Александр Корнейко - Когда погиб Милован
— Так точно!
— Иди отдыхай! До свидания.
По дороге в пансион Эльза думала о предстоящем задании. К чему такая спешка? Шеф объясняет: «требует обстановка», Штольц более откровенен: «требует военная обстановка»… Это лишний раз подтверждает блисость войны фашистской Германии с СССР.
С такими мыслями Эльза отправилась к японцу.
Манодзи удивился ее преждевременному приходу.
— У вас сегодня нет занятий в школе?
— Занятия для меня досрочно окончены. На этой неделе перебрасывают в Советский Союз. Штольц приказал расплатиться с вами.
— Кан и кем будет произведена переброска в Россию?
— Понятия не имею. План пока разрабатывается. Это мой последний к вам визит. Могут следить. Прошу передать в Центр. Сколько пробуду дома и как буду возвращаться в Германию, еще не знаю. Вот деньги за обучение…
Эльза обняла Манодзи.
— До свидания, дорогой товарищ! Может быть, еще встретимся.
Японец погладил ее волосы:
— Удачи, товарищ Милован! Передай привет нашим. Эльза вышла на улицу. Куда идти? В управлении делать нечего, учеба в школе окончена… Оставался пансион.
Миллер приняла ванну, взяла со стола свежие газеты и легла в постель. Незаметно уснула. Проснулась вечером, спустилась вниз. В холле о чем-то разговаривал с администратором Крамер.
— Добрый вечер, Ганс! Вы ко мне?
— Да, вас вызывает Штольц.
По дороге офицер был вежлив и внимателен. — Мне очень жаль, Эльза, что отправляют именно вас на задание.
— Я иду одна или с напарником?
— Как вам лучше?
— Не знаю, наверное, лучше одной.
— Штольц тоже так считает. Я с ним полностью согласен. До границы сопровождать вас буду я. Есть одно почти безопасное место на границе с Латвией. Недалеко — падежная явка. Остановились на этом варианте.
Крамер помолчал и вдруг попросил:
— Эльза! Выполните одну мою просьбу.
— Какую, Ганс?
— Вернитесь сюда живой!
— Постараюсь, мой верный друг!
В абвере офицеры, принимавшие участие в подготовке к переброске Аргуса, встретили Эльзу с большой теплотой. С самого первого дня ее появления в управлении многие из них симпатизировали молодой жепщине. Внешнее обаяние и спокойный характер помогали ей расположить к себе сотрудников, к которым, кстати, относился и Крамер. Готовя ее к переходу, он ощущал в себе что-то наподобие угрызений совести.
— Эльза, вы сильно волнуетесь?
— Нет, Ганс! Одно меня беспокоит — переход советской границы. А там — я в своей стихии.
Три дня прошли в инструктажах и разработке операции. Возвращаться Эльза должна была по этому же пути. Никаких дополнительных документов, кроме советского паспорта, Эльза брать не согласилась, чем завоевала расположение шефа. Матерый разведчик знал наверняка, что всякий подделанный документ есть «липа». Всего лишь «липа».
В аэропорту Миллер и Крамера провожали шеф и Штольц. Под гул мотора Эльза расслышала последние слова штандартенфюрера.
— Мы ждем тебя, Эльза…
— Вы очень добры ко мне. Я постараюсь оправдать ваше доверие.
Когда самолет поднялся в воздух, Ганс Крамер предложил выпить немного коньяка.
— Только чуть-чуть.
Они выпили по половине пластмассового стаканчика, закусили шоколадом. Все время Крамер шутил, рассказывал анекдоты и смеялся до слез.
Пилот, появившийся в дверях кабины для объявления посадки, недоуменно посмотрел на них, пожал плечами: «Ну и публика! Идут почти на смерть, а веселятся, как на свадьбе».
— Через десять минут аэродром.
— Спасибо! — кивнул Крамер.
Прямо из самолета пересели в легковую автомашину и поехали по лесной дороге. Остановились на краю небольшого хутора. Здесь жило всего три семьи, которые, как поняла Эльза, находились на службе абвера.
— Сейчас, фрау, отдохнете, а в полночь выходим, — сказал средних лет мужчина, одетый в серый свитер и армейские бриджи.
— Все спокойно? — спросил Крамер.
— Да. Тут болотистое место, и только здешний житель может пройти.
— Хорошо, — Крамер остался доволен. — Если что-либо случится, будем отвлекать на себя пограничников.
— Все будет в порядке.
— Дай бог, — произнес Крамер.
В полночь Эльзу разбудила белокурая женщина. В соседней комнате за столом сидело пятеро неизвестных мужчин, хозяин и Крамер.
В кастрюле дымился картофель, в тарелке лежало мясо, рядом редис и зеленый лук. Хозяин налил шнапса, все, кроме Эльзы, выпили, поели.
