Михаил Шинковский - Политическая наука № 3 / 2010 г. Трансграничные региональные системы: Потенциал развития
Нынешнее трансграничное взаимодействие дальневосточных субъектов Российской Федерации с регионами-соседями может стать эффективным способом преодоления многих политических завалов и тупиков, оставшихся после «холодной войны», снижения уровня недоверия к нашей стране и недооценки ее роли в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Ценность такого сотрудничества велика еще и потому, что окончание «холодной войны» и заметное потепление отношений России с ее дальневосточными соседями отнюдь не устранили все противоречия в регионе. Среди последних, в частности, следует упомянуть вопрос о государственной принадлежности Южных Курил, а также проблемы объединения Корейского полуострова и ядерного потенциала КНДР.
Трансграничные связи российского Дальнего Востока охватывают все основные сферы его жизнедеятельности. При этом ключевую роль в региональном сотрудничестве, что, собственно говоря, и создает сущностную основу феномена «глокализации», играют торгово-экономические связи, ибо их легче всего наладить между сопредельными и прилегающими к ним внутренними частями различных стран.
Естественным фундаментом трансграничного сотрудничества, требующего объективной оценки, являются исторические традиции, опыт взаимодействия в прошлом. В Северо-Восточной Азии как части Северной Пацифики и Азиатско-Тихоокеанского региона в целом, куда собственно и входит российский Дальний Восток, этот опыт носит своеобразный характер.
Как известно, русские появились в рассматриваемом регионе в XVII в., но политическое и культурное влияние нашей страны оставалось там весьма ограниченным вследствие явной недостаточности ресурсов, направлявшихся на освоение нового края. При этом следует заметить, что Северо-Восточная Азия имеет гораздо меньшую культурную и цивилизационную историю, чем АТР в целом. В течение длительного времени она не выделялась в качестве самостоятельного трансграничного географического образа [Замятин Д.Н., 2004; Шведов В.Г., 2006]. Политически данный регион воспринимался, а отчасти воспринимается и сейчас, как символ большого этнографического и природного разнообразия и богатства.
Завершение строительства Транссибирской магистрали в начале XX в. существенно изменило ситуацию. Получив такую несущую «конструкцию», страна перестала распадаться на европейскую и азиатскую половины, и по мере развития российского Дальнего Востока новообретенное единство усиливалось. При этом в условиях царской империи регион рассматривался как колония, а в советские времена – как резервная промышленная база и одновременно как крепость и плацдарм для продвижения в Азию. Для достижения поставленных целей центральная власть прибегла к затратной мобилизационной модели развития, основанной на использовании несвободного труда многих сотен тысяч людей, требуя полного и слепого подчинения своим директивам. Подобная политика привела к затруднению трансграничных процессов и фактической изоляции региона от своих соседей, обусловив многие особенности его экономики, социальной структуры и менталитета населения. Все это с неизбежностью следует учитывать при экспертных оценках и будущем планировании векторов развития процессов реальной глокализации.
Нелишним выглядит напоминание о реальных результатах, с которыми советский Дальний Восток пришел ко времени распада СССР. На огромной территории нынешнего Дальневосточного федерального округа (он только с севера на юг протянулся на 4500 км и включает в себя одну республику, два края, пять областей и два автономных округа) в 1990 г. было произведено лишь 0,7 % того, что произвели страны тихоокеанского бассейна, в 30 раз меньше того, что было произведено в Японии, в 12 раз меньше того, что дала экономика пяти тихоокеанских штатов США. За прошедшие с тех пор годы ситуация еще больше обострилась. В этой связи вряд ли стоит удивляться зарубежным прогнозам, не учитывающим тихоокеанскую составляющую России: при расчетах крупных чисел малыми величинами можно пренебречь. Отечественный Дальний Восток продолжают высокомерно называть «задворками России» на Тихом океане, где русские, как и в XVII в., представлены промысловыми и лесозаготовительными факториями, а также рудниками11.
Описанное положение вещей в значительной степени можно объяснить природными обстоятельствами. Зонально-климатические особенности региона позволяют выделить достаточно однородный комплекс Маньчжурии (Северо-Восточный Китай), Приамурья, Приморья и Кореи. Он отличается как от российских Северо-Вос-точной Азии и Восточной Сибири, так и от китайской Восточной Азии. Нетрудно заметить, что поселенческая структура этих пространств находится в существенной зависимости от их зонально-климатических особенностей. Все это создает крайне противоречивую ситуацию «несоответствия» административно-политических границ геополитическим, наложения друг на друга разных геополитических зон. Подобное положение вещей, с одной стороны, создает потенциал соперничества между государствами региона, но с другой – при определенных условиях способно стать фактором сотрудничества этих же государств, но в формате сотрудничества их приграничных регионов, т.е. базой для формирования глокальных и их реальных политических практик.
Противоречивость геополитических членений Северо-Вос-точной Азии вкупе с установкой российского Дальнего Востока на приоритетную связь с «коренной» Россией затрудняет процесс самоидентификации его жителей. Социально-экономическое и политическое развитие там всегда проходило, а во многом проходит и сейчас в таких формах, что вело к распаду региона на несколько «территориальных фрагментов» [Каганский В.Л., 1996]. В результате в современных условиях мы не можем говорить о российском Дальнем Востоке как о едином политическом регионе. Наличие формальных структур одноименного федерального округа мало что меняет с сущностной точки зрения.
Структура политической организации на российском Дальнем Востоке, как и во всей Российской Федерации, обусловливается географическими, зональными, климатическими различиями, однако в наибольшей мере является производной от демографических и экономических факторов. Структурообразующим же стержнем здесь выступает ось «центр – регионы», для которой в нашей стране характерна явная асимметрия [Пастухов В.Б., 2003].
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
Перепечатка из: Вестник Российского государственного университета им. И. Канта. – Калининград, 2006. – № 6. – С. 66–80.
2
В «Европейской рамочной конвенции о приграничном сотрудничестве территориальных сообществ и властей» (Мадрид, 1980) используется термин cross-border, что ближе по значению к взаимодействиям с пересечением границ, а не к взаимоотношениям приграничных территорий. Однако традиционно трактовка этого термина в научной литературе соответствует значению термина «приграничный».
3
Статья подготовлена в рамках Аналитической ведомственной целевой программы Рособразования «Развитие научного потенциала высшей школы 2009–2010», проект № 2.1.3/4472 «Северо-Восточная Азия как трансграничный регион: теория формирования, практика взаимодействия, перспектива развития».
4
К числу традиционных подходов принадлежат историко-картографический, классификационный, функциональный географо-политологический.
5
К числу постмодернистских подходов принадлежат миро-системный, границы как социальные представления, «ПВП-подход» (политика – восприятие – практика), экополитический и т.п.
6
Миграционные процессы находятся в исследовательском поле демографов, экономистов, социальных географов, антропологов, а в последнее время политологов.
7
Более подробно о сущности категории «глокализация» речь пойдет ниже.
8
Транснациональное сотрудничество осуществляется между странами, регионами и местными органами власти и направлено на содействие более высокому уровню территориальной интеграции во всем сообществе благодаря формированию крупных групп европейских регионов.
9
Статья подготовлена в рамках Аналитической ведомственной целевой программы Рособразования «Развитие научного потенциала высшей школы 2009–2010», проект № 2.1.3/4472.
