Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа
Через несколько недель пробуддийская партия одержала победу, и в Тибете на долгие века воцарился буддизм. Ламы наводнили столицу, засели в самых важных государственных учреждениях, контролируя и ту царскую канцелярию, где составлялись летописи. Но народ не захотел подчиняться чужеземным захватчикам, и в середине IX Бека одно волнение следовало за другим. В сороковых годах началось большое антибуддийское восстание, во главе которого встал брат царя Ландарма. Восстание было очень скоро подавлено, после чего буддисты начали преобразовывать и тибетскую историографию на свой лад. Так появились первые буддийские исторические труды. Упор в них делался уже на историю самого буддизма, а обо всем остальном упоминалось лишь постольку, поскольку описываемые события имели какую-то действительную или воображаемую связь с буддизмом. Написанные согласно жестким религиозным канонам, эти исторические повествования редко отражали события светской истории кочевых народов, важные политические события и т. д.
Много загадок в тибетской литературе, и самая волнующая из них — загадка «Красной летописи». У тибетцев принято называть летописи по цветам; известны, например, «Желтая», «Лазоревая» и «Белая» летописи. Чома обнаружил получившую позднее широкую известность «Синюю летопись», написанную в 1476–1478 годах самым прославленным историком своего времени Гошем, настоятелем монастыря Кармарнинга[43]. Гош упоминает в смоем труде «Красную летопись» и широко ее цитирует. Из тибетских источников мы узнаем, что у летописи было и другое название — «Улан Дебтхер». На монгольском языке слово «улан» означает «красный». Следовательно, это название было монгольским и не исключено, что первоначально хроника была написана на монгольском языке. Во всяком случае, в ней должны содержаться важные сведения по раннему периоду монгольской истории. Вот эту-то летопись я и искал, странствуя ко Монголии и роясь в библиотеках и монастырских книгохранилищах, в том числе в Эрдени-Цзу. В Европе известен лишь позднейший, переработанный ее вариант, но где-то в Азии еще сохранилось несколько экземпляров древнего списка. Многие тибетские авторы цитируют его, но пока даже самые упорные европейские исследователи не сумели найти следов этой летописи.
День приближается к вечеру, а я все еще без устали роюсь в тибетских книгах. При поверхностном подходе кажется, что просмотреть книги не так уж трудно: страницы длиной по 40–50 сантиметров и шириной по 15–20 сантиметров пронумерованы, а в конце излагается подробное содержание, так называемый колофон, в котором иногда указывается имя автора. Но так кажется только с первого взгляда. Заглавия книг обычно витиеваты и туманны. По таким заглавиям, как «Зерцало, отражающее рождение буддизма», «Книга о самых выдающихся небесных царях и министрах, деятельность которых протекала в стране Льда», «Песнь о девственной царице весеннего праздника в эпоху Совершенства», еще можно догадаться, о чем будет идти речь. А вот из заглавия «Хрустальное зерцало, отражающее и толкующее происхождение и деяния всех мудрецов» не узнаешь, о каких же мудрецах рассказывает автор. Значит, каждую книгу надо хотя бы бегло просмотреть, а так как буддийские тексты насыщены религиозной символикой и очень запутаны, то задача эта отнюдь не легка.
Скоро стемнеет, а результатов пока еще никаких. За первый день мне удается просмотреть не более половины книг. Среди буддийских молитвенников и священных книг мало что заслуживает внимания.
На следующее утро я снова принимаюсь за работу. Мои товарищи отступились, и я один перелистываю пыльные фолианты. Друзья уже несколько раз приходили за мной, уговаривая бросить это бесполезное дело. Но вдруг, примерно в половине одиннадцатого, мне бросается в глаза слово «Цеспонг». Усталость как рукой сняло. Ведь это фамилия знатного тибетского рода VII века, связанного с царствующим домом: многие женщины из этого рода были царицами Тибета. Книга, в которой упоминается эта фамилия, может быть только исторической летописью. Вытаскиваю двухтомный труд на свет божий и по заглавию, помещенному в конце книги, вижу, что если это и не вожделенная «Красная летопись», то все же замечательная находка. Автор труда — известный тибетский энциклопедист лама Клонгрдол. Просматриваю оглавление и убеждаюсь, что здесь говорится обо всем понемногу: Большой и Малый пути к совершенству, различные заклинания, описания отдельных событий из жизни Будды для упражнений в риторике, рассуждения о фонетике, лексике, правописании, описание мимических движений, извлечения из монастырского устава о совместных трапезах. К тому же, и это самое главное, автор сообщает некоторые сведения по истории Тибета, приводит даты важнейших событий, хронологические списки царей, министров, высших священнослужителей и, перечисляя огромное количество ученых трудов, дает настоящую библиографию в вполне современном нам европейском смысле этого слова. Труд Клонгрдола содержит много важных сведений о жизни кочевых народов Центральной Азии, подробно описывает состояние и достижения ламаистской науки. Автор очень четко, хотя и кратко, сформулировал главные достижения тибетских ученых своего времени. Я колеблюсь, не зная, на что решиться: тут же засесть за изучение этой книги или сначала закончить просмотр библиотеки. Мое открытие воодушевляет и остальных участников экспедиции, они принимаются помогать мне.
