Эрих Баслей - Метод Вильяма Д. Харта. Почти доктор
Когда этот самый механизм подчиняется внешнему миру больше, чем внутреннему, получается так, что какое-то событие из окружающей действительности, даже незначительное на вид, может явиться катализатором серьезных психических нарушений. Ввиду того что индивид не контролирует свое воображение, он может подхватить любую болезнь в свой внутренний мир, который станет для недуга плодородной почвой. Можно даже не говорить о том, что этот механизм, свободный от присмотра, будет содействовать развитию отклонений, которые были заложены в человека с детства. Воображение может также способствовать становлению светлого и доброго в людях. Но когда управляет воображением внешний мир – все зависит уже от того, кому как повезет, так как над человеком властвует случайное стечение обстоятельств.
Конечно, на самом деле контролировать этот механизм не так-то просто. Уйдут годы кропотливой работы на то, чтобы добиться хоть какого-то результата по устранению зависимости между воображением и внешним миром. Но только благодаря уходу от этой связи человек сможет сам создать в своем внутреннем мире то, что он считает правильным и необходимым. Только тогда окружающая его действительность перестанет навязывать ему все новые и новые проблемы, которые по мере накопления оставляют следы в самом бессознательном.
Задача очень непростая. В действительности может не хватить целой жизни, чтобы прийти к тому, чего достиг Джон Вэйл. Но даже просто размышление на тему влияния внешнего мира на внутренний уже ведет человека в правильном направлении. Порой важен сам процесс, а не результат. Если стараться и искренне стремиться к исправлению ситуации, то о результате задумываться и не нужно – рано или поздно он все равно придет».
Из дневников Вильяма ХартаГлава 7. И вместе их двое
Редко, конечно, но все же Вильям навещал безмятежно лежавшего в палате одного из городских госпиталей Джона Вэйла. В первый визит Харта даже будила медсестра, потому что тот «уснул» прямо сидя на стуле. Она объяснила, что время для посещений уже прошло, и посоветовала побольше отдыхать.
Мир Джона цвел на глазах. Харт и Вэйл общались на философские темы о мироздании и бытии. О том, что такое хорошо, что такое плохо, об относительности всего и, конечно же, о бессознательном. Когда Харт заходил в палату к Вэйлу, тот ощущал его присутствие. Для него не составляло труда приглашать Вильяма в гости, не используя при этом обычных методов донесения информации. В тот раз, когда медсестра застала Харта спящим, он рассказывал Джону о том, что предпринял Фрэнк Дежайн, чтобы помочь в разрешении его непростой ситуации. Вэйл поблагодарил Вильяма и передал признательность профессору.
Они ходили уже по небольшому городу: поселение разрасталось. Кругом были люди самых разных возрастов. Все вели себя очень дружелюбно, и каждый занимался каким-то делом.
– У тебя получилось создать утопию? – спросил Вильям Джона, когда они проходили мимо прилавков с фруктами.
– Да, что-то очень похожее. Я стремился к этому многие годы. В конце концов с опытом неудач мне удалось постичь одно: свободный внешне человек, то есть финансово независимый, лишь в редких случаях готов принять идеальный мир. А все потому, что внутри он совсем не является свободным. Помню, как оставлял уже почти достигший гармонии внутренний мир, отвлекаясь на какие-то внешние обстоятельства, и он терял возвышенное состояние. Приходилось заново заниматься возведением гармонии. Сейчас же, на протяжении, наверное, третьего месяца, я пытаюсь меньше времени уделять контролю, вкладывая во внутренний мир каждого жителя города настоящую свободу. Ты видишь, как они что-то делают, чем-то заняты, но попробуй проникнуться атмосферой, что нас окружает, – эти люди полностью самодостаточны, и они ни в чем не нуждаются. В них отсутствует зависть, злость, похоть, они любят себя и к другим относятся так же, как к себе.
– Невероятно, – произнес еле слышным голосом Харт, который был заворожен атмосферой внутреннего мира Джона.
– Да, пожалуй, – с улыбкой ответил Вэйл, – но, возможно, мне все-таки еще удастся тебя поразить…
Тот день пролетел незаметно. Вильям был так увлечен беседой с Джоном, что не смотрел на часы, поэтому неудивительно, что медсестра застала Вильяма в «спящем» состоянии. Перед возвращением во внешнюю реальность, вызванным стараниями работницы госпиталя, Харт все-таки успел попрощаться с Джоном.
