Дмитрий Лихачев - Сказания и повести о Куликовской битве
Слышавъ же то князь Олегъ Резанскый, яко князь великий съвъкупися съ многыми силами и грядеть въ строение безбожному царю Мамаю, и наипаче же въоруженъ твръдо своею вѣрою, еже къ богу вседръжителю вышнему творцу всю надежу възлагаа. И нача блюстися Олегъ Резань-скый и с мѣѣста на мѣсто преходити съ единомысленики своими, и глаголя: «Аще бы нам мощно послати вѣсть къ многоразумному Олгорду19 Литовь-скому противу такова приключника, како иметь мыслити, но застали нам путь. Азъ чаях по преднему, яко не подобаеть русскым князем противу въсточнаго царя стояти, и нынѣ убо что разумею? Откуду убо ему помощь сиа прииде, яко противу трех насъ въоружися?».
Глаголаша ему бояре его: «Намъ, княже, повѣдали от Москвы за 15 дний, мы же устыдѣхомся тебя* сказати: како же в вотчинѣ его есть, близ Москвы, жыветь калугеръ, Сергиемъ зовуть, велми прозорливъ. Тъй паче въоружи его и от своих калугеръ далъ ему пособники». Слышавъ же то, князь Олегъ Резанскый начатъ боятися и на бояре свои нача опалатися и яритися: «Почто ми не повѣдали преже сего? Тъ азъ бых по-слалъ и умолилъ нечестиваго царя, да ничто же бы зло сътворилося! Горе мнѣ, яко изгубих си умъ, не азъ бо единъ оскудѣх умом, нъ и паче мене разумнее Олгордъ20 Литовскый; нъ обаче онъ почитаеть законъ латыньскый Петра Гугниваго,* аз же, окаанный, разумах истинный законъ божий! Нъ что ради поплъзохся? И збудется на мнѣ реченное госпо-домъ: „Аще рабъ, вѣдаа законъ господина своего, преступить, бьенъ бу-деть много".* Ньигѣ убо что сътворих? Вѣдый законъ бога, сътворителя небу и земли, и всея твари, а приложихся нынѣ къ нечестивому царю, хотящу попрати законъ божий! Нынѣ убо, которому моему худу разумѣ-нию вдах себе? Аще бы нынѣ великому князю помоглъ, тъ отнудь не при-иметь мя — вѣсть бо измену мою. Аще ли приложуся к нечестивому царю, тъ поистиннѣ яко древний гонитель на Христову вѣру, тъ пожреть мя земля жыва, аки Святоплъка:* не токмо княжениа лишенъ буду, нъ и жывота гоньзну и преданъ буду въ гену огненую мучитися. Аще бо господь по них, никто же на них. Еще же молитва выину о нем прозорливаго оного мниха! Аще ли ни единому помощи не сътворю, тъ въ прокъ от обоих како могу прожыти? И нынѣ азъ то мыслю: которому ихъ господь поможеть, тому и азъ приложуся!».
Князъ же Олгордъ21 Литовьскый, по предреченному съвѣту, съвокупи литвы много и варягъ, и жемоти* и поиде на помощь Мамаю. И прииде къ граду Одоеву,* и слышав, яко князь великий съвокупи многое множество въинства, всю русь и словены, и пошолъ к Дону противу царяМамаа, и слышавъ, яко Олегъ убоася, — и пребысть ту оттоле неподвижым, и начя разумѣти суетныа свои помыслы, бе съвокупление свое съ Олгомъ Резаньскым разномысляще, нача рватися и сердитися, глаголя: «Елика человеку не достанеть своеа мудрости, тъй въсуе чюжую мудрость требуеть: николи же бо Литва от Резани учима была! Ныне же изведе мя ума Олегъѣ а сам паче погыблъ. Ныне же убо пребуду здѣ, дондеже услышу Московъ-скаго победу».
В то же время слышавъ князь Андрей Полотскый и князь Дмитрей Брянскый, Олгордовичи,22* яко велика туга и попечение належить великому князю Дмитрию Ивановичю Московьскому и всему православному христианству от безбожнаго Мамаа. Беста бо гѣ князи отцомъ своим, князем Олгордом,23 ненавидими были, мачехи" ради,* нъ ныне богомъ възлюбленыи бысть и святое крещение приали. Беста бо, аки нѣкиа класы доброплодныа, терниемъ подавляеми: жывущи межу нечестна, не бе имъ коли плода достойна расплодити. И посылаеть князь Андрей къ брату своему, князю Дмитрию, тайноѣбуквицу малу, в неи*же писано бе*. «Вѣси, брате мой възлюбленный, яко отецъ нашъ отвръже нас от себе, нъ господь богъ, отецъ небесный, паче възлюби насъ и просвети нас святым крещениемъ, и давъ нам законъ свой — ходити по нему, и отреши нас от пустошнаго суетиа и от нечистаго сътворениа брашенъ; мы же ныне, что о томъ богу въздадимъ? Нъ подвигнемся, брате, подвигом добрым подвижнику Христу, началнику христианьскому, поидемъ, брате, на помощъ великому князю Дмитрию Московскому и всему православному христианству, велика бо туга належыть им от поганых измаилтянъ,* нъ еще и отець нашь и Олегъ Резанскый приложылися безбожным а гонять православную веру Христову. Намъ, брате, подобаеть святое писание съвръ-шити, глаголющее: „Братие, въ бедах пособиви бывайте!**.* Не сумняй же ся, брате, яко отцу противитися нам, яко же евангелистъ Лука рече усты господа нашего Исуса Христа: „Предани будете родители и братиею и умръ-твитеся, имени моего ради; претръпевъ же до конца — тъй спасется!“.* Излеземъ, брате, от подавляющаго сего трьниа и присадимся истинному плодовитому Христову винограду, делателному рукою Христовою. Ныне убо, брате, подвизаемся не земнаго ради жывота, нъ небесныа почести желающе, юже господь даеть творящим волю его».
