Виктория Ученова - Беседы о журналистике (второе издание) (с илл.)
Да, небывальщина — это еще одно херстовское кредо.
Оно звучит приблизительно так: истинный ас журналистики не только ищет сенсацию, но и создает ее сам.
Хрестоматийный пример продемонстрировал сам «дедушка» Р. Херст. «Обеспечьте публикацию снимков начала войны между США и Испанией», — дал он приказ по редакции в 1898 году. «Но война не началась», — удивились подчиненные. «Опубликуем снимки, и она начнется», — спокойно парировал босс.
Война действительно началась, так как положение давно уже было весьма напряженным. Необходимой искрой в груде сухого хвороста оказалась провокационная публикация сфабрикованных снимков.
Фельетонист В. Дорошевич сочинил подобную сцену в сатирической миниатюре из жизни русских буржуазных газетчиков «Южные журналисты».
Редактор дает поручение едва начавшему свой путь репортеру:
«— Когда нет новостей, их надо выдумывать. Самые интересные политические новости — это всегда те, которые выдумываются. Вы помните этот огромный успех, который имело наше известие о бешенстве Гладстонавнука?
— Да, но потом пришлось опровергнуть.
— Ничего не значит. Публике это доставило только удовольствие. Все сказали: „И слава богу, что этого не случилось“. Все очень любят этого государственного человека. А что сегодня у наших конкурентов?
— Описание революции в Испании, которой не было.
— Ничего не значит. Публика с интересом будет читать подробности…»
В. Дорошевич сатирически преувеличивал. Однако нынешняя буржуазная журналистика по бесцеремонности некоторых приемов превосходит любые преувеличения.
Особенно когда дело касается клеветы на Советский Союз, страны социалистического содружества и страны, следующие курсом прогрессивного национального развития.
Здесь не только погоня за подписчиком, за прибылью, за популярностью, но и стремление достигнуть зловещей цели — усиления мировой напряженности. Вот корреспондент английской газеты «Дейли телеграф» сообщает из ЮАР: в Анголе подвергают насилиям мирных граждан.
Особенно велики гонения на португальцев и христиан.
А через номер-другой газета дает опровержение: мол, наблюдение южноафриканского корреспондента не подтвердилось. Группа западных журналистов, недавно посетивших Анголу, ничего подобного там не видела. Точно по сценарию фельетониста. Но на юмористическую ноту не настраивает. Опровержение — так и задумано! — прочтут немногие (мелкий шрифт, неброское место в газете), а клеветническое обвинение посеет неприязнь в душах множества читателей.
Не только под едким пером фельетониста, но и в реальной жизни чудище сенсации больно поражает подчас и самых своих ярых служителей. Семейство Херстов стало его жертвой после того, как сотни раз приносило в жертву других людей.
4 февраля 1974 года внучка первого магната Р. Херста Патриция Херст была похищена из своего дома.
Эта история побила все рекорды в прессе и на телеэкране. На протяжении двух лет не было такого события из похождений «блудной дочери», которое не попало бы на страницы газет. Более того, не собрало бы столь обильного урожая заголовков, строк и повышенных гонораров.
Еще бы: похищение, ограбление банка, убийства, исчезновения, а по классификации Херста-деда: самосохранение, любовь, тщеславие — все в избыточных, прямо-таки чудовищных количествах присутствовало в этой истории.
Что и говорить, зловещая расплата за нажитый на сенсации капитал! Зловещая в моральном, гуманистическом отношении. Но вот в финансовом? Злоключения внучки Херста пока не привели газетную империю к разорению.
Американская Фемида оказалась благосклонной к именитой преступнице — ее досрочно освободили из тюрьмы.
А вскоре издательство «Даблдэй» объявило о публикации воспоминаний «блудной дочери». Она детально описывает свое участие в преступлениях и за это получает гонорары в сотни тысяч долларов. Так умножаются всходы духовной отравы, рассеиваемой буквами — семенами «желтой» прессы.
