Всеволод Багно - На рубеже двух столетий
155
Возможно, С. П. Каблуков.
156
Намек на М. М. Пришвина.
157
Речь. 1913. № 121, 6 мая. С. 3.
158
Письма не сохранились.
159
См.: Карташев А. В. К вопросу о православии Феофана Прокоповича // Сборник статей в честь Дмитрия Фомича Кобеко от сослуживцев по Императорской Публичной Библиотеке. СПб., 1913. С. 225–236. Сборник вышел 15 мая. См. также: Философов Д. Сборник в честь Д. Ф. Кобеко // Речь. 1913. № 142, 27 мая. С. 2.
160
РО РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 184. Л. 3–3 об.
161
См. также раздел «Полемика» в статье Иванова-Разумника «„Полемика“ и „критика“» (Заветы. 1913. № 5. Отд. II. С. 138–143).
162
Речь. 1913. 11 мая. № 126. С. 6.
163
Там же.
164
Показательно, что Каблуков подал заявление в Совет РФО о сложении с себя должности секретаря общества 20 января, на следующий день после заседания, вызвавшего столь ожесточенную полемику. Подробнее см.: Ермичев А. А. Религиозно-философское общество в Петербурге (1907–1917). С. 137.
165
РО РНБ. Ф. 322. Ед. хр. 24. Л. 110–110 об.
166
Речь. 1913. № 142, 27 мая. С. 4.
167
РО ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 198. Л. 129.
168
РО ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 296. Л. 17 об.
169
РО ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 3 об.
170
Полемика Розанова с Ивановым-Разумником была инспирирована критическим откликом Розанова «И шутя и серьезно…» (Новое время. 1911. № 12590, 31 марта. С. 5) на газетные публикации критика о Мережковском. Иванов-Разумник ответил статьей «Юродивый русской литературы (В. В. Розанов)» в сборнике «Творчество и критика» (СПб., [1911]. С. 180–211), который вышел в свет в декабре. Уязвленный «Юродивым…», Розанов ответил Иванову-Разумнику статьей «Бляха № 101» (Новое время. 1911. № 12848, 17 декабря. С. 17).
171
Цит. по: Розанов В. В. На фундаменте прошлого: Статьи и очерки 1913–1915 гг. М.; СПб., 2007. С. 158–159.
172
Подробнее см.: Записки Петроградского религиозно-философского общества. Пг., 1914–1916. Вып. 4.
173
Розанов В. В. Мимолетное. М., 1994. С. 115.
174
Розанов В. В. Около народной души: Статьи 1906–1908 гг. М., 2003. С. 224–225.
175
См. письма Н. А. Бердяева к З. Н. Гиппиус и Д. В. Философову 1906–1908 гг.: Письма Н. Бердяева / Публ. В. Аллоя // Минувшее: Исторический альманах. М., 1992. Вып. 9. С. 294–325.
176
О сугубо «корпоративном» характере заседаний РФО см.: Розанов В. В. Около народной души. С. 405.
177
Подразумевается реплика Фауста «В Деянии начало бытия» (Гете. Фауст. / Пер. Н. Холодковского. Пг., 1914. Т. 1. С. 39).
178
Цит. по: Белоус В. Вольфила [Петроградская Вольная Философская Ассоциация]: 1919–1924. М., 2005. Кн. 1: Предыстория. Заседания. С. 24–25.
179
Ср.: «Вы показываете собою, что вы — письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на платяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3, 3).
180
РО РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 184. Л. 10.
181
Письма Р. В. Иванова-Разумника к А. М. Ремизову (1908–1944 гг.) / Публ. Е. Обатниной, В. Г. Белоуса и Ж. Шерона; Вступ. заметка и коммент. Е. Обатниной и В. Г. Белоуса // Иванов-Разумник: Личность. Творчество. Роль в культуре. СПб., 1998. Вып. 2. С. 110.
*
Мне хотелось бы поблагодарить Михаила Безродного, Ренату фон Майдель, Ольгу Русинову и Илону Светликову за помощь в работе.
183
Белый Андрей. Петербург: Роман в восьми главах с прологом и эпилогом. Л., 1981. С. 47. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте, с указанием страниц.
184
Это сочетание, «смешение» физической незначительности со статуарной, величественно-государственной, аполлинической скульптурностью связано с отсылками к «Каменному гостю», который вкупе с референциями к «Медному всаднику» составил интертекстуальный субстрат «скульптурного мифа» Белого, см.: Мельникова Е. Г., Безродный М. В., Паперный В. М. Медный всадник в контексте скульптурной символики романа Андрея Белого «Петербург» // Уч. зап. Тартус. гос. ун-та. 1985. Вып. 680 (Блоковский сборник VI).
