Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 16
На суждение можно смотреть с двух точек зрения: с логической и психологической. Со стороны логической оба члена, между которыми устанавливается отношение, содержат в себе основание для установки определенного отношения. Если я говорю – этот лист зелен, то мне объективно дана принадлежность известного свойства – зелености, известной вещи – листу. Я усматриваю существующее между ними отношение вещи к ее свойству. Но для моего сознания это отношение возникает только в момент переживания моего суждения – с этой точки зрения я могу сказать, что я устанавливаю между этими двумя членами отношение, располагаю их внутри известного отношения. (Е. u D. стр. 136). Кроме отношений вещи и свойства в суждении могут быть установлены всевозможные другие отношения – пространственные и временные, целого и части, сходства, различия, подобия, тожества, причины и действия, основания и следствия, средства и целей, индивидуального и общего, – словом, все те отличия в восприятии предметов, которые обычно именуются категориями. Все это относится к различным материям переживаемых актов суждения. Переживание же актов суждения как сознание объективной значимости характеризует их со стороны общего всем им качества.
Из исследований Вюрцбургской школы особенное внимание привлекли работы Бюлера16. Бюлер говорит, что, стоя на точке зрения психологии, мы должны быть в состоянии указать для всех мыслей определенные изменения в сознании. Вопрос о трансцендентности предметов мысли, уместный для гносеолога, для психолога совершенно отпадает. Бюлер умышленно уклонился от специального исследования понятий с одной, суждений – с другой стороны, в виду того, что различие между понятиями и суждениями установлено не психологией, а логикой. Он исследовал такие процессы, признание которых мышлением является бесспорным. Он взял такие случаи, когда мышление не опирается ни на какие механизированные ассоциации, а определенно выступает в своем своеобразии. Испытуемым были предложены вопросы, требовавшие более или менее напряженной умственной работы. Оказалось, что наглядные представления, если и наступали, то носили вообще совершенно случайный, мимолетный характер. Им нельзя было приписать сколько-нибудь существенного значения для характеристики мышления. По Бюлеру, различные мысли представляют совершенно своеобразные переживания, ни к чему другому не сводимые. Возможно, однако, установить несколько типов мыслей.
Во-первых, мысли могут характеризоваться как сознание правила. Вопрос: «Может ли быть опровергнута какими-нибудь открытиями атомистическая теория в физике?» – Ответ (проф. Дюрр): «Да. Прежде всего возникло понимание вопроса. Потом мгновение ожидания решения, в каком смысле следует ответить на вопрос. Потом возникло сознание, неформулированное, которое я в настоящее время мог бы выразить словами: благодаря чему атомистическая теория сделалась вероятною. В этом уже лежало знание, каким образом решаются подобные вопросы». В этом и в других подобных случаях происходит мышление по известному методу, по известному правилу. Этот тип встречается очень часто в научном мышлении. Самые ясные примеры его можно найти в математическом мышлении. Другим примером этого типа является мышление так называемых «качеств форм» (Gestaltqualitäten). Если я смотрю на фигуру, на машину, то могу понять схему ее построения. Сознание правила сказывается также в психических процессах, сопровождающих акт речи; еще не произнесши фразы, мы часто сознаем ее конструкцию. Вообще сознание правила имеет очень широкое приложение. Вопрос этот еще очень мало разработан, но намек на значение этого принципа имеются уже у Канта, в параграфе о схематизме чистых понятий рассудка: «Схема треугольника может существовать только в мыслях и означает правило синтеза силы воображения… Понятие собаки означает правило, по которому моя сила воображения может вообще изобразить форму этого четвероногого животного».
Во-вторых, мысли могут сводиться к сознанию отношения. Вопрос: «Если кто хочет сделаться вождем человечества, то долгое время должен считаться опаснейшим врагом его. Верно ли это?» – Ответ (проф. Кюльпе): «Нет. Мое стремление было направлено к тому, чтобы установить отношение между врагом и вождем».
В-третьих, мысли могут сознаваться как интенции. В них выступает на первый план не предмет, а содержание мысли17. Это содержание, обусловливающее направленность на тот или иной предмет, кажется данным в совершенно готовом и определенном виде – сознается как определенность содержания (Wasbestimmtheit). Такая определенность имеет корни в нашем прошлом. Она представляет из себя ненаглядное, но действительное знание о предметах, воспринятых нами в прошлом. Такого рода переживания возникали, например, если испытуемых приглашали представить себе развитие античного скептицизма, сравнить Юма с Гербартом, определить характер эпохи Возрождения и т. д.