Поблагодарив хозяев за гостеприимство, по команде Крамера разобрали автоматы и карабины, лежавшие в углу возле двери, и вышли на улицу. Шли молча, след в след.
Через некоторое время проводник остановился:
— Дальше идти нельзя. Могут заметить местные жители.
Эльза и Крамер отошли в сторону, шепотом она повторила явки, пароль.
— Все правильно, желаю удачи! — пожал ей руку Ганс.
Эльза ускорила шаг по тропинке, указанной проводником. В шесть утра она была на месте.
Забор, заляпанный краской, широкие ворота с неровными верхними створками. Эльза заглянула во двор. На крыльце сидел старик и курил самокрутку.
— Дедушка, где здесь можно купить овечьего молока?
— Может, подойдет козье, специалисты говорят, что оно не хуже, — последовал ответ.
— Нет, лучше уж коровье.
— Заходите в дом, — пригласил старик. — У нас спокойно, отдохнете, а завтра я вас отвезу в город.
Здесь было и в самом деле спокойно. За весь день к хозяину не зашел ни один посторонний человек.
На все вопросы Эльзы он отвечал односложно: «Да», «Нет». И только когда Эльза передала ему пачку денег, деда будто подменили. Он стал на редкость словоохотлив, услужлив.
Ни о чем Эльзу не спрашивал, а лишь предлагал то молочка, то пирожков, испеченных старухой.
На следующее утро старик запряг двух гнедых кобыл и повез Эльзу в город.
До железнодорожной станции было километров сорок. Из-за большой жары в дороге часто останавливались, но на станцию прибыли в положенное время. Дед знал свое дело.
На прощание Эльза попросила старика принять ее где-то через месяц, когда она будет возвращаться назад.
В поезде Эльза сразу легла отдыхать. После тряски по плохой дороге у нее болело все тело. Лежала и внимательно вслушивалась в русскую речь, показавшуюся ей лучше всякой музыки. Она много думала о матери и сыне, о том, как встретит ее начальство в Москве. Время, прожитое в Германии, казалось тяжелым сном.
До Москвы оставалось около часа езды. Эльза привела себя в порядок, застегнула кожаную сумку, составлявшую весь ее багаж, и прильнула к окну. Еще раз мысленно повторила телефон, который дал ей Манодзи.
На Рижском вокзале позвонила из автомата.
— Алло! Слушаю вас, — раздалось в трубке.
— Здравствуйте. Я — Милован!
— Добрый день! Откуда вы звоните?
— Из автомата.
— Никуда не уходите. Сейчас за вами приедет автомобиль.
Эльза положила трубку и остановилась у газетной витрины. Читала жадно, взахлеб. Ее интересовало все, чем живет родная страна.
Она так увлеклась, что не заметила, как к ней подошел какой-то мужчина.
— Здравствуйте, Лиза!
Она сразу узнала того человека, который приезжал к ней для инструктажа перед переходом границы.
— Здравствуйте, это вы? — обрадовалась она.
Они улыбнулись друг другу и пожали руки. У Лизы навернулись слезы на глаза, но это были слезы радости, слезы душевного возбуждения от встречи с человеком, с которым объединила их совместная работа.
— Поехали… — успокаивающе сказал он.
У вокзала стояла «эмка». Чекист открыл дверцу, усадил Лизу, сам сел за руль, и они помчались по улицам Москвы.
— Вы знаете что-нибудь о судьбе моих родных, сына? — не выдержала Лиза.
— Знаю. Сын живет с бабушкой. Учится ходить… Карл Миллер застрелился.
— Я смогу увидеть сына и мать?
— Мы обсуждали этот вопрос. Думаю, встречу вам организуем где-то в «нейтральном» городе. Вы понимаете, конечно, по каким соображениям это нужно.
На втором этаже серого здания Лизу провели в кабинет, где за столом сидел седой мужчина. В кабинете находилось еще трое человек.
Лиза отрапортовала:
— Товарищ комбриг! Милован прибыл в ваше распоряжение!
— Садитесь, Лиза! Я — Радомир. С приездом, дочка!
— Спасибо!
— Начнем говорить по существу или вы отдохнете?
— Я хорошо отдохнула в поезде и поэтому гбтова к докладу.
Елизавета Петренко подробно рассказывала о своей жизни с момента прошлогоднего перехода советской границы.
Радомир часто переспрашивал, уточнял. Больше всего его интересовала внутриполитическая обстановка в Германии, работники немецкой разведки, с которыми ей приходилось общаться…
Если из стенографической записи выделить главное направление доклада Елизаветы Миллер-Петренко-Милована, то в конспективной форме ее информация выглядела следующим образом:
