Мартин Гилберт - Первая мировая война
Першинг, под началом которого было более миллиона человек, а протяженность его участка фронта составляла 133,5 километра, разделил свои войска, создав 2-ю армию. Но проблемы никуда не делись. Нехватка лошадей снижала мобильность артиллерии. Почти 100 000 человек оказались «отставшими» – они находились за линией фронта, не имея возможности присоединиться к своим подразделениям, которые нуждались в них для успешного наступления. Некоторые прятались в землянках; командующий 3-й дивизией разрешил бросать гранаты в землянки, если его подчиненные отказывались выходить оттуда.
Продолжало расти число умерших от инфлюэнцы. 15 октября стало известно о смерти 1500 берлинцев. Четыре дня спустя на Западном фронте от этой болезни умер канадский ас, капитан Куигли, сбивший 34 немецких самолета. Эпидемия свирепствовала не только во Франции, но также в Африке и Азии. В Бомбее скончалось более тысячи индийцев. В Соединенных Штатах количество жертв также росло. В Вене среди жертв эпидемии был 28-летний художник-экспрессионист Эгон Шиле. В Лондоне за неделю от испанки, как тогда называли болезнь, погибло 2225 человек – больше, чем от воздушных налетов немцев за все четыре года войны.
14 октября в Париже союзники признали Чехословацкий национальный совет – группу эмигрантов во главе с Томашем Масариком – временным правительством будущей Чехословакии. Два дня спустя император Карл в отчаянной попытке сохранить единство империи Габсбургов предложил широкие федеративные права шести национальным меньшинствам Австрии – чехам, словакам, полякам, хорватам, словенцам, сербам и румынам. «Это запоздалое предложение, – писала историк Элизабет Виксман, – произнес голос из могилы». Даже в поисках способов удовлетворить союзников австрийцы так и не решились передать Румынии области венгерской Трансильвании, преимущественно населенные этническими румынами.
Через четыре дня после предложения императора по Австро-Венгрии был нанесен решающий удар – президент Вильсон заявил, что «автономия» для угнетенных народов не в полной мере реализует их национальные права. Теперь Вильсон утверждал, что Соединенные Штаты взяли на себя обязательства по отношению к Чехословакии и южным славянам, которые выходят за рамки автономии или федеральной интеграции внутри империи.
Пока выдвигались разного рода предложения и контрпредложения по вековым национальным проблемам, бои на Западном фронте не утихали. 16 октября американцы вновь перешли в наступление на Мёзе; бригада под командованием Дугласа Макартура пыталась взять Кот-де-Шатийон. Захватив холм, американцы отбили несколько атак немцев, которые стремились вернуть утраченные позиции. В батальоне, которым командовал майор Росс, капрал Джозеф И. Пруэтт в одиночку атаковал пулеметное гнездо противника, а затем, повторив подвиг Элвина Йорка, захватил в плен 68 немецких солдат. Впоследствии Макартур вспоминал, что бои были ожесточенными. «Офицеры выбывали из строя, и их место занимали сержанты, – писал он. – Роты уменьшались до взводов, и ими командовали капралы. У майора Росса осталось всего 300 солдат и 6 офицеров из 1450 солдат и 20 офицеров перед началом боев». Однако холм удалось удержать. «Перспективы туманны, куда ни посмотри, – написал в тот день немецкий командир роты. – Неужели все было тщетным? Какой печальный конец».
17 октября американские войска, наступавшие южнее Ле-Като на 16-километровом участке фронта, захватили 5000 пленных и 60 пушек. В тот же день британские части без единого выстрела заняли город Лилль. Немецкий флот оставил Остенде и Зебрюгге. Однако в тот момент, когда для Центральных держав, казалось, все уже было кончено, некоторые руководители Германии как будто утратили связь с реальностью. В тот же день гросс-адмирал Тирпиц писал принцу Максимилиану о «решительном усилении» Западного фронта всеми имеющимися резервами и «неуклонном продолжении» подводной войны. «Каждый немец обязан понять, что если мы не будем сражаться, то станем для наших врагов наемниками и рабами». Людендорф, с которым кайзер советовался, какой ответ дать президенту Вильсону, заявил, что немецкая армия может и будет сражаться. Прорыв союзников «маловероятен», утверждал он. В следующем месяце, с наступлением зимы, боевые действия прекратятся. Умелое отступление на новые позиции, у Антверпена и по реке Мёз, даст возможность немецкой армии готовить наступление на силы союзников весной 1919 г.
Принца Максимилиана это не убедило, но Людендорф не ведал сомнений. Во время немецкого наступления весной 1919 г., настаивал он, Бельгия снова должна стать полем боя, «так что 1914 г. по сравнению с ним покажется детской игрой». Военный министр, генерал Генрих Шёйх, сказал, что он, вероятно, сможет обеспечить пополнение в составе 600 000 человек для кампании 1919 г., но предупредил, что теперь, когда поставки нефти из Румынии в Германию прерваны, немецкая армия сможет вести бои только шесть недель. В развернувшейся дискуссии это был первый проблеск реальной оценки событий. Второй пришел на следующий день, 18 октября, от принца Рупрехта Баварского, который в письме к принцу Максимилиану описывал печальное состояние своей армии, страдавшей от недостатка артиллерийской поддержки, боеприпасов, горючего, лошадей и офицеров. «Мы должны добиться мира до того, как враг прорвется в Германию», – заключил он.
18 октября Хейг, который ранее не сомневался, что победа будет достигнута в 1918 г., сообщил на заседании комитета Военного кабинета, что немцы смогут удерживать новые позиции на Западном фронте и в 1919 г. Но у Германии почти не осталось ресурсов для ведения войны. В тот же день, согласно условиям перемирия, заключенного 30 сентября, немецкие войска покинули Болгарию. На следующий день 1200 немецких советников и военных специалистов начали эвакуироваться из Месопотамии вместе с самолетами, пушками и транспортом. В оккупированной австрийцами Центральной Сербии некоторые немецкие подразделения продолжали сражаться, контратакуя сербов у Парачина, но бо́льшая часть немецких войск с фронта под Салониками все еще шла через горы к Адриатике.
В тот же день адмирал Шеер приказал всем немецким подводным лодкам вернуться на базы в Германии, окончательно похоронив надежды при помощи действий на море поставить Британию на колени. Последняя торпеда была выпущена немецкой субмариной 21 октября, в результате чего в Ирландском море затонуло небольшое торговое судно «Сент-Берхем» с восемью членами экипажа. Они стали последними из 318 моряков британского торгового флота, которые погибли в этом месяце.
Теперь все побережье Бельгии было в руках союзников. Однако немецкое правительство все еще сопротивлялось неизбежному. 22 октября принц Максимилиан настаивал, что Германия не согласится с «насильственным миром». Новым предметом переговоров стали репарации: на этой неделе правительство Бельгии заявило, что потребует от Германии 400 миллионов фунтов в качестве компенсации за причиненный ущерб [267]. В Германии канцлер, пытаясь смягчить растущее недовольство и республиканские настроения, объявил о всеобщей амнистии политических заключенных. Среди освобожденных был Либкнехт, непримиримый противник монархии. Встречать его на железнодорожный вокзал в Берлине пришло более 20 000 человек. Ленин, наблюдавший за событиями из Москвы, торжественно заявил: «Три месяца тому назад смеялись, когда мы говорили, что в Германии может быть революция».
23 октября в австрийских войсках на территории Италии произошел бунт – хорватские части в тылу захватили порт Фиуме. Бунт был подавлен. Гораздо опаснее хорватского мятежа для империи были события 25 октября в Будапеште, где венгерский националист граф Михай Каройи основал Венгерский национальный совет – это стало первым шагом к окончательному разделению Австрии и Венгрии.
Весь октябрь президент Вильсон, занимавший стратегически выгодное положение в далекой Америке, оставался в центре дискуссий о мире. В самой последней ноте, отправленной в Вашингтон 20 октября, но полученной только 22 октября, немецкое правительство соглашалось прекратить подводную войну. 23 октября Вильсон отправил эту ноту обратно через Атлантический океан Клемансо и Ллойд Джорджу, предложив союзникам сформулировать свои условия для перемирия.
Вильсон действовал с позиции силы. Немцев очень беспокоила возможная роль американской армии в будущих сражениях. 24 октября левая газета Arbeiter Zeitung привлекла внимание читателей к тому факту, что ежедневно в Европу прибывает 10 000 «свежих, упитанных, хорошо вооруженных» американских солдат – 300 000 в месяц, и задавала вопрос: «Хотят ли люди в таких обстоятельствах продолжать войну, пожертвовать жизнями сотен тысяч человек, уничтожив остатки мужского населения страны и поставив под угрозу свое будущее?» Годом раньше, даже тремя месяцами раньше такой вопрос был равносилен предательству. Теперь же это был просто здравый смысл.