Эти определенности содержания представляются как бы совершенно сложившимися и в то же время «не имеющими субстрата», свободно витающими перед умственным взором во всей своей глубине и сложности. Перед нами могут развертываться безгранично широкие области знания, к которым, именно в силу этой безграничной широты умственного захвата, неприменимы никакие определения «объема» сознания. Мы можем мысленно обозреть одним взглядом самые сложные научные и философские системы, можем мысленно проникнуть в самую сердцевину художественного, этического или религиозного миросозерцания. Это не есть простое сознание способности воспроизвести те или иные содержания. Мы переживаем совершенно различные состояния, если, с одной стороны, сознаем, что мы в состоянии, например, воспроизвести философию Платона, а с другой – действительно воспроизводим ее перед своим умственным взором, прозреваем ее в данный момент, погружаемся в нее и, «воздух горний радостно вдыхая», чувствуем себя обвеянными горним воздухом.
Из того обстоятельства, что мысли совершенно отличны от ощущений и представлений, естественно вытекает, что законы, управляющие течением и связью мыслей, иные, чем те, которым подчинены в своей смене ощущения и представления. Мы не будем, однако, входить в рассмотрение очень интересных исследований Бюлера по этому вопросу, в виду того, что они уже изложены в статье Кюльпе, помещенной в настоящем сборнике.
IIВ связи со всеми изложенными выше исследованиями выдвигается целый ряд основных вопросов психологии – о значении задания, о факторах, управляющих сменою психических процессов, об анализе волевого процесса, о психической установке, о психических «функциях», о классификации психических процессов. Мы остановимся только на тех, которые имеют ближайшее отношение к характеристике процесса мышления, именно на вопросах сознания объективности, усмотрения отношений и ненаглядного знания.
Во-первых, мысли переживаются как определяемые свойствами и отношениями объективной данности. Эта черта особенно определенно выражена Мессером. Являющийся до некоторой степени предшественником Вюрцбургских психологов, Бине18, и критики Вюрцбургских работ Вундт19, Астер20, Бец21, напротив того, рассматривают мышление как особого рода чувство, т. е. субъективное состояние. Особенно резко выставляет эту точку зрения Вундт, говорящий о «чувстве понятия, о чувстве значения». Такое распространенное толкование чувства едва ли представляется целесообразными Во всяком случае, нельзя не отметить при мышлении сознание объективности, «направленности, интенции на предмет», сообразования е предметом, образованности предметом.
По поводу второй проблемы остановимся на работе Бюлера, выдвинувшей много интересных и плодотворных мыслей, но страдающей, однако, внутренними противоречиями и непоследовательностями. Разберем его классификацию мыслей, причем пока возьмем только два первых установленных им типа. Очевидно, что нельзя ставить рядом, в качестве соподчиненных понятий, сознание правила (в Бюлеровском смысле) и сознание отношения. Первое относится ко второму как вид к роду. В большинстве отнесенных сюда Бюлером случаев правило или является сочетанием более простых отношений в известные системы отношений (например, при восприятии качества формы, при представлении конструкции речи), или подведением частных случаев отношений под уже известные общие схемы их (например, при отыскивании метода для решения вопроса об опровержимости атомистической теории), причем такое подведение тоже является, конечно, усмотрением отношения между общим и частным. Итак, Бюлер, в сущности, установил тот факт, что мышление характеризуется как усмотрение отношений. Под понятием отношения следует понимать все, что не имеет характера ощущений, все разнообразие категориальных синтезов, всю систему конститутивных и рефлексивных категорий. (Мы не будем сейчас рассматривать, не следует ли и сознание объективности рассматривать тоже как известную категориальную функцию. Во всяком случае, так как оно характеризует мышление вообще, целесообразно поставить его отдельно). Можно сказать, что разделение между ощущениями и категориальными функциями есть уже не психологическая, а логическая точка зрения. Но разделение это имеет значение и для психологии, поскольку мы исследуем возникновение сознания категорий. С этой точки зрения интересны, между прочим, наблюдения, произведенные в Вюрцбургской же лаборатории Гринбаумом22, над усмотрением равенства. Производились опыты такого рода. На белом экране были нарисованы два ряда фигур. В каждом из рядов было по одной фигуре, одинаковой с фигурой другого ряда. Подробно было исследовано, в каком отношении находится усмотрение равенства с восприятием обеих фигур. Было констатировано, что во многих случаях имела место одна из этих психических функций без того, чтобы совершалась другая. Было, например, констатировано, что иногда происходило восприятие одной фигуры, причем к ней присоединялось ясное усмотрение равенства. Иногда испытуемые говорили: «Были две равных фигуры, но какие именно – не представляю». Из этих с большими предосторожностями поставленных опытов вытекало, что усмотрение отношения является до некоторой степени независимым (с психологической точки зрения) от восприятия членов этого отношения.
