Дмитрий Менделеев - Толковый тариф. Два письма Николаю II
3) Когда вы, Я. А. Новиков, заведете зеркальную фабрику хотя бы на производство в 1 млн. руб. ежегодно, вы, конечно, возьмете не так много барыша, как А, В и С, т. е. не 30%, а скажем, хоть 20%, следовательно, 800 тысяч-то рублей вы отдадите за песок, за известку, за работу, за перевозку, за землю и т. д. и притом распределите это, конечно, справедливо, как следует. Посмотрите-ка, сколько жизней вы этим поддержите, скольких людей накормите, в скольких семьях разольете любовь к труду, достаток и благополучие. Оно, конечно, что для вас не безразлично, разольется ли все это благо от заработка в 800 тыс. руб. бельгийским рабочим или русским. Вам и мне жаль и хочется добра и для бельгийцев, но нам обоим прежде всего надо подумать о русском трудовом классе, потому что хотя мы, потребители, получаем или оклады, или доходы с процентных бумаг, но не только мы живем в России, но все наше благосостояние зависит прежде всего от благосостояния русского трудящегося класса, а не бельгийского. Ближе или короче сказать можно даже так: вашу книжку против протекционизма и мою, за него написанную, прочтут и купят больше, будем хоть желать этого, русские трудящиеся классы, а не бельгийские. А подумайте-ка, что они скажут, когда разберут, чего вы просите? Надо помнить и вам, как и мне, хоть мы и потребители, что нельзя всем быть потребителями, что есть и производители, о чем в отношении к России и всему миру забывать не следует. Конечно, и одни производители — без потребителей — прожить не могут, но, прилагая начало разделения труда, всякий производитель есть в то же время и потребитель. А подумайте-ка о стране, состоящей из одних потребителей, что это за уродство было бы и долго ли бы такая страна потребляла? Следовательно, мой совет: вспоминайте чаще о производителях. Так лучше будет. Простым потребителям и в Америке не живется, говорят дорого и прислуги хорошей не найдут, годной для чисто потребительских привычек, которые, слава богу, понемножку изводятся, а со временем и быльем порастет этот завет классических времен — всего готового, без работы полученного.
Эти аргументы ad hominem необходимо, однако, дополнить разбором остального из сказанного в выписке из книги г-на Новикова, что и стараюсь сделать по возможности кратко, приводя факты, мне подлинно известные, и полагая, что читатели вместе с Я. А. Новиковым сами увидят связь приводимого далее с тою выпискою, которая сделана ранее.
В России действуют немногие зеркальные заводы, устроенные только сравнительно недавно, под кровом протекционизма. Без начала же развития ждать нельзя; только Венера родится из пены во всей красе, но в действительности такого фокуса не происходит и, наверное, происходить не может. Существующие фабрики зеркальных стекол занимаются доныне двумя производствами. Во-первых, начиная от сырья, они производят мелкие зеркальные стекла, наиболее ходкие в русской потребности, т. е. имеющие спрос и обложенные ниже всех ввозной таможенной пошлиной. Несмотря на низшую таможенную пошлину (см. предисловие, тариф) и на великий спрос в России, таких, т. е. простых малых зеркал, из-за границы к нам, в сущности, вовсе не ввозят. Так, например, в сложности за пять лет (1884—1888) ежегодный ввоз готовых малых зеркал, имеющих размер менее 100 кв. вершков, не превосходил 5 1/2тыс. пудов на сумму в 84 тыс. руб., да и то ввозимые по этой статье зеркала относятся к разряду толстых зеркал, представляющих в гораздо большей мере предмет роскоши, чем зеркала простые и мелкие, составляющие одну из народных потребностей. Подобные зеркала, производясь на трех русских заводах, понизились в цене от внутреннего соперничества до того, что пошлина не выбирается, т. е. ценность таких зеркал у нас разве немногим выше, чем за границей.
