с помощью которого учишься быть женственной, «зеркаля» твой идеал (обычно это ведущая семинара). Мы шли по тропинке, усыпанной липкими кроваво-красными фруктами, упавшими с низких веток соседних деревьев, и Джессика научила меня покачивать головой, подобно древней богине. Так мы и шли, покачивая головами, пока на небо не высыпали звезды, а потом, постепенно смолкнув, зашагали домой.
Худшая часть пути из города и в город — лестница из Кампухана в Пененастан. В общей сложности в ней девяносто шесть ступенек. Мы с Джейсоном их на той неделе посчитали. А до этого поспорили. И я проиграла, потому что думала, что их как минимум двести. Подниматься по этой лестнице — сущее мучение, но зато вокруг такие живописные места! По обе стороны наше восхождение обрамляет густая зелень, и из нее периодически выглядывает разная живность — рептилии, кошки, а иногда и куры. Над головами — полог из деревьев, лианы, как кнуты, безвольно свисают с веток. А сами ступени сделаны из неровных камней и наверняка уложены древними людьми.
Пройдя примерно четверть пути, мы уже устали, и Джессика начала вздыхать. Обычно это значит, что она хочет поговорить. Мы остановились и сели на темной лестнице. Камень подо мной был жестким, бугристым от мха и бог знает чего еще, а единственный источник света находился в миллионе миль, точнее, на середине лестницы, где стоял доисторический фонарь, засиженный жуками и гекконами. Издалека доносился расстроенный хор гамеланов.
— Я знаю, что должна быть терпеливой, — проговорила она, усевшись на ступеньку с идеально прямой спиной, — но это так тяжело. Хочу поскорее найти мужчину, который умеет говорить «да». — Ее ожерелье с лунным камнем заиграло на свету и на мгновение вспыхнуло голубым сиянием, затем снова потускнело.
— Мужчину, который умеет говорить «да»? — спросила я.
— Это с одного семинара. Самовыражение полов, — пояснила она.
— Ясно, — ответила я, сделала глубокий вдох и выдохнула. — И это не то же самое, что «распределение гендерных ролей»?
Она горячо покачала головой.
— Это просто потрясающий семинар! На нем мы учились выражать свою сексуальность и женскую или мужскую энергию перед самим собой и противоположным полом. Мы делали такое упражнение. Надо встать лицом к лицу. — Она встала и притянула меня за руки так, что мы оказались лицом к лицу, а между нами повисли зеленые лианы. — Меня тогда поставили с парнем, который мне очень нравился. О, Сюзанн, ты не представляешь! Он был такой большой, такой высокий! — Она опустила руки мне на плечи.
Я рассмеялась:
— Продолжай.
— Так вот, я должна была говорить ему «да», вложив в это слово всю свою женскую сексуальную энергию и направив ее на него, понимаешь?
— Да, — сексуальным голосом ответила я и взяла Джессику за руки. — Ну что, почувствовала? Это я только что сказала тебе «да», вложив всю свою женскую энергию. Что-нибудь уловила?
— Я серьезно, Сюзанн. Это же все реально!
— Извини. — Я снова выпрямилась и виновато положила руки ей на плечи. — Извини, говори дальше.
— Так вот, я говорила «да», а он, в зависимости от того, почувствовал он мою женскую энергию или нет, должен был сказать «да» или «нет». Потом настала его очередь, он посмотрел мне в глаза и сказал «да» — и представь, у него был голос, как у девочки, никогда ничего подобного не слышала! Я вообще от него такого не ожидала, ведь это был такой здоровенный африканец, очень, очень мужественный — на вид! И вот я ответила «нет», а он снова сказал «да» своим тоненьким девчачьим голоском. Это было невероятно. Так что я все повторяла и повторяла «нет», а потом… — Она сделала резкий вдох, положив руку на сердце. — А потом…
— Что потом, Джесс?
— Потом он сказал… — она понизила голос, так что тот стал низким и горловым и у нее появился двойной подбородок, — ДАААА! — Тут она захлопала в ладоши, зажмурилась и запрыгала. — Вот теперь у него был мужской голос.
— Как и у тебя сейчас, — сказала я и снова принялась подниматься по лестнице, обняв Джессику одной рукой.
Мы медленно шли, преодолевая каждую ступень за три-четыре шага, пока не добрались до самого верха.
Тут наступила наша любимая часть прогулки. Сверху были видны рисовые поля и зеленая деревня. Из зелени выглядывали маленькие и большие бунгало, подсвеченные изнутри, как фонарики. Лес окружал деревню со всех сторон, но почти не загораживал небо. На нем было много звезд. Мне кажется, я никогда не видела столько звезд. Или не присматривалась. Может, благодаря погружению внутрь себя начинаешь видеть мир по-настоящему?
Мы остановились, не договариваясь, и лицо Джессики озарилось восторгом. Она выглядела так, как я себя чувствовала. Над деревней плыли звуки гамеланов, усиливая ощущение, будто мы поднялись в другое измерение. Я взглянула на свою новую подругу и поняла, что она прекрасна. Мы взялись за руки и пошли дальше, задрав головы, опустив плечи и устремив глаза к небесам.
17 мартаКогда мы были дома у Индры и Лу, целитель Ноадхи сказал, чтобы я осторожно гуляла одна по ночам. Я удивленно взглянула на него. Что же, по острову разгуливают насильники? Грабители? Оказалось, нет. Лейаки. Злые колдуны. Точнее, он, конечно, не называл их злыми колдунами, это мне нравится их так называть. Ноадхи же заявил, что лейаки — это мужчины и женщины, практикующие черную магию. Иногда они появляются в обличье чудовищ или огромных птиц. Если увидишь лейака, через неделю умрешь, и никто никогда не поймет, отчего это произошло. Лейак убивает духовными, не физическими средствами.