В буржуазной журналистике разработаны очень тонкие, психологически изощренные способы установления контактов. И здесь же, рядом, самые беспардонные способы извлечения дефицитной информации, перешагивание через любые барьеры — такта, нравственности, порядочности, уважения к человеческому достоинству. Не без гордости, не без профессионального гонора рассказывает о своей карьере французский буржуазный репортер:
«Благодаря журналистике я соприкасался с королями и мошенниками, с учеными, убийцами и сумасшедшими; я познакомился с бурными заседаниями палаты, с рыданиями в зале уголовного суда и слышал ропот мятежей; в течение многих лет, вставая рано и возвращаясь поздно, я приближался к людям великим и ничтожным в самый важный момент их существования, когда смерть или жандарм, богатство или слава собирались войти к ним… Так, например, я вспоминаю себя в один дождливый зимний вечер на окраине города у дома, заселенного рабочими.
— Пойдите к этой женщине, — сказали мне в редакции. — Ее сыну отказано в помиловании. Его казнят.
Она вам, быть может, расскажет что-нибудь интересное.
Главным образом постарайтесь получить фотографию.
Я пошел… Это было мое ремесло».
Рубить сплеча, рубить по живому, не задумываясь о боли жертвы, которая очередной раз воздается божеству Сенсации, — так вырабатывается специфический профессиональный облик. Иногда он влечет за собой почти полную утрату облика человеческого.
Постепенно формируются и специфические, извращенные запросы и интересы аудитории. Интересы, «настоянные на клубничке», приноровленные к замочной скважине, далекие от забот о мире и человечестве. Об этом в атмосфере наглеющего фашизма с большой тревогой писала поэтесса М. Цветаева:
Кача — «живет с сестрой»
ются — «убил отца!»
Качаются — тщетой
Накачиваются.
Что для таких господ
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!
Газет — читай: клевет,
Газет — читай: растрат.
Что ни столбец — навет,
Что ни абзац — отврат…
Что могущественнее — сенсация или реклама, если случается делать выбор. Уместно ли душить курицу, несущую золотые яйца? За что уволен редактор Дж. Харрис
— И все-таки не сенсация в буржуазной прессе источник золотого дождя. Персона номер один — это реклама.
— Совершенно верно. Сенсация — главный механизм сбыта журналистской продукции. Источник же чистой прибыли — реклама.
Чикагский суд в 1976 году слушал дело фирмы «Сире, Робак и К°». Предпринимателей уличили в крупном мошенничестве. Казалось бы, событие, соответствующее нормам «ньюс». Казалось бы, невыдуманная сенсация.
А местные газеты как в рот воды набрали. Опытные, крупные редакции: «Чикаго трибюн», «Чикаго сантаймс», «Чикаго дейли ньюс» — ни строки! В чем дело?
Неоперативность, лень, внезапное переключение интересов на более высокие материи? Ни первое, ни второе, ни третье. Переплетение интересов фирмы и редакций — причина стоического молчания газетчиков среди бушующего моря молвы.
Все же на десятый день процесса «Чикаго сантаймс» сообщила, что суд идет, в коротенькой заметке на фоне пространных статей с крупными заголовками о менее ярких событиях. Потом принесли запоздалую дань «объективности» и конкурирующие издания.
Так где же причина такой поразительной скромности?
Ее без особого труда объяснил нью-йоркский журнал «Коламбия джорнализм ревю», посвященный проблемам журналистики. Отбросив лицемерие ради собственной популярности, журнал напомнил, что судимая фирма — третья в США по величине затрат на рекламу. В частности, на рекламу в газете «Чикаго трибюн» фирма тратит ежегодно пять миллионов долларов. Другие чикагские газеты, радио и телевидение тоже не обижены корпорацией.
Удивительно ли, что обласканные редакции не торопились скомпрометировать источники собственных прибылей, предав гласности неблаговидные деяния хозяев.
Кому же в здравом уме придет в голову рубить сук, на котором сидишь, душить курицу, исправно несущую золотые яйца? Суд минует, страсти улягутся, бизнесмены заплатят посильный штраф во славу богини правосудия Фемиды — и жизнь потечет своим чередом. А вместе с ней новые заказы на рекламу в редакции чикагских газет, оплаченные по высшим ставкам.
Общие доходы от рекламы у ежедневных американских газет приближаются к 10 миллиардам долларов в год. Около половины этой суммы составляют доходы телевидения.
Американские исследователи журналистики не скрывают, а подчеркивают, что в наши дни 60 процентов площади в рядовой газете отведено рекламе, которая и дает не менее трех четвертей общего дохода. Львиная доля «эфирного времени» служит тому же.