* * *В пятницу Сидни записала к Вильяму на прием нового пациента. У него было очень редкое расстройство, которое в подлинном виде встречалось Харту всего два раза за его практику (девяносто процентов случаев – простое самовнушение). Больного звали Ричард Хэнс. Он работал в какой-то научной лаборатории и занимался изобретением умной техники для военных нужд. Вместе с этим у него хватало времени на преподавательскую деятельность. Профессор Хэнс читал лекции в техническом институте имени Карла Верналеса. Студентам, окончившим это заведение, предлагали рабочие места в лучших частных и государственных компаниях страны. Очередь за дипломированными специалистами составлялась на многие годы вперед. Мистер Хэнс прилетал в субботу. Он жил в другом городе, но записался именно в ту лечебницу, где директором был Фрэнк Дежайн.
Поскольку его проблемой, зафиксированной в личном деле, было раздвоение личности, то, естественно, его направили к Харту. Вообще, все, кто имел подобное отклонение, являлись одаренными в чем-то людьми. Вильям вспомнил, как у него проходил лечение актер, который настолько проникнулся одной из своих ролей, что в нем начали жить две разные личности. С тем же диагнозом к Харту на сеанс терапии попала писательница Эмма Роуз: в ней умещались три разные Эммы – маленькая девочка, взрослая женщина и пожилая дама. В любое из этих состояний она могла впасть в совершенно непредсказуемый момент. Теперь вот добавится физик-математик, если диагноз поставлен правильный.
Проверить это нетрудно. Дело в том, что у тех, кто страдает раздвоением личности, происходит своего рода мутация на уровне подсознания. Во внутреннем мире находится два (или более) не соединенных друг с другом бессознательных. С подключением к одному из них у человека изменяется и сознание – он может стать совершенно непохожим на себя прежнего, хотя, тем не менее, будет самим собой. Точнее, тем собой, которое выросло и сформировалось во внутреннем мире. Можно провести аналогию: возьмем яблоко, оно будет воплощать бессознательное. Из-за каких-то аномальных условий у него появляется выступ типа кочки. Она не тревожит, не болит и совершенно не мешает жизни. Но при определенных обстоятельствах эта кочка начинает становиться все больше и больше (особенно это происходит в случае, когда человек не устраивает себя таким, какой он есть), пока не перерастает в полноценное яблоко. В конце концов оно отмежевывается от того, на котором выросло. Именно после разъединения двух бессознательных человек перестает собой управлять. С того самого момента в нем пребывает две личности, каждая из которых имеет свое подсознание, свои принципы и воспоминания (часто вымышленные). В общем, два бессознательных находятся в одном внутреннем мире и имеют одно физическое тело. Единственное, что оставалось загадкой для Харта в этой болезни, каким образом происходила смена личностей. Он остановился на гипотезе, что переключателем являются какие-то определенные внешние обстоятельства. Но у него не было достаточных оснований, чтобы всецело доверять этой теории.
* * *Наступила суббота. Ричард Хэнс пришел точно к назначенному часу. Фрэнк попросил Харта принять пациента в кабинете, который пустовал, пока один из врачей находился в отпуске. В этом белом «офисе» Вильям выглядел как самый типичный доктор. Белоснежные стены, два простых стула, деревянный стол.
– Добрый день, вы доктор Харт? – спросил заходивший в кабинет мужчина среднего роста с острым подбородком.
– Да, мистер Хэнс. Вы точно к установленному времени.
– Не люблю опаздывать. Так же как и отвлекать раньше намеченного срока, – сухо произнес профессор, снимая пальто.
– Вам рассказывали, что за терапия вас ожидает?
– Говорили что-то о гипнозе или вроде того. Пусть хоть что будет, лишь бы мне удалось избавиться от этой взявшейся из ниоткуда напасти.
Харт начал спрашивать пациента о его проблеме. Ричард Хэнс не особо хотел обсуждать свой недуг, это читалось в его глазах, но, понимая важность задаваемых вопросов, отвечал на них открыто.
– Я рассказываю вам все, что знаю сам. Началось это около недели назад. В один из рабочих дней у меня случился обморок, как я думал, но после того, как сознание вернулось, передо мной предстал кабинет, находившийся в невероятном хаосе. Как оказалось, камеры наблюдения сняли нечто иное, нежели лежавшего без сознания человека. Когда я смотрел записи, то не верил своим глазам, но деваться было некуда. Я вел себя как идиот: рисовал ручкой на полу, разбрасывал различные предметы, брал все что ни попадя в рот. Хорошо, что никаких опасных реагентов и ничего острого вроде ножей или ножниц на видном месте не находилось. Только несколько карандашей разжевал. В общем, даже обезьяны ведут себя лучше, чем я, когда это со мной происходит. Уже на следующий день мне пришлось взять отпуск, сами понимаете. Нельзя допустить, чтобы кто-то застал меня в таком вот состоянии. Я думал, что все пройдет, если дать организму пару-тройку дней отдыха. Но приступы не прекратились, они даже участились и могут сейчас произойти несколько раз в сутки.
