Александр Гера - Набат-2
На привате всякий раз, готовясь к ночлегу, Пармен повторял, как молитву: вот придем на место, я вам чудо из чудес покажу. Они верили, не спрашивая заранее.
Чем ближе они подходили к этим местам, тем больше печалился Пармен, распознавая дурные приметы. Все реже попадались хариус и ленок, реже пересвистывались птицы, воздух приобретал чуждые тайге запахи, все чаще встречались следы постоянного присутствия человека. «Ничего, — сам себя успокаивал Пармен. — Вот доберемся, и конец нашим испытаниям. По цивилизации соскучился, внучек?» Кронид всегда отвечал: «Нет, дедушка, мне с вами здесь лучше». Пармен спрашивал и Оками, не пал ли тот духом, и он уверял односложно: «Дай дзебу» — сойдет, мол, нормально.
К последнему ночлегу они вышли затемно. Развели костер, попили чаю с сухарями, раскатали спальные мешки и уснули сразу, приученные дорогой не экономить на сне.
Кронид проснулся от бормотаний Пармена. Едва рассвело, моросило. Старик смотрел на восток и приговаривал что-то, прикрывая ладонью рот.
— Что там, дедушка Пармен? — насторожился Кронид.
Он выполз из спальника и взглянул туда же.
От места их ночлега лучом расходилась низина, и в дальней ее стороне слоился сиреневый туман.
— Чему вы напугались, дедушка Пармен? — снова спросил Кронид.
— Пока ничему, — ответил старик, но по голосу Кронид понял: случилось.
Выбрался из спальника Оками, подошел к ним. Они с Парменом ночевали вместе, третьего спальника не было, и Пармен вставал первым.
— Оками, — обратился к японцу старик, — скажи, почему такой туман? Цвет такой необычный…
— О-о!.. — не то насторожился японец, не то удивился вопросу. — Раньше в Токио перед наступлением смога появлялся такой. А еще, еще…
Ему страшно хотелось высказаться, разрешиться от тайны, какую нес он от самой встречи со старейшиной японского землячества. Одними губами Оками промолвил:
— Он готов лететь.
— Куда ему лететь? — по-своему истолковал Пармен.
— Большая вода будет, — пояснил свои слова Оками.
— Большая беда будет, — ответил Пармен и велел собираться.
Он повел их не к низине, а верхом к перевалу. Путь занял полдня. Было теплее обычного. Даже морось сыпала теплая. И это в середине февраля. Вообще в этом году они не встретили снега, и Пармен решил вести Кронида без зимовки. Когда присоединился Оками, старик поспешал: без них японец в Москве никго — и все равно двигались они медленно, делая изрядный крюк. Оками помалкивал.
Перевал открылся безлесной площадкой. Пармен, идущий первым, сразу поспешил к ее краю и застыл с разведенными в стороны руками. Переглянувшись, к нему подошли Оками и Кронид.
Увиденное их не испугало. Красиво отстроенный город ровным прямоугольником, расчерченным на клетки широкими улицами, лежал под ними. Его красота могла только угадываться, как в детской книжке «Раскрась сам». Именно таким его увидели Кронид и Оками, мысленно добавив яркие цвета.
— Дедушка Пармен, что же вы? — успокаивал Кронид. — Это новая столица России, ее отстроили по распоряжению президента. Вы разве не знали?
— Не знал я, не знал! — сокрушался, чуть не плача, Пармен. — Там гнездовье было родовое, там все мое богатство осталось! Где его искать теперь?
Кронид и Оками не расспрашивали огорченного старика и, когда он заспешил вниз, без слов заспешили за ним.
На окраине города Пармен умерил шаги, стал оглядываться по сторонам, что-то выискивая.
— Так… Нет, правее… Нет, вот так…
Город казался вымершим. Стояли они то ли у начала города, то ли у его конца. Собираются оживлять его люди или уже бросили на произвол судьбы? Не горел свет в окнах, не раздавался привычный шум толчеи в городских улицах, даже мощные ветряки энергостанций на окрестных высотах едва крутили пропеллерами, как бы экономя усилия до лучших времен. Нежилой угрюмый массив, похожий больше на кладбище. Серый, бесцветный и безгласый.
— Здесь располагалось наше гнездовье, — промолвил наконец Пармен, указав пальцем на угол десятиэтажки.
Как обычно, после строителей остались кучи невывезенного мусора. Одна, громадная, из битого кирпича, обрывков оберточной бумаги, обломков строительного дерева, пустых полиэтиленовых бочонков, возвышалась как раз на указанном месте. Скорее всего бульдозер подрыл землю, куда свалили мусор.
