Всеволод Багно - На рубеже двух столетий
125
Белый Андрей. Симфонии. Л., 1991. С. 305, 313, 346, 347, 373, 398.
126
Белый Андрей. Серебряный голубь. Берлин, 1922. С. 9.
127
А он в русской поэзии не единственный. Так, у Муравьева («Стрекоза», 1773), Хемницера («Стрекоза», 1782), Крылова («Стрекоза и муравей», 1808), Баратынского («О мысль! тебе удел цветка…», 1832–1833) стрекоза «поет» (подобно цикаде Лафонтена), у Кюхельбекера — «в пшенице шепчет» («Шекспировы духи», 1825); Лермонтову слышится ее «трель» («Мцыри», 1839), Саше Черному — «вздох» («Мистраль», 1927), а юному Блоку «не слышно жужжанья стрекоз» («Осенний вечер», 1894). У Гиппиус («Долго в поддень вчера я сидел у пруда…», 1889) и Кузмина («К Дебюсси», 1915) стрекоза «звенит», у Хармса («Елизавета Бам», 1927) — «бормочет», у Олейникова («Пучина страстей», 1937) — «гремит, как гром». Майков обнаружил, что «Стрекозы, как часы, стучат» («Звуки ночи», 1856); этим наблюдением воспользовался Пастернак: «Сверчки и стрекозы, как часики, тикали» («Марбург», 1916).
128
В менее сгущенном виде «стрекочущая» звукопись встречается и прежде, например: «Как на солнце быстро блещут / Стаи легкие стрекоз? <…> На тростник стрекозы сели» (А. К. Толстой, «Алеша Попович», 1871); «И реяли среди цветов / Стада стрекоз…» (Лохвицкая, «Среди цветов», 1890).
129
Например: «Сквозь ночь, сквозь мглу — стремят отныне / Полет — стада стальных стрекоз!» (Блок, «Комета», 1910); «Стрекозы быстрыми кругами / Тревожат черный блеск пруда / И вздрагивает тростниками» (Мандельштам, «Стрекозы быстрыми кругами…», 1911); «Кружился, реял, трепетал / Поток синеющих стрекоз <…> Стрекоз реющее стадо» (Хлебников, «Вила и Леший», 1912); «Трепетания стрекоз» (Ахматова, «После ветра и мороза было…», 1914); «Рядом — ели острые, / Белизна берез; / Над цветами — пестрые / Крылышки стрекоз» (Брюсов, «Детская спевка», 1918); «Струит стрекозой сквозь тучи!» (Асеев, «Единственный житель города», 1920); «И треск стрекоз, и зреющие всходы, / И трепет трав» (Белый, «Сестре», 1926); «Как стрекозы, трепещут желто-красные травы» (Северянин, «Ульи красоты», 1926).
130
Находка эта получит отклики, например: «Ассирийские крылья стрекоз, / Переборы коленчатой тьмы. <…> Шестируких летающих тел / Слюдяной перепончатый лес» (Мандельштам, «Ветер нам утешенье принес…», 1922); «В осенний день, блистая, как стекло, / потрескивая крыльями, стрекозы» (Набоков, «Прелестная пора», 1926); «Стрелок следил во все глаза / за наступленьем неприятеля, / а на винтовку стрекоза / крыло хрустальное приладила» (Асеев, «Контратака», 1941); «изумрудных стрекоз слюда» (Асеев, «Взморье», 1954).
131
Мандельштам О. Собр. соч. М., 1993. Т. 1. С. 227.
132
См.: Эллис. Русские символисты. М., 1910. С. 15 и далее.
133
Там же. С. 20 и далее. Соседство формулы Гете и «Соответствий» Бодлера восходит к пятой главе работы Вяч. Иванова «Две стихии в современном символизме» (см.: Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1974. Т. 2. С. 547–549).
134
Эллис. Русские символисты. С. 25. В оригинале: «Alles Unvergängliche — das ist nur ein Gleichnis!» («Also sprach Zarathustra», Th. 2, «Auf den glückseligen Inseln») и «Gleichnisse sind alle Namen von Gut und Böse: sie sprechen nicht aus, sie winken nur» (Th. 1, «Von der schenkenden Tugend»). Второе место не раз цитировал Белый — впервые, кажется, в статье «Фридрих Ницше»: «Символы „не говорят“ у Ницше: „они только кивают“» (Белый Андрей. Арабески. М., 1911. С. 76).
135
Ср. в «Марбурге» Пастернака: «И все это тоже — подобья». Символистом Гете стал благодаря Мережковскому, который, взяв «Alles Vergängliche ist nur ein Gleichnis» эпиграфом для сборника стихов «Символы», перевел это как «Все преходящее есть только символ» (анализ этого решения см.: Коренева М. Ю. Д. С. Мережковский и немецкая культура: (Ницше и Гете. Притяжение и отталкивание) // На рубеже XIX и XX веков: Из истории международных связей русской литературы.: Сб. науч. трудов. Л., 1991. С. 73 и далее).
