Норбер Кастере - Зов бездны
Девятый водопад не оказал нам серьезного сопротивления, и мы легко добрались до десятого, куда более трудного и неприятного для спуска. Прошлой ночью шел сильный дождь, и мы сразу отметили подъем воды. Леши заявил, что сейчас уровень воды выше, чем в 1957 году, когда он был здесь. Для того чтобы спуститься, необходимо было войти в самый поток водопада.
Ги Морель, как всегда полный рвения и задора, еще раз принес себя в жертву. Мы видели, как он, втянув голову в плечи, быстро спускался по лестнице в самом потоке. Добравшись до надежного уступа, он отряхнулся, выплюнул воду, подтянул лестницу и закрепил ее за утес. Теперь она была в наклонном положении и больше не висела в самом водопаде. Мы поспешили присоединиться к нашему верному товарищу вместе со всем снаряжением.
Тяжесть наших тел и толчки, очевидно, немного вытянули лестницу: она уже не висела строго по диагонали, и каждый из нас получил свою порцию душа, причем и весьма изрядную, однако никому и в голову не пришло упрекать в этом Ги Мореля, который сам был похож на губку, полную воды.
По заметкам, сделанным в прошлом году и подтвержденным теперь Леши, мы определили, что приближаемся к большому колодцу, получившему название колодца Дельтея. Здесь в прошлый раз наши исследования остановились. Из-за отсутствия лота головной отряд вынужден был просто бросать вниз камни. По примерному расчету мы полагали, что эта вертикальная пропасть имеет в глубину около ста метров. Но не нет ли здесь грубой ошибки или преувеличения? Сто метров! Такая цифра могла быть взята наобум усталыми людьми под впечатлением грохота водопада, низвергающегося в последний колодец. Сегодня мы и пришли сюда для того, чтобы установить истину.
Еще немного эквилибристики на скользких камнях — и вот мы на краю пропасти. На первый взгляд наши предшественники ничего не преувеличили: место действительно в высшей степени впечатляющее. Вода падала в гигантский колодец, диаметр которого достигал пятнадцати-двадцати метров. Строго вертикальные стены казались отполированными, грохот от падения воды терялся где-то в глубине.
Мы искали вокруг гальку, обломки камней, но напрасно: в размытом голом ложе подземного потока ничего не было. Все камни, и без того редко встречающиеся в таких местах, были сброшены вниз нашими товарищами еще в прошлом году. Зато у нас оказалось нечто лучшее: двухсотметровый лот, который я вытащил из своего рюкзака. Измерение глубины началось.
Грузило опускалось, не касаясь стен, на глубине пятидесяти метров оно замерло, но затем последовал легкий толчок, и лот опять пошел в глубину — очевидно, это был незначительный карниз.
Шнур был размечен узлами через каждые десять метров: это позволило мне определить, что грузило уже достигло глубины ста метров и все еще висит над пустотой. В глубокой тишине я вел отсчет: сто десять метров, сто двадцать метров, сто тридцать… В этот момент я вдруг заметил, что грузило больше не тянет за собой шнур. Несколько раз я разматывал шнур, свободно отпускал его и поднимал. Измерение было точным: грузило упрямо остановилось на глубине ста тридцати метров. Но что там, дно колодца или очередное «колено»? Мы надеялись на первое. В самом деле, как бы мы могли спуститься еще ниже после и без того достаточно сложного преодоления вертикальной стотридцатиметровой пропасти с водопадом! О спуске по легкой лестнице при поддержке страхующей веревки не могло быть я речи. Здесь обязательно нужна была лебедка. Не без тревоги думали мы о переноске сюда этого механизма по труднопроходимой дороге, которая теперь уже была нам известна.
Но пока мы и не собирались спускаться в эту бездну. У нас было задание промерить большой колодец с водопадом, и мы это сделали. Определенные нами размеры и глубина колодца внушали уважение и, скажем, даже страх; перед такими препятствиями человек под землей чувствует всю свою ничтожность и слабость.
Штурм стотридцатиметрового огромного колодца, расположенного на глубине двухсот метров, к которому еще нужно было пробираться по длинной и трудной дороге, всегда страшен, особенно если происходит какой-нибудь несчастный случай…
Дикий рев водопада, трудности и опасности предстоящего спуска в него, воспоминания о драматических эпизодах, пережитых в подобных местах, — все это, вместе взятое, усиливало тревожное настроение группы.