Прочетъ же князь Дмитрей Ольгордовичь24 писаниеѣбрата своего старийшаго, нача радоватися и плакати от радости, глаголя: «Владыко господи человеколюбче, дай же рабом твоим хотение съвръшити симъ путем подвига сего добраго, яко открылъ еси брату моему старейшему добраа!». И рече братню послу: «Рци брату моему, князю Андрею: готовъ есьми днесь по твоему наказанию, брате и господине. Колико есть въйска моего, то вси вкупе съ мною, божиимъ бо промыслом съвъкуплени належащая ради брани от дунайскых татаръ. И ныне рци брату моему: слышах убо, яко приидоша ко мне медокормци ис Северы,* а кажуть уже великого князя Дмитриа на Дону, ту бо ждати хощеть злых сыроядцевъ. И намъ подобаеть итти к Сёверё и ту съвокупитися нам: предлежить бо нам путь на Северу и тем путем утаимъся отца своего, да не възбранить нам студно».
По малехъ же днех снидошася оба брата желанно съ всѣми силами, к25 Сѣверѣ, и увидѣвъше, възрадовашяся яко же иногда Иосифъ съ Веньямином,* видѣвши у себе множество людей, усердно бо и урядно нарочитии ратници. И приспёша борзо на Донъ, и наёхаша великого князя Дмитреа Ивановичи Московьскаго еще объ сю страну Дону, на мѣстѣ рекомое Березуй* и ту съвокупишяся.
Князь же великий Дмитрей з братомъ своим Владимером възрадсвас-тася радостию великою, яко бо такова милость божиа: яко не удобь 6ѣ мощно таковому быти, яко Дѣти отца оставляють26 и поругашяся, яко иногда вълсви Ироду,* и приидоша на помощь нашу. И многыми дарми почтивъ их, и поехаша путем, радующеся и веселящеся о святым дусѣ, земнаго уже всего отвръгшеся, чающе себѣ бесмертнаго иного премёне-ниа. Рече же к ним князь великий: «Братиа моа милаа, киа ради потребы приидосте ciiMO?». Они же рекоша: «Господь богъ посла насъ к тебѣ на твою помощь». Князь же великий рече: «Въистинну ревнители есте праотца нашего Авъраама, яко тъй въскорѣ Лоту поможе,* и еще есте ревнители доблестному великому князю Ярославу, яко тъй отмсти кровь братьа своея».*
И въскорѣ посла вѣсть князь великий к Москвѣ къ преосвященному митрополиту Киприану, яко «Олгордовичи27 князи приидоша къ мнё съ многими силами, а отца своего оставиша». Скоро же вѣстникъ прииде къ преосвященному митрополиту. Архиепископъ же, слышавъ, и въставъ помолися, глаголя съ слезами: «Господи владыко человеколюбче, яко съпротивнии наши вѣтри на тихость прелагаеши!». И посла въ вся събор-ныа церкви и въ обители, поведѣ сугубо молитву творити день и нощь къ вседръжителю богу. И посла въ обитель преподобнаго игумена Сер-гиа, да негли их молитвъ послушаеть богъ. Княгини же великаа Еовдо-киа, слышавъ то великое божие милосердие и нача сугубы милостыни творити и непрестанно нача ходити въ святую церковь молитися день и нощь.
Си же пакы оставим, на пръвое възвратимся.
Великому же князю бывшу на мъстѣ, нарицаемом Березуе,28 яко за двадесять и три поприща* до Дону, иршигѣ же въ 5 день месяца септе-вриа, на память святого пророка Захарии, в той же день убиение сродника его князя Глѣба Владимеровича, приѣхаша два от стражь его, Петръ Горьскый да Карпъ Олексинъ, и приведоша языкъ нарочитъ от сановитых царева двора. Тъй языкъ повѣдаеть: «Уже царь на Кузмшгѣ гати* стоить, нъ не спѣшить, ожыдаеть Олгорда29 Литовскаго и Олга Резань-скаго, а твоего царь събраниа не вѣсть, ни стрѣтениа твоего не чаеть, по предписанным ему книгам Олговым, и по трех днехимать быти на Дону». Князь же великий спроси его о силѣ царевѣ, онъ же рече: «Неис-четно многое множество въинства его силы, никому же мощно исчести».
Князь же великий нача думати з братом своим и с новонареченною братиею, с литовьскыми князи: «Здѣ ли пакы пребудемъ или Донъ пере-веземся?». Рекоша же ему Олгордовичи:30 «Аще хощеши крѣпкаго въйска, то повели за Донъ возитися, да не будеть ни единому же помышлениа въспять; а о велицей силе не помышляй, яко не в силѣ богъ, нъ в правде*. Ярославъ, перевезеся реку, Святоплъка победи, прадед твой князь великий Александръ, Неву-реку перешед, короля победи,* а тебе, нарекши бога, подобаеть то же творити. И аще побиемъ, тъ вси спасемся, аще ли умрем, тъ вси общую смерть приимемъ от князей и до простых людей. Тебе же ныне, государю великому князю, оставити смерътнаа, буйными глаголы глаголати и теми словесы крепится въйско твое: мы убо видим, яко много множество избранных витязей в въйску твоем».
