Голый неандерталец. Происхождение, обычаи, ритуалы, интеллект древних родственников человека - Слимак Людовик

История, традиции, техники, знания не подчиняются никакой универсальной кривой. Они всегда вплетаются, в первую очередь, в местные процессы развития или становятся их результатом. Археолог может лишь отобразить традиции и технологии и проанализировать их эволюцию во времени. Эти традиции никогда не распространяются одинаково по всему континенту. Они опявляются раздробленно, в отдельных местностях, а некоторые технологии даже могут прорываться сквозь время, вопреки прогрессу, который в иных местах привел к потере красивейших форм традиционных ремесел. Это не значит, что народы, сохранившие эти ремесла, отсталые. На данном этапе очень важно осознать относительность и даже неравномерность понятия технического прогресса. Некоторые древние традиции, преодолевшие тысячелетия, на самом деле сохраняют память об уникальных технологиях, которыми мы разучились пользоваться.

Наше собственное техническое развитие сопровождается, таким образом, безвозвратной потерей ценнейших знаний. И мы оказываемся неспособными оценить по достоинству некоторые древнейшие техники, несравненно превосходящие многие из современных технологий. Эти слова забавны только для циников, беспечно относящихся к положению нашего общества в структуре когда‑либо существовавших на земле человеческих обществ.

В 1950 годах XX века Леви Стросс в потрясающем заключении к своим «Грустным тропикам» пришел к тому же выводу и привел пример техники защиты от холода у полярных народов: «Только в последние годы нам стали известны физические и физиологические принципы изготовления одежды и постройки жилищ у эскимосов и то, как эти принципы, незнакомые нам, а не какая‑либо привычка или особое телосложение, позволяют им выживать в суровых климатических условиях. Они оказались настолько бесспорными, что мы сразу поняли, почему улучшения эскимосских костюмов, предложенные исследователями, оказались бесполезными и даже вызвали обратный эффект. Решение коренных народов было превосходным, и, чтобы в этом убедиться, нам не хватало лишь познать его теоретические основы». Этот пример более высокого, чем наш, уровня технологий термической защиты может быть показательным для всех подобных случаев: как много знаний мы, оказывается, растеряли за все это время. Мы открываем их для себя заново, по чуть‑чуть, во всех технических отраслях: японские сейсмоустойчивые дома матия, сельскохозяйственные технологии с высокой урожайностью, точные прикладные знания о молекулах, вырабатываемых некоторыми растениями. Эти тысячелетние навыки еще остались у некоторых носителей древней памяти и вызывают зависть у крупной фармацевтической промышленности…

Наверное, именно эти мысли о структуре традиционных технологий, их эволюции, их замене пришли мне на ум, когда я открыл этот ящик впервые в феврале 2007 года. Я нашел в нем технически однородную коллекцию: несколько сотен предметов из обработанного камня. Но обработан он был по старинным неандертальским ремесленным традициям, так хорошо мне знакомым! Ящик за ящиком я открывал для себя коллекции Бызовой стоянки, местонахождения, расположенного на полярном круге и точно датированного многочисленными лабораториями возрастом… 28 000 лет.

28 000 лет? Это же просто‑напросто более 14 тысяч лет после исчезновения неандертальских древних традиций во всей Евразии. Элемент за элементом я узнавал технологии, орудия, стиль, умения, характерные для традиций, исчезнувших повсюду с вытеснением неандертальца. Бызовая и Янская стоянки практически одного возраста. Но Янская находится далеко, очень далеко на востоке, располагаясь на тех же полярных широтах, но на 3000 километров восточнее Сибири. Эти памятники объединяет общая хронология, северное положение и большой интерес к использованию мамонтов. Но тысячи, а то и десятки тысяч изысканных предметов, сделанных из материалов животного происхождения, – кулонов, ожерелий, чашечек, дротиков, браслетов, найденных на Янской стоянке, на Бызовой просто отсутствуют. Если мамонты на Янской стоянке почти исключительно использовались из‑за прямых бивней, при этом их мясо в пищу не употреблялось, то в то же самое время в двух тысячах километров, с другой стороны Урала, люди на Бызовой стоянке вовсе не интересовались обработкой бивней, оленьих рогов или костей. Исследование останков мамонтов показало, что на хоботных вели охоту. Анализ скелетов выявил очень четкие следы их эксплуатации: вскрытие грудной клетки, вырезание филейной части; эти разделочные действия показывают, что замечательные травоядные использовались людьми этой стоянки совсем в других целях. В Бызовой вместо интереса к прямым бивням прослеживается интерес к мягким тканям животного.

Две разные логики, однозначно отличающие Бызовую от ее сибирской сестры – Янской. Что касается каменных орудий, то их легко отнести к большой мустьерской культуре, сложившейся у неандертальцев в Европе на протяжении сотен тысячелетий. Так о чем же говорят эти странные коллекции? О том, что в это время Европа и дальний сибирский север были заняты разными популяциями людей разумных, наследниками разных технических и культурных традиций. Все эти традиции сходятся в особенном отношении к животным, в поиске твердых материалов, от костей до бивней, методично превращаемых в орудия, с вкладыванием в них очень сильных скрытых смыслов. Узоры, украшения и изображения, найденные в Европе, присущи исключительно человеку разумному. Орудия из костей, оленьих рогов и бивней имеют замечательную символику. Украшая себя животными материалами, люди как будто позволяли животным прикрывать и преображать их. Также замечательно то, что охотиться с костяными дротиками – это убивать животное… животным. Эти действия напоминают традиции современных сибирских народов или индейцев прерий: они чувствуют необходимость защиты от духа убитого животного, способного вернуться, чтобы мучить своего убийцу. К этому духу следует обратиться перед охотой, с ним нужно договориться как с другом. И после охоты его тушу нужно успокоить поглаживаниями. Но не думайте, что охотники просят прощения. Они благодарят животное за то, что его плоть накормит их детей, а его шкура согреет их стариков. Волшебная сила его духа опасна, а значит, с ним нужно сотрудничать, сблизиться, так как он теперь стал частью людей. А если убить животное животным, то само животное вовлекается в охоту на себе подобных. Человек чувствует себя частью природной среды, с которой он взаимодействует. Это – анимистические и шаманские конструкты. Из этих жестов и действий людей европейского палеолита вырастают все логические связи современных народов охотников‑собирателей, до сих пор находящихся в естественном общении с природой. Эти тысячелетние закономерности европейских людей совершенно не прослеживаются на Бызовой стоянке, там есть только традиционные неандертальские ремесла совсем другого порядка, традиции, которых в принципе уже не должно существовать в такую позднюю эпоху. Вопрос сохранности неандертальца или, по крайней мере, его традиций, его ремесел позже сорок второго тысячелетия до наших дней много обсуждался за последние 20 лет в научных кругах. Тут и там по всему континенту всплыли неандертальские останки и мустьерские орудия знаменитой материальной неандертальской культуры, которые поначалу были отнесены к чуть более ранним фазам возрастом от 30 до 35 тысяч лет. А потом… Постепенно оказалось, что эти скелеты неандертальцев в Бельгии, Хорватии, Испании, на Кавказе, скорее всего, были не такие поздние и что датировали их ошибочно. Почему такие несовпадения? Скелеты неандертальцев очень редкие и ценные. Большинство из них обнаружены давно, когда методы археологических раскопок в пещерах были основаны на рытье киркой.