Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1995 год
— Стань им, — ответил индеец.
И все-таки главное на поувоу не раздача даров и не бесшабашные гулянки индейской молодежи. Главное — танцы. А среди танцев самый главный — так называемый Большой Выход, ключевое событие любого поувоу, красочный парад всех его участников. Сотни индейцев, молодых и старых, мужчин в головных уборах из орлиных перьев и женщин в накидках из оленьей кожи в гордом молчании проходят по кругу, вызывая восхищение и искреннюю зависть зрителей. Собственно, это и не танец даже — парад, торжественное шествие. Одним словом, без Большого Выхода и поувоу — не поувоу. А дальше начинаются собственно танцы: традиционный мужской по образу и подобию тех самых воинственных плясок индейцев прерий, танец с колокольчиками на одежде, доставшийся нынешним индеанкам по наследству от знахарок оджибуэеев, танец уборов — один из самых ярких и зрелищных, и множество других. Их формы слегка изменяются от поувоу к поувоу — у кроу они будут одни, у алгонкинов немного другие, неизменными остаются лишь главные виды, по которым проводятся состязания. И в их числе упоминавшийся уже традиционный мужской и межплеменной танцы.
Увлечение поувоу вызвало к жизни целую касту танцоров-профессионалов, людей, зарабатывающих на жизнь с помощью традиционных индейских искусств. И хорошо, надо сказать, зарабатывающих — все дело в том, что сумма призов за первые места настолько выросла за прошедшие несколько лет, что, только танцуя, местные таланты зарабатывают тысяч по пятьдесят в год. Правда, тут речь идет о мастерах экстра-класса, таких, например, как Джонатан Винди Бой. Бывший баскетболист и бегун, услышав голос индейской крови, он бросил и спорт, и учебу в престижном университете... С тех пор он без устали колесит по дорогам поувоу.
— Мой отец начал учить меня танцевать, как только мне исполнилось три года. Он никогда не говорил мне, зачем это нужно, да я его особо и не спрашивал.
Сейчас Винди Бою тридцать пять, и он надеется продержаться в форме еще лет двадцать. Ну, а пока Джонатан полон сил, на отсутствие работы ему жаловаться не приходится — ежегодно в США и Канаде проводятся по 1000 различных поувоу, а то и больше.
Трудно поверить, что еще несколько десятилетий назад «пыльные индейские сборища» были чуть ли не под запретом. Власть предержащие, как то с ними частенько случается, видели в индейской самодеятельности лишь вопиющее нарушение общественного порядка, ведущее к пьяным дракам и отправлению языческих ритуалов, но никак не самобытные культурные обряды. Правда, все попытки прекратить безобразие так ни к чему и не привели — у индейцев уже тогда был большой опыт легальной и полулегальной борьбы с властями. Скажем, устраивали поувоу ко Дню независимости — 4 июля. Агенты Бюро по делам индейцев просто бесились от злости, а их подопечные невинно замечали, что они такие же граждане Соединенных Штатов и, соответственно, имеют полное право отмечать главный государственный праздник вместе со всем остальным американским народом. Вообще же девизом коренных жителей были и остаются слова, сказанные на одном из поувоу Дейлом Старым Рогом, адвокатом-кроу: «Мы живем в свободной стране, потому что белые нам за нее так и не заплатили».
И другой лозунг, часто звучащий на индейских собраниях по всей стране: «Мы победили. Мы все еще здесь!»
...Непрестанно рокочут большие барабаны, в звуках индейских песен слышится свист ветра над просторами ко ярки их праздничные наряды и стремительны движения. Ритм танца все убыстряется и убыстряется, барабаны стучат все громче и громче — и вдруг резко стихают. И в то же мгновение танцоры замирают, под бурные аплодисменты восторженных зрителей. В этом вся соль танца с уборами — окончить движение в точности с последними тактами музыки, замереть, застыть вместе с умолкшими барабанами. Шеренга индейских танцоров недвижно стоит на подмостках, и кажется, что эти суровые бронзовокожие люди принадлежат какой-то другой, давно уже минувшей эпохе, что это не люди даже, а символы бесчисленных поколений, сменявших друг друга на земле Северной Америки. Но проходит минута, другая, смолкают аплодисменты и восхищенные крики, и со сцены на землю спускаются вполне обычные, нормальные люди, немного уставшие, чуть-чуть запыхавшиеся индейцы.
Они победили. Они все еще есть. А впереди у них лежит бесконечная дорога поувоу.
По материалам иностранной печати подготовил Никита Бабенко Фото из журнала «National geographic»
Встреча с «принцессой»
Очерк «Принцесса из ледяного мрака» опубликованный в первом номере журнала за этот год, кончался словами: «...Я хочу увидеть ее лицо и, может быть, мне это удастся». Речь шла о молодой и знатной женщине, жившей на Алтае двадцать четыре века назад. В 1993 году экспедиция Института археологии и истории Сибирского отделения РАН, возглавляемая В.И.Молодиным, проводя раскопки на плато Укок, обнаружила ее мумию.
Честь открытия принадлежит Н. В. Полосьмак. Ученые считают, что уникальная находка поможет пролить свет на жизнь пазырыкцев — загадочного народа полуоседлой скифской культуры, к которому и принадлежала женщина, чьи останки сохранила вечная мерзлота. Ну, а лицо? Можно ли увидеть лицо человека, давно ушедшего из жизни?..
...Зима уже побелила улицы и деревья, когда я шел по улице Вавилова, в лабораторию Института этнологии и этнической антропологии. Я давно ждал приглашения от одной из ведущих сотрудников лаборатории Татьяны Сергеевны Балуевой, которая работает с пазырыкской «принцессой». Но проходили недели, месяцы, а приглашения не было. И вот наконец-то...
Спустившись в подвал нужного дома, я вступил в необычный мир. Это была вселенная ликов ушедшего. На полках, в коридорах, в комнатах — гипсовые лица, покрытые бронзовой краской или отполированные, как мрамор; лица людей безымянных и исторических личностей — от палеолита до прошлого века. Всего в лаборатории этих слепков около трехсот. И самая последняя из них — «принцесса» с Укока, скульптурную реконструкцию лица которой только что закончила Татьяна Сергеевна.
Балуева разрешила мне совершить небольшую экскурсию по этой галерее портретов. Вот люди из древнего Сунгиря под Владимиром, обосновавшиеся там после ухода ледника двадцать пять тысяч лет назад. Рядом с ними — люди бронзового века, бесстрашные воины как с дикой природой, так и с себе подобными. В эпоху раннего металла получил довольно широкое распространение массивный «древнеевропеоидный» тип лица. Такие люди встречаются и сегодня: по неведению мы можем счесть их «потомками неандертальцев», хотя на самом деле их череп имеет современное строение.
Здесь скифы-европеоиды и представители родственной кочевой культуры — сарматы Прииртышья с сильной монголоидной примесью. Семиреченские саки. Кушанская царевна из погребения I века до н.э. Тилля-Тепе на севере Афганистана. Лицо ее европеоидно, но голова дынеобразна — она была сдавлена в детстве повязками по кочевому центральноазиатскому обычаю, сдавлена до такой степени, что корону царевны вначале приняли за игрушечную — не налезала даже на кулак. Кстати, Татьяна Сергеевна Балуева воссоздала череп царевны из кусочков...
Тут славяне разных племен — из-под Белоозера и со Старой Рязани. Славяне послемонгольской эпохи — и ошибался Александр Блок — нет, глаза-то у них, может, и жадные были (и руки загребущие, как доказала история), но не узкие, не азиаты они... Зато по соседству и вправду азиат, но не чисто монгольский тип — это сам грозный Тамерлан. Чуть подальше — восстановленный Герасимовым византийский лик Ивана Грозного, в жилах которого текла кровь коварных греческих императоров. Казачий атаман Сирко, исследователь Камчатки Крашенинников... А вот и совсем близко к нам: у самого выхода из «галереи» стоит бюст старого скуластого карела — это Архиппа Перттунен, он же Архип Пертуев — один из основных рунопевцев «Калевалы» в прошлом веке. Он не похож на финнов-суоми; типичный финн — скорее, сам собиратель эпоса, академик Петербургской Академии Элиас Леннрот, запечатленный прижизненно...
— А теперь обещанная встреча... — Татьяна Сергеевна приглашает меня пройти в ее рабочую комнату.
Передо мной на подставке — лицо пазырыкской «принцессы», его мечтал я увидеть на Алтае, и мое желание исполнилось...
...В то утро над Чуйской долиной голубело чистое небо, и лишь вершины отдаленных Курайских гор на востоке были покрыты прозрачными облачками. Автобус, полный темнолицых алтайцев, быстро мчался на север по знаменитому Чуйскому тракту к Горно-Алтайску. Вдалеке проплывали снежные цепи гор, к самой дороге подступали живописные ущелья, их сменяли треугольные, покрытые снизу доверху горными лесами склоны, они расступались долинами, в которых скрывались поселки. Некогда по трудной верховой тропе, вдоль реки Чуй, ходили караваны отчаянных «чуйцев» — купцов из Бийска, торговавших с Монголией и Китаем. И лишь на заре нашего столетия при помощи динамита была проложена проезжая дорога, облегчившая связь с отдаленными районами Алтая.