Приведу впечатления Э. А. Мартеля, когда он в 1903 году очутился перед зловещей пропастью Деволюи, — я знаю их наизусть:
«Нет, эта тайна мне не откроется, — писал он. — Вот один из тех великих голосов природы, который запрещает нам даже пытаться проникнуть в ее тайну. Колебание воздушного столба рождает такой злобный, великолепный и жуткий рев в черной глубине, что страшно слушать. Это действительно чудовищная, величественная, дантовская пропасть, еще более внушительная, чем бездонная Рабанель де Ганж. Она оправдывает всеобщий страх перед пропастями; даже я отступаю перед ее необъятностью».
Мы тоже временно отступили, потому что в тот день о спуске нечего было и думать. Нужно было набраться сил, увеличить число людей, а главное — доставить сюда лебедку.
В одиннадцать часов вечера, насквозь промокшие, разбитые и усталые, мы возвратились в лагерь, где нас встретила Жермена Али и накормила горячим ужином — первым за двадцать четыре часа. Когда мы с жадностью пили обжигающий бульон, моя дочь созналась, что она еще ни разу в жизни не оставалась так долго на таком холоде!
При других обстоятельствах и в других условиях шестеро участников этой продолжительной «земноводной» экспедиции на следующий день, вероятно, схватили бы хороший насморк, то бишь ларингит, а может быть, даже и плеврит. Но каждый знает, а спелеологи лучше всех по собственному опыту, что в подземных исследованиях постоянное пребывание в ледяной воде, в сырости, в никогда не просыхающей одежде не оставляет никаких следов, никаких осложнений и не вызывает даже ревматизма. Все это может показаться парадоксальным, невероятным и необъяснимым, но таковы факты.
Пропасть ПлессиНа следующий день после нашей экспедиции в пропасть Раймонды трое новичков — Раймонд Феррандес, Шарль Налэн и Пьер Лафон — были отправлены «на природу» для разведки. Взяв с собой легкий завтрак, они вышли рано утром, чтобы пройти по лесу Кум-Уарнэда в поисках новых колодцев. Впрочем, надежд на успех было мало, так как в течение трех лет мы уже «сняли все пенки» с этих мест.
В лагерь они возвратились лишь в сумерках, очень взволнованные. Разведчики сообщили, что нашли «громадную пропасть» большой глубины с широким входным отверстием. Камни, брошенные в нее, падали долго, отскакивая от стен.
Говорили они все вместе, и поэтому их рассказ показался нам туманным и мало правдоподобным. Но когда они сказали, что эта пропасть находится всего в ста двадцати метрах от хорошо нам известного колодца Ветра, мы решили, что они просто хотят над нами подшутить и что речь идет о какой-то воображаемой пропасти. Только когда Феррандес, старший из трех и уже проявивший себя с лучшей стороны в прошлом году, привел точные и убедительные данные, мы перестали сомневаться в существовании глубокого колодца. Но что касается размеров отверстия, то нам казалось просто невероятным, чтобы описанная ими воронка могла находиться от нас так близко. Оставалось одно: пойти туда и во всем убедиться своими глазами. На следующее утро мы так и сделали.
Трое вчерашних «изыскателей» привели с собой большую делегацию, и она вынуждена была публично покаяться. Действительно, в ста двадцати метрах на северо-восток от колодца Ветра и в шестидесяти метрах от телефонного провода, соединявшего базовый лагерь с пропастью Пьера, был уголок леса, где под большими елями царил постоянный сумрак. Здесь в густых зарослях оказались две впадины от колоссального обвала и на дне одной из них, частично заваленной снегом даже среди лета, зиял внушительный цилиндрический колодец.
При помощи лота, использованного накануне в пропасти Раймонды, я произвел замер, который показал абсолютную вертикаль глубиной в девяносто метров. Грузило не могло превысить этой глубины, но камни, брошенные в пустоту, подтвердили, что ниже есть осыпь: каждый камень вызывал все увеличивающиеся подземные лавины. Мы взяли с собой только шестидесятиметровую лестницу, которую и спустили в колодец. Феррандес, открывший новую пропасть, был удостоен чести спуститься туда первым, раскачиваясь в темноте и в пустоте, как паук на паутине.
Два следующих дня благодаря лебедке, установленной на краю колодца, Феррандес, Леши, Магаль, Брандт, Ньюмэн, Морель и другие, сменяя друг друга, продолжали исследование.
От подножия начального девяностометрового колодца они спустились по крутой неустойчивой осыпи и прошли еще два колодца глубиной в двадцать и пятьдесят метров. Еще ниже по крутым спускам и откосам они проникли в последний зал, расположенный точно на глубине двухсот метров.
