Галина Гордиенко - Запах полыни
— Ага, совсем ничего страшного в нашем доме, — кивнула Таня. — Особенно ничего страшного в этой милой, почти беззубой собачке!
— Кеша не беззубый! — возмутилась девчонка.
— Какая жалость, — хмыкнула Таня. — А я-то, наивная, надеялась — у меня галлюцинации!
— Она так шутит, — вежливо пояснил Никита.
Сауле рассмеялась и шепнула гостье:
— Вообще-то она очень добрая!
— Особенно местами, — проворчала Таня, неодобрительно наблюдая, как чудовищно грязная куртка оказывается на вешалке в опасной близости от ее кипенно-белого кашемирового пальто. — И чаще, когда сплю, еще лучше — зубами к стенке.
Она непроизвольно поежилась: взгляд собаки был давящим, тяжелым, неприятным. И девчонка смотрела настороженно, будто ожидала, что ее сию секунду выставят за дверь.
«Из нормального дома и выставили бы. — Таня недоверчиво разглядывала маленькую бродяжку и отвратительного пса. — Только кто сказал, что этот дом нормальный?..»
Сауле подтолкнула гостью к комнате и улыбнулась сыну:
— Не на пороге же будем знакомиться, правда?
Девчонка неохотно сбросила кроссовки и обошла Таню по максимально большой дуге. Бультерьер свирепо — видимо, на всякий случай — скалил зубы и двигался за маленькой хозяйкой след в след.
Таня брезгливо поморщилась: новая Саулешкина приятельница могла со спокойной совестью остаться в обуви, ее драные носки давно потеряли первоначальный цвет и выглядели устрашающе серыми. Впрочем, как и когда-то белая футболка.
— Садись пока на диван, — весело сказала ей в спину Сауле. — Я быстренько, только переоденусь.
— Хочешь, я тебе свою новую книжку покажу? — Никита бросился за гостьей, едва не наступая собаке на хвост. — Мама недавно из библиотеки принесла. Пустячные сказки, я их уже читал, зато с такими картинками…
Таня не расслышала ответа девочки, она прикрыла за детьми дверь. Повернулась к подруге и язвительно поинтересовалась:
— Ну и откуда ты выкопала это сокровище?
Сауле, убирая сапоги, невинно уточнила:
— Ты о ребенке или о песике?
— Тоже, нашла «песика». — Таня непроизвольно оглянулась на комнату. — Помесь крокодила с чудовищной крысой, а не собака, у меня до сих пор ноги в коленях дрожат!
— Так я тебе и поверила, — рассмеялась Сауле. — То-то бедный Кеша удрал отсюда на полусогнутых!
— «Бедный Кеша», — возмущенно фыркнула Таня. — Ты еще скажи — он при «бедной Лизе»!
— Угадала!
— Что я угадала?
— Малышку зовут Лизой.
— Серьезно?
— Конечно.
Таня приоткрыла дверь и осторожно заглянула в комнату: противная девчонка чинно сидела на диване и небрежно перелистывала страницы. Свирепый бультерьер лежал у нее в ногах, и Никита едва не топтался по собаке, что-то шепотом рассказывая гостье.
Таня уважительно хмыкнула: Китеныш совершенно не боялся пса, его гораздо больше интересовала новая подружка, что понятно: здесь редко бывали гости.
Странно, но и бультерьер практически не обращал на мальчишку внимания. Зато на открытую Таней дверь смотрел с нехорошим интересом, будто ждал нападения.
— И где ты познакомилась с этой сладкой парочкой? — Таня повернулась к подруге.
— Какая разница?
— Ага, значит, что-то нечисто!
— С чего ты взяла?
— Иначе бы ты не крутила, а честно отвечала на вопросы!
— Я и не кручу, мы на рынке познакомились.
— Ну, понятно, эта маленькая оборванка пришла за покупками, вы оказались в одной очереди и разговорились за жизнь…
— Тань, прекрати. Голодная малышка утащила булочку — кстати, уже надкусанную! — я как раз была рядом.
— Тысячу раз тебе говорила — никаких Тань!!!
Сауле оглянулась на дверь и прикрыла рот ладонью, ее душил смех.
Тане такая реакция показалась более чем подозрительной, обычно подруга лишь кротко извинялась. Впрочем, за годы их дружбы это случалось всего несколько раз, Сауле всегда называла ее Татьяной.
— Прости, — с трудом сдерживая улыбку, пробормотала Сауле. — Я вас сейчас познакомлю, и ты все поймешь…
— «Познакомлю»! — передразнила Таня. — Приволокла в дом черт-те кого…
— Всего лишь ребенка.
— Рыночную воровку, — ехидно уточнила Таня. — Да еще с мерзкой грязной собакой в кильватере!
— Тебе не стыдно?
Таня сделала вид, что прислушивается к собственным ощущениям:
— Кажется, нет. Точно нет. Ну, ни грамма!