136
Подробнее см.: Белоус В. Г. Вольфила, или Кризис культуры в зеркале общественного самосознания. СПб., 2007.
137
Выступление состоялось 20 декабря 1912 г. См.: Ермичев А. А. Религиозно-философское общество в Петербурге (1907–1917): Хроника заседаний. СПб., 2007. С. 134–135.
138
Рукопись с подзаголовком: «Было прочитано в собрании Религиозно-философского общества в Петербурге 19-го января 1913 года. (Единственный экземпляр)» сохранилась в архиве П. С. Соловьевой (РО РНБ. Ф. 732. Ед. хр. 3).
139
Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 209.
140
См.: РО ИРЛИ. Ф. 662. Ед. хр. 37. Л. 14 об.
141
День. 1913. № 18, 20 января. С. 4.
142
Русская молва. 1913. № 41, 21 января. С. 2.
143
Очевидно, отчет о заседании был получен Мережковскими, которые в тот момент находились в Париже, от самого Философова. Ср. письмо Гиппиус к Философову от 19 января 1913 г.: «Как прошло собрание?» (РО РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 159. Л. 1 об.).
144
Там же. Ед. хр. 188. Л. 10–10 об.
145
Ошибочное указание на это издание; обнаружить в «Речи» какие-либо отклики на статью И. Жилкина в «Русской молве» не удалось.
146
РО РНБ. Ф. 481. Ед. хр. 188. Л. 14.
147
Карташев А. Вредное непонимание церкви // Русское слово. 1913. № 38, 15 февраля. С. 1–2.
148
См.: Ермичев А. А. Религиозно-философское общество в Петербурге (1907–1917). С. 303.
149
Заветы. 1913. № 2, февраль. Отд. II. С. 108. Републикуя статью в сборнике «Заветное» (Пб., 1922), автор сделает небольшую правку: назовет имя председателя — А. Карташев и в сноске добавит: «Впоследствии председатель тщетно пробовал отречься от этих слов: „сторонние свидетели“ привели в печати и гораздо худшие его слова — о „словесном онанизме“ на заседаниях этого общества». Источник этих слов проясняется из статьи С. Патрашкина «Помолчим, братья…». Ср.: «За последнее время в газетах и журналах некоторые схимники в американских ботинках из религиозно-философского общества ведут оживленную перебранку. <…> В том заседании общества, с какого началась перебранка, я был напуган огненным гневом проф<ессора> А. В. Карташева. Быть может, мне, как г. Иванову-Разумнику, изменяет память, но я помню, помню, что А. В. Карташев „словесным онанизмом“ назвал иные разговоры в обществе. И прибавил, что его ужас берет, и он готов „разогнать аудиторию“. Я даже ждал, что он скажет нам: „Пошли вон!“ — возьмет палку и начнет выгонять „торгующих из храма“. Но Д. Философов прискакал, как брандмейстер на пожар, с помпой одеколона. И давай качать. Полундра! Вот в этом-то и беда, что в религиозно-философском обществе не миро проливают из драгоценного алавастра, а предлагают ниагару мудрости. Болтуны» (День. 1913. № 125, 12 мая. С. 3).
150
Антон Крайний. Журнальная беллетристика // Русская мысль. 1913. Кн. 4. Отд. II. С. 28–29.
151
М. М. Пришвин некоторое время был близок к кружку Мережковских, однако уже к концу 1900-х гг. отошел от него. Ср. запись в дневнике Пришвина от 31 мая 1909 г.: «На самом деле у Мережковского я встретил новые цепи. Практически: от меня требовали простого подчинения. А у меня свобода… я хочу писать свободно. Пришлось отшатнуться. Вот почему явились Ремизов и Разумник. Вопрос: если они эстетическими путями своими, т. е. свободно, на пути призвания своего пришли к Истинному, то почему же для других этот путь исключается?…» (Пришвин М. М. Ранний дневник. СПб., 2007. С. 214). Ко времени описываемой полемики Пришвин входил в состав редакции журнала «Заветы», одним из руководителей которого был Иванов-Разумник.
152
Иванов-Разумник. Было или не было? (О романе В. Ропшина) // Заветы. 1913. № 4, апрель. Отд. II. С. 150–151.
153
Подразумевается статья «Клопиные шкурки».
154
В названии указывается одна из тем, затронутых в докладе П. С. Соловьевой. Ср.: «Так и брат мой <В. С. Соловьев> думал, что вселенская церковь близко, что исполнились сроки, что надо только соединить, слить воедино все существующие вероисповедания. Поэтому его переход в католичество не был оскорбителен для православия. Это не была измена или увлечение. Здесь не было мены одного на другое, предпочтения одного другому. Это был подвиг человека, глубоко страдающего от разлуки мечты с жизнью» (РО РНБ. Ф. 732. Ед. хр. 3. Л. 7).