Просмотр тибетской литературы закончен, остаются монгольские книги. Они, конечно, тоже представляют большой интерес. Мы, разумеется, не рассчитывали найти здесь оригинал «Сокровенного сказания», отлично иная, что этот великолепный литературный памятник, воспроизводящий историю Чингис-хана и Угэдея, пожалуй, важнейший источник для изучения монгольского языка, безвозвратно утерян. Сохранился лишь гораздо более поздний китайский список этого сказания, относящийся к XIV веку. По этому тексту в китайских школах учились будущие переводчики с монгольского, которые использовались монгольским текстом, записанным китайскими иероглифами. Вот это-то вспомогательное пособие и: сохранилось до наших дней, и по нему с большим трудом был восстановлен оригинальный монгольский текст. По хотя оригинальный текст «Сокровенного сказания» не и а идеи, многие позднейшие монгольские летописи включают более или менее пространные выдержки из него. Например, монгольская летопись «Золотой свод» («Алтан тобчи»)[44] на три четверти состоит из таких выдержек, в текст которых внесены небольшие изменения. Так, в генеалогию Чингис-хана включен предок тибетских царей и несколько модернизирован древний язык оригинала. Восточные летописцы, очевидно, не очень-то уважали «Авторские права», иногда переписывая по 30–40 страниц у своих предшественников и упоминая их имена обычно лишь в тех случаях, когда были с ними несогласны в освещении того или иного события. (Этот обычай известен не только здесь.) Впрочем, указанная бесцеремонность оказала огромную услугу позднейшим исследователям, позволив им ознакомиться с многими отрывками из давно утерянных произведений. К сожалению, нам не удалось найти такие известные монгольские летописи, как «Болор эрихе» или книги монгольского историка Саган-Сэцэна, жившего в первой половине и середине XVII века[45].
Но некоторые интересные книги мы все же нашли, например азбуку различных письмен, употреблявшихся в Монголии. Самые любопытные из них — уйгуро-монгольские — заимствованы, как это видно уже из самого их названия, у уйгуров.
Когда нам попадались незнакомые монгольские слова или выражения, мы обращались за помощью к старику, хранителю монастыря. Старик этот прекрасно знал не только древние письмена, но и древнюю литературу; он помог нам разобраться в значении многих редких слов и понятий. Несколько вытянув вперед шею и склонив голову, старик декламировал нам сомнительные места. При этом он ритмично покачивался на пятках, чему, очевидно, научился когда-то в ламаистском монастыре. В прошлом ламы заучивали наизусть огромное количество различных текстов, понятные и непонятные молитвы, туманные места из священных книг; у них были свои собственные методы запоминания. Даже в наши дни еще случается, что, когда обращаешься к кому-нибудь из лам или из людей, окончивших ламаистскую школу, с просьбой расшифровать трудный древний текст или определить значение тибетского слова, они сначала задумываются, а потом начинают, ритмически покачиваясь, декламировать тот отрывок, в котором, как они помнят, встречается это слово. Только после этого им удается объяснить туманное выражение.
Листая маленькую азбучку, я наткнулся на очень странные письмена. На первый взгляд они даже казались не письменами, а витиеватым орнаментом из запутанных линий. Но при более внимательном изучении можно было обнаружить среди этих линий квадратики, обрамляющие различные рисунки. Это были знаменитые квадратные письмена. В 1260 году великий хан Хубилай призвал к себе тибетского Пагба-ламу, известного своей святой жизнью, и попросил его создать такие письмена, которые можно было бы применять для записи монгольского, тибетского, китайского и других языков его подданных.