Сауле невольно улыбнулась: артистка.
Она бросила встревоженный взгляд на комнату и подумала, что не стоило так надолго оставлять Лизавету одну в незнакомой обстановке, девочку и без того едва удалось уговорить прийти.
Печально, но реакция Татьяны вполне предсказуема, малышке, видимо, уже приходилось с таким сталкиваться. Всю дорогу Лизавета тревожилась, как ее примут в чужом доме.
Правда, держалась девчушка молодцом, басовито уверяя Сауле, что терпеть не может «шататься по гостям». И что — «они с Кешей уже поели, булочка сытная попалась, ужас просто, теперь бы только выспаться, пока мамка в бегах». Говорить говорила, но держалась рядом, видимо, не так уж часто Лизавету приглашали в гости, и девочке было интересно.
Кеша послушно трусил у ее ног, не понимая толком, куда они собрались на ночь глядя. Изредка он забегал вперед и тогда вопросительно заглядывал в глаза хозяйке: мол, не пора ли поворачивать к дому?
Что творилось в Лизаветиной квартире, Сауле хорошо представляла, хоть в сами комнаты — их оказалось две — и не зашла, ждала девочку в коридоре.
С нее вполне хватило и неимоверно грязной прихожей. Абсолютно пустой, если не считать ржавого кривого гвоздя, торчащего у двери, малышка аккуратно повесила на него свою голубую курточку. Ни тапочек у порога, ни коврика, ни полки или какой-нибудь простенькой вешалки под верхнюю одежду…
Мать Лизы она не застала, чему искренне порадовалась.
Сауле не представляла, что можно сказать женщине, которая совершенно не интересуется дочерью. Придуманные по дороге страстные обличительные речи казались сейчас наивными и даже глупыми.
Сауле распустила туго стянутые волосы и прошлась по ним щеткой. Потом тряхнула головой, радуясь свободе, и серьезно сказала:
— Малышка ту несчастную булочку даже есть сама не стала, понесла домой голодному Кеше. И честно разделила с собакой!
— Нажрался, значит, зубастик? То-то я заметила: отрыжка его буквально замучила, — проворчала Таня тоном ниже, она всегда отдавала должное сильным людям, будь это даже грязная малолетняя бродяжка.
— Поэтому я и пригласила ее в гости, обещала познакомить с Китенышем. И покормлю заодно, ребенок почти прозрачный, вот-вот дистрофия начнется…
— Ты забыла добавить, что и собака у нее — настоящий мешок с костями, жаль, зубищи на месте!
— Само собой, Кеша тоже приглашен на ужин, — кротко согласилась Сауле. — Девочка без него не пошла бы, они дружат.
— Как же — «не пошла бы», побежала бы!
— Я приглашала. Она отказалась.
— Ой, только не надо душещипательных историй, время рождественских сказок прошло, на носу лето!
Сауле вкрадчиво предложила:
— В принципе ты можешь идти домой и с ней не знакомиться…
— Ну да, разбежалась, как же, — возмутилась Таня. — Я уйду, а эта шустрая девица вас с Китенышем тут же обчистит!
— Ну как тебе…
— И не мечтай — не стыдно!
— Что, совсем?
— Саулешка, ты настоящая дура, — рассердилась вдруг Таня. — Никто кроме тебя — поверь, я знаю, что говорю, — не притащил бы в дом замарашку с рынка! А уж если эту замарашку при всех поймали на воровстве…
— Она взяла всего лишь хлеб!
— Не взяла, а украла!
— Но хлеб.
— Да хоть хлебную корочку!
Услышав рычание, подруги перестали переругиваться и обернулись: в дверях стоял бультерьер. Набычившийся, чудовищные клыки наружу, он грозно поедал глазами оторопевшую Таню.
Сауле виновато пролепетала:
— Что ты, Кеша, мы вовсе не ссоримся, это же моя лучшая подруга…
Бультерьер недоверчиво заворчал. Сауле искательно улыбнулась. Никита из комнаты торопливо подтвердил:
— Они правда дружат.
Лизавета смотрела на женщин с нескрываемым злорадством и молчала. Она-то знала, что Кеша с самого нежного возраста не любит громких голосов, в их квартире они слишком часто кончались безобразными драками, а то и поножовщиной. Мамины приятели отлично это знали и, если пес с девочкой находились дома, вели себя тише воды ниже травы. Особенно после того, как Кеша порвал сухожилия дяде Юре, схватившему во время ссоры нож.
Впрочем, Лизавета практически никогда не оставалась в квартире, когда мама устраивала пьянки. Даже зимой забирала свое одеяло, уходила с Кешей на верхний этаж и устраивалась там возле батареи. Соседи не возражали, они жалели девочку и иногда подкармливали. Совали в руки то бутерброд с сыром, то пирожок, изредка выносили даже пластиковую тарелку с жареной картошкой и сосисками.
