Эрих Баслей - Метод Вильяма Д. Харта. Почти доктор
– Что ж, тогда не забудь потом все мне рассказать. Думаю, у тебя все должно получиться, и желаю удачи, – дружески напутствовал Джон растворявшегося в воздухе Вильяма.
– Спасибо… – Харт произнес что-то еще, но только «спасибо» донеслось до Вэйла из перешейка, соединявшего внутренний и внешний миры.
В тот же день Вильям побывал у приюта, в котором когда-то провел столько времени своей жизни. Воспоминания переполняли и разливались теплыми ощущениями по всему телу. Он не стал заходить на территорию детского дома. Харт наблюдал за вечерней прогулкой живущих в приюте детей. Когда стало темнеть и игровая площадка опустела, Вильям направился пешком в сторону лечебницы, где его ожидала ручка и тетрадь, куда он записывал свои мысли. Харт шел в сопровождении ночной прохлады, в воздухе царила атмосфера весеннего пробуждения. Во время этой прогулки Харт утвердился в своем решении.
* * *На следующее утро профессора Хэнса обнаружили лежащим на полу. Оба рукава его рубашки были разорваны на кусочки, из которых он сделал очень необычную паутину. Все было в узелках. На одном из клочков рубашки он ручкой нарисовал дверь. Ее было прекрасно видно на бежевом фоне. Когда Ричард осмотрелся вокруг после пробуждения, он нисколько не стеснялся в выражениях насчет себя, несмотря на стоявшую рядом медсестру. Достав из своей сумки новую рубашку, которую он всегда носил с собой на всякий случай, и переодевшись, профессор выразил пришедшей за ним помощнице врача готовность следовать за ней.
– Доброе утро, профессор! Как вам спалось? – первое, о чем решил спросить Вильям заходившего в кабинет Ричарда Хэнса.
– Не знаю, спал ли я вообще, так как очнулся на полу рядом с кроватью. А рядом лежало это, – и Ричард протянул Харту поделку из рукавов рубашки. – Мне показалось, что вам будет интересно это увидеть, поэтому взял с собой.
– Вы правильно поступили, – произнес Вильям, рассматривая замысловатую паутину с дверью.
– Доктор Харт, вы сможете меня вылечить? – спросил профессор, еле сдерживая комок в горле. Было видно, насколько он уже устал от своей второй личности, как она его раздражала, при этом ощущал собственную беспомощность перед ситуацией.
– Да-да, разумеется. Диагноз был поставлен по вчерашнему обследованию, и лекарство найдено. Поэтому прошу вас лечь на кушетку, как вчера, и предупредить меня о своей готовности.
Ричард Хэнс быстро выполнил все указания, и терапия началась. Харт зашел в комнату, где росло необычное дерево. Гениальность почти полностью расцвела. После нескольких минут созерцания Вильям сосредоточился на чистой и светлой комнате второго бессознательного Ричарда, и кусочки интерьера начали отрываться и исчезать. Это походило на мозаику, которая была уже собрана, но сейчас рассыпалась. Свет, дерево, плоды – все стиралось на глазах и испарялось, оставляя после себя черную пустоту. Вильям вышел в перешеек, который соединял внешний и внутренний миры, и доделал свою работу. Теперь, когда одно из бессознательных было стерто, другая личность больше не станет беспокоить профессора Хэнса.
На все про все ушло не более двадцати минут. Приходящий в себя Ричард теперь был полностью исцелен.
– Сегодня так быстро?! Я засек время на своих часах, как только лег. Прошло всего каких-то восемнадцать минут. Или же будет что-то еще?
– Нет, профессор, лечение прошло успешно, и приступы больше не будут вас преследовать.
– То есть я могу идти? – спросил Ричард Хэнс, не веря своим ушам.
– Да, конечно, ваша болезнь больше вас не побеспокоит.
Профессор немного помешкал, но затем, окончательно поверив, что все осталось позади, расчувствовался. Он еле сдерживал слезы и, горячо поблагодарив Вильяма, оставил свою визитную карточку, чтобы тот мог позвонить в любое время и попросить помощи, если таковая потребуется. После этого Ричард Хэнс взял себя в руки, попросил с улыбкой прощения за свою эмоциональность, попрощался и вышел из кабинета.
У Харта к этому моменту поднялась температура. Он встал, голова немного кружилась, тело было как ватное. Без промедлений он оделся и направился к выходу.
Пока Вильям добирался до нужного места, он потерял остаток сил. Харт присел на нагретый солнечными лучами асфальт и прислонился спиной к фонарному столбу. Нужно было еще немного подождать, но организм уже давал знать о своей перегруженности. Из носа пошла кровь, которая закапала брюки и серую гладь тротуара. Оставалось еще чуть-чуть…
Один прохожий заметил лежавшего около столба молодого человека. По той улице мало кто ходил, так как она была тупиковой, и пожилой мужчина решил сам помочь нуждающемуся. Он пересек дорогу, подошел к лежавшему и начал трясти его за плечо:
– Эй, парень, очнись, что с тобой? Эй!