185
Пустыгина Н. Г. «Петербург» Андрея Белого как роман о революции 1905 года: (К проблеме «революция сознания») // Там же. 1988. Вып. 813. (Блоковский сборник VIII). С. 153.
186
Мотивика «живого», «уступающего место» классическим статуям и картинам (причем принадлежащим именно к неоклассицизму), отчуждения неподвижного «образа», репрезентации от «живой» жизни находит свое естественное продолжение в опубликованной в 1917 г. брошюре Белого «Революция и культура», где революция приобретает облик «текучей лавы», «подземного удара», разбивающего «формы», а искусство — скульптуры, «формы Аполлоновой статуи». «Лава» революции, характеризующаяся дионисийской «чрезмерностью» (Белый Андрей. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 451), противопоставлена аполлиническим мере и «гармонии» изваяния, застывшей, скульптурной «формы». Так и не разрешенный в «Петербурге» конфликт между «скульптурой понятий» (Белый Андрей. Восток или Запад // Эпоха. М., 1918. Кн. 1. С. 176–177), «образом» и «формой», с одной стороны (в этот ряд входит как чистая «формальность» неокантианского мышления, подвергшегося острой критике Белого в момент работы над романом (Белый Андрей. Круговое движение. (Сорок две арабески) // Труды и дни. 1912. № 4–5), так и государственность, понимавшаяся им как аполлинический «образ», выстроенный в качестве защиты от хаоса, см.: Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. С. 50) и «текучей», «незастывающей» жизнью — с другой, Белый пытается разрешить в тексте 1917 г., соединить, синтетически связать оба начала («неподвижная статуя ожила в становлении» — Там же. С. 454). Отмечу попутно, что устойчивый у Белого мотив революции, понятой как символический «природный» катаклизм, как землетрясение, встречается и в романе, где именно «трус» угрожает «каменному» миру империи: «… прыжок над историей — будет; великое будет волнение; рассечется земля; самые горы обрушатся от великого труса (разрядка автора. — А.Б. /В файле — полужирный — прим. верст./); а родные равнины от труса изойдут повсюду горбом. На горбах окажется Нижний, Владимир и Углич. Петербург же опустится» (99). Ср. также в лекции Белого «Социал-демократия и религия»: «Одни хотят идеального государства. Другие — идеальной церкви. <…> Одни стремятся разрушить окаменелые формы жизни всемирным землетрясением, другие — всемирным огнем» (Белый Андрей. Социал-демократия и религия // Перевал. 1907. № 5. С. 26). Гибель Петербурга от апокалиптического землетрясения или извержения вулкана была бы смелым обновлением «петербургского мифа», на которое Белый тем не менее не пошел, не развернув процитированный фрагмент. Большим литературным радикалом оказался Александр Грин, опубликовавший в 1914 г. рассказ «Земля и вода», в котором имперская столица гибнет от традиционного наводнения и… землетрясения. Не в качестве ли маргинального рефлекса неразвернутого мотивного ряда следует истолковывать висящую в квартире Аблеуховых «бледнотонную живопись», подражавшую «фрескам Помпеи» (87)? Отмечу также, что мотивика разрушения, в том числе «разрушения каменных форм» (каменной кариатиды, статуй Летнего сада), репрезентируется Белым и традиционным «зубом времени» («железным зубом времени») (51, 142). Об истории и семантике данного мотива см.: Panofsky Е. Studies in Iconology. Humanistic Themes in the Art of the Renaissance. New York; Hagerstown; San Francisco; London, 1972. P. 74, 82–83.
187
Мотивика «мозговой игры», которой предаются умствующие, «головные» герои романа, объясняет, почему Аполлон Аполлонович является «главой Учреждения», ср.: «Аполлон Аполлонович убегает от жизни в „главу“ <…> но „глава“ эта — желтый дом Аримана: разросшийся череп» (Белый А. Восток или Запад. С. 201). В финале романа Белый в образе Сфинкса сводит вместе мотивы каменного изваяния, подточенного временем, и мертвой «головной» современной культуры: «…вся культура, — как эта трухлявая голова (Сфинкса. — А.Б.): все умерло; ничего не осталось» (418), ср. также мотив «каменного трупа» в «Африканском дневнике»: «В египетском плене мы точим под бьющим бичем неживые массивы культурою возродимого пирамидного трупа» (Белый Андрей. Африканский дневник // Российский архив. М., 1991. Вып. 1.С.431).