— Надо поискать, — тяжело переведя дух, сказал Пармен. — Вдруг повезет…
— А что искать-то, дедушка? — недоумевал Кронид. Он был готов перевернуть всю кучу, лишь бы не кручинился наставник.
— Книги, внучек, — ответил Пармен. — Тут лабаз стоял, где запасы хранились, чтобы зверье таежное не растаскивало, а под лабазом потаенная молельня была со священными знаками прародителя Ория и книги священные там хранились. Их из рода в род передавали. Случалась беда, первым делом спасали книги, не считаясь ни с чем. Им столько лет! Дохристовы книги. И письмена дохристовы. От них пошла истина по белу свету о Боге едином.
— Их могли унести с собой, — возразил Оками, поняв, о чем идет речь. — Ушли ведь люди.
— Если бы так, — сокрушенно отвечал Пармен, — Только всех выгнали из дому среди ночи и подожгли его. Увели неведомо куда. Наш род всегда крамольным считался, крепко держался он за древлее благочестие. При киевском Владимире началось гонение, при царе Алексее продолжалось, Петр, тот вообще издевался над староверами, а уж нехристи-коммуняки измывались больше других. Посмотри, Крони-душка, вдруг отыщется что…
— Обязательно, дедушка Пармен, — кивнули одновременно Кронид и Оками, направляясь к самой куче.
— Здесь искать?
— Левее примите, — направлял старик, и оба отошли левее. — Точно. Тут лабаз стоял.
— Как вы так точно запомнили? — участливо спросил Оками.
— Точно запомнил, — подтвердил старик. — С порога лабаза можно было видеть щель меж крутых сопок. Пять шагов в любую сторону — и щель исчезала. Обожди, Оками, пусть Кронид…
Пармен с надеждой наблюдал, как отрок его, вытянув перед собой руки с растопыренными пальцами, медленно ходил по кругу, расхаживая его в спираль. Потом он вернулся в центр и замер, чуть шевеля кончиками пальцев.
— Нету, дедушка, — промолвил наконец Кронид и опустил голову. В потухшее лицо старика он боялся смотреть.
Пармен близоруко огляделся. Неподалеку от крайней к ним десятиэтажки стоял вагончик, в каком обитали обычно строительные рабочие. Пармен дотащился кое-как до приставного крылечка и сел. Все вокруг потеряло для него смысл.
— Нету, детушки, сил никаких…
Заночевали в вагончике, еле уговорив старика перебраться внутрь. От строителей остались лежаки, стол и «буржуйка».
И вот третий день Пармен лежал недвижимо. Кронид и Оками поочередно дежурили подле старика, дожидаясь его решения.
В дежурство Кронида, пока напарник промышлял съестное, старик заговорил:
— Кронидушка, я отойду сейчас. Упокойте меня на вер-ховине. Нехорошо получилось. Намаял тебя, японцу наобещал — и не сбылось.
— Дедушка Пармен, не говорите так, — сжалось сердце Кронида. — Я найду книги, обязательно найду!
— Дай Бог, — выдохнул Пармен. — На-ка вот, прими заступу, — снял он с шеи ладанку и передал Крониду. — Носи не снимая. Упокоишь меня, возвращайся к Судских. Наклонись. Я завещаю тебе святая святых…
Пармен прошептал в ухо отроку три слова, хранимых им по завещанию последнего патриарха. Каждое состояло из шести букв, и Кронид повторил их одними губами.
Имеющий ум да сочтет их.
Пармен коснулся руки отрока, широко открытыми глазами глянул в его лицо и медленно опустил веки. Так же медленно рука опустилась на грудь. Последним был выдох.
Аминь.
Слеза юноши упала под ноги и с тихим звоном разбилась.
Аминь.
Кронид опустился на колени у ложа усопшего и не стал сдерживать рыданий. Он навсегда расставался в этом мире с единственным любимым человеком, впервые горько плакал.
Он родился в грустный день смерти своей матери, грустные годы сопровождали его в этом мире недомолвок и больших тайн, трагедий и катастроф, но рядом оставались искренние люди, передавая его с рук на руки. Одного из них, может быть, самого лучшего поводыря, сейчас не стало.
Отрочество закончилось, оборвалась мелодия мечтаний.
Снаружи послышались возбужденные голоса. Тщательно вытерев слезы, Кронид вышел из вагончика.
Двое конных казаков, громко переговариваясь и матерясь, направлялись к вагончику, поочередно подталкивая рукоятками нагаек между лошадиными крупами перепуганного Оками.
— Мир вам, — поклонился Кронид с крылечка вагончика.
— Ишо один! — казаки соскочили с лошадей. — Щас покажем и тебе мир. Какого хрена ошиваетесь тута?
— Мы путники, у нас есть разрешение, — спокойно, не выразив беспокойства, ответил Кронид.