Харт потихоньку начал приходить в сознание. Был уже день, и какой-то мужчина склонился прямо над ним.
– Может, тебе врача вызвать? Встать сможешь? – спрашивал человек, приводивший Вильяма в сознание.
– Нет-нет, спасибо большое, все в порядке.
Прохожий помог Харту подняться, еще раз спросил, нужна ли ему помощь и, получив отрицательный ответ вместе с благодарностью, отправился по своим делам.
Вильям прошел быстрым шагом вперед и посмотрел на игровую площадку детского дома, которая располагалась чуть дальше того места, где он потерял сознание. Дневная прогулка подходила к концу, и ребята уже строились в ряд, чтобы их посчитала воспитательница. «Хороший момент», – подумал Харт и, присев на корточки рядом с заборной решеткой, сосредоточился на одном из детей.
* * *«Сегодня я сделал одному мальчику подарок. Конечно, кто-то мог бы осудить меня, ведь этот подарок изменит его жизнь. Но не думаю, что к худшему. Дети из приюта никому особо не нужны, откровенно говоря. Если повезет, то на праздники вроде Нового года, дня рождения они получают кроссовки, куртки или другие вещи, в которых у других отпала надобность. Я же решил подарить одному из них… будущее гениального инженера.
Ричарда Хэнса можно было вылечить в первый же день, но я не смог переступить через себя и разрушить рожденный в его внутреннем мире талант. Это было бы подобно тому, чтобы сжечь дотла прекрасный лес, который не нравился хозяину земли, потому что мешал ему. Гениальность – это очень редкий цветок, который нельзя намеренно создать во внутреннем мире. Он растет сам по себе, на той почве, которая ему понравится. Единственное, что остается человеку, – способствовать этому.
В тот вечер после окончания сеанса терапии для профессора я отправился к Джону. Он подтвердил мои догадки о том, каким образом можно было спасти мешавшее Ричарду бессознательное. Правда, возникла необходимость найти того, кто стал бы носителем гениальной ячейки. У меня возникла мысль, что в приюте мог оказаться тот, кто подошел бы на эту роль. Добрался до детского дома я уже к вечеру. Один из ребят приюта полностью соответствовал необходимым критериям. Он обладал задатками и интересом к строительству, но главное, что у него, кроме этого, имелся чердачок, к которому очень хорошо бы примкнула светлая комната. Мальчик смог бы расти социально пригодным гением.
Оставалось последнее – второе бессознательное профессора нужно было в чем-то перенести. Этим контейнером стал мой внутренний мир. Самое сложное – выдержать перегрев внутреннего мира, пока разобранная по пылинкам комната собирается уже внутри тебя. На это нужны огромные затраты энергии. Джон меня предупредил, что при чрезмерной перегрузке может пострадать внутренний мир извлекающего, причем до состояния невосстановления, если, конечно, вовремя не отказаться от задуманного. Но тогда комната, которая была извлечена, уже не сможет быть достроена, так как со временем частицы теряют память, где и на каком месте они располагались. Нужно ковать, пока горячо. К тому же, откажись я от задуманного, мой внутренний мир наполнился бы осколками от уже собравшихся элементов, последствия от такого поворота событий могли быть самыми непредсказуемыми.
Мне удалось продержаться, пока гениальная ячейка приходила в свое первоначальное состояние. Хотя после окончания этого процесса я сразу же потерял сознание, так как много сил ушло на строительство. Восстановиться организм смог только спустя несколько часов. После того как мне помогли прийти в себя, я дошел до забора детского дома. Дети уже строились, чтобы уйти с игровой площадки, но я успел передать необычную комнату выбранному ребенку и сформировать дверь между ней и его небольшим чердаком. Теперь парень в свои семь-восемь лет будет генерировать гениальные инженерные мысли.
Я никогда не проводил раньше ничего подобного и сомневался в том, получится ли проделать все как надо. Но я не мог поступить по-другому. Я буду следить за тем ребенком и иногда приходить к забору, чтобы просто убедиться, что все идет хорошо и гениальная ячейка его не тяготит. Если у нее почему-то не получится прижиться (сложно сказать, насколько может быть совместима чья-то гениальность с внутренним миром другого человека, в котором она не была рождена), то я удалю ее, превратив комнату с удивительным деревом в пыль. Всегда проще уничтожать, чем созидать. Но прежде чем разрушить, нужно попытаться сохранить. Тем более если это касается чего-то прекрасного. Возможно, не все со мной согласятся, но я чувствую, что сделанное сегодня было правильным решением».