Ввозятся к нам зеркала большемерные. До их производства не дошли еще наши заводы и не потому не дошли, что нет знаний, для сего надобных, или условий для производства, а потому, что спрос не дорос до возможности выгодного производства, и капитал надобен большой, а капиталы — пока нет у нас развитой промышленности — дороги, как всякому известно. Много меньше надобно капитала на то, чтобы покупать отлитые зеркальные стекла и их только шлифовать, полировать и подводить под них ртутную или серебряную отражающую поверхность. Современные нам русские зеркальные заводы этим вторым и занимаются. Это дает, по состоянию действовавшего тарифа, хороший заработок и составляет в некотором смысле обход покровительственного тарифа, потому что если бы этого не делалось, то при существующих пошлинах на зеркала, вероятно, установилась бы у нас и самая отливка больших зеркальных стекол. Очевидно, что тариф, при его пересмотре, следовало исправить в этом отношении.
И в Англии установилось зеркальное производство не сразу, подождать надо и нам, но отказаться от производства зеркал в России не следует не только потому, что дело уже началось, но и потому, что все естественные условия, для его развития надобные, имеются в России налицо. Если же снять с зеркал всякую таможенную пошлину, то не может быть и начала, а без него и развития, потому что иностранные производители зеркал не дадут ходу русским фабрикам с самого начала. До чего дошло тут дело, видно из примера, который я цитирую, имея в руках от одной петербургской фирмы подлинные счета, которые могу показать г-ну Новикову, если ему угодно. На иностранных зеркальных заводах так дорожат сохранить за собою русских потребителей, что отпускают в Россию товары с громадной скидкой против валовых или прейскурантных цен, лишь бы не упустить потребителя. В счете одного французского завода при отпуске в Россию зеркальных стекол на сумму 1145 1/2 франка сделана скидка (rabais) в 55%, или равная 630 франкам. В другом бельгийском счете (1888) при отпуске в Россию зеркальных стекол на 7758 франков 35 сантимов уступка (remise) сделана также в 55%, а именно в 4102 франка. Очевидно, что продают иностранцы не в убыток себе, и будь рынок наш совершенно свободен, не будь развивающейся конкуренции, уплатили бы наши торговцы и скинутые 55%. И заметим при этом, что таможенный оклад на зеркала составляет менее 55% их цены. Например, по тарифу, действовавшему во время 1889 года, собрано с зеркал 150 тыс. руб. золотом, или около 200 тыс. руб. кред., а ввоз равнялся 754 тыс. руб. кред. Следовательно, пошлина составила около 27%, или половину делаемой уступки. Теперь в казну поступило 200 тыс. руб., да России дана сверх того уступка еще такого же размера, ради того чтобы сохранить французский и бельгийский заработок на зеркалах, а тогда бы, если бы не было охраны, надо полагать, что все бы 400 тыс. руб. поступили в карман иностранных заводчиков. И если бы гг. А, В и С выдумали завести зеркальное дело в России, их бы, наверное, сбили, да и расчет явился бы прямой продавать хоть за бесценок, лишь бы стереть возрождающегося соперника. А то так и проще — можно было бы его купить. Ведь у начинателя барыши малые, ему можно было бы взамен их предложить куш, наконец, просто купить его завод или весь товар, словом, средств много для укрепленного производства задавить начинающееся. В защиту следует поставить силу иную — таможенную пошлину. Пока там дело развивается, а сбор дает доход, а доходы нужны для государственной организации, и если бы не было таможенных пошлин, наложенных на нашу охоту за чужеземным, нам бы ведь пришлось в каком-нибудь виде да внести ту же сумму, государству необходимую.
Думаю, что главные посылки, необходимые для того, чтобы правильно понять аргументы Я. А. Новикова и ему подобных поклонников свободной торговли, даны в предшествующем объяснении; но сверх этих, так сказать, отрицательных или логических объяснений нелишнее привести для русских русский же положительный пример, у всех на виду находящийся, того результата, какой дает таможенное покровительство. Как пример возьмем керосин. Дело идет, следовательно, о товаре большого экономического значения. Это уже не зеркала, а прямое пособие труду во всяком виде, для людей всех достатков и притом товар, расходуемый, сгорающий при употреблении, словом, важности значительной, хотя еще и не первостепенной, какую имеют, например, каменный уголь и железо. Как песок, известь, глауберова соль, глины и топливо, нефть давно известна в России и добывалась давно, но, как и зеркала, только в столь ограниченном количестве, что потреблялась только на местах, соседних с местами добычи, например около Баку, близ Грозной в Северном Кавказе, отчасти на Кубани, больше всего местными жителями для мелких потребностей, особенно для освещения и для смазки колес. Еще раньше, чем стали добывать и переделывать нефть на керосин в Америке, русские пробовали, и не без успеха, получать освети тельное масло из кавказской нефти, и, как только пошел в 60-х годах керосин американский, основалась в Баку и добыча русского керосина. Цена ему была и там и тут высокая. Американский был дорог, потому что был высоко обложен акцизной пошлиной в Америке и с добычей и перевозкой еще не освоились, не удешевили их до возможных размеров и конкуренция еще не сбила цен. А русский был дорог потому, что нефтяные промыслы сдавались от казны на откуп, и откупщики, не имея интереса развивать дело до больших размеров, брали, что могли, с той массы нефти, которую черпали из рытых колодцев, а именно продавали по 40 коп. пуд сырой нефти, на пуд же керосина ее нужно было расходовать три пуда. Обработка и перевозка были так неблагоустроенны, что у покойного В. А. Кокорева были убытки и тогда, когда он продавал в Нижнем пуд керосина по 3 руб. Тогда-то он обратился ко мне с тем, чтобы я съездил в Баку и, если нельзя удешевить добычу и перевозку, закрыл бы невыгодное дело. Оттого-то я и знаю это русское дело с его колыбели. Оно развивалось постепенно, и ему всегда покровительствовал таможенный тариф. Я же никогда не раскаивался в том, что прибавил свой голос к тому, чтобы, во-первых, сняли откупа на нефть и продали колодцы раздробно в частные руки и, во-вторых, поддержали возникновение дела таможенным окладом на американский керосин, хотя знал, что через это продукт, весьма важный для потребления, поднимется в цене. При пересмотре тарифа в 1868 году на керосин наложили пошлину по 55 коп. с пуда, а цена тогда была уже спущена в Америке до 2 1/2 руб. за пуд, в России пуд обходился около 3 1/2 руб., и пошлина ложилась примерно в виде 20% лишнего расхода в портах, служивших местами ввоза. Не описывая всей сложной истории развития нефтяного дела на Кавказе, скажу только, что, не будь таможенной пошлины на американский керосин, не было бы русского, т. е. до сих пор освещалась бы Россия американским. Утверждаю это потому с полной уверенностью, что лично знал всех начинателей: В. А. Кокорева, М. И. Мирзоева, А. Н. Новосильцева, Л. Э. Нобеля и других, и их расчеты у меня живы в памяти. В них всегда входила таможенная охрана — пока дело шло о начале, а потом, когда дело дошло до соперничества не с Америкой, а внутри России, тогда только забыли про тарифы, потому что цены должно было спускать и спускать, чтобы продать добытое. Так вышло следующее: в 1873 году ввезено к нам 2 3/4 млн. пудов керосина американского, а в 1883 году только 1/2млн. пудов, а в 1886 году уже вывезено нефти и нефтяных продуктов из России 10 3/4 млн. пудов, в прошлом же 1890 году вывезено одного керосина 39 млн. пудов. Цена при этом упала — конечно, оставляя заработок всем деятелям — до того, что пуд очищенного керосина на бакинских заводах можно было иметь по 15 коп. И хотя казна потеряла таможенный доход на американском керосине, доходивший до 1У2 млн. руб., но ныне получается с русского керосина акцизных сборов более 10 млн. руб. в год. Не будь таможенного обложения керосина — не было бы русского нефтяного дела, и американская стачка или синдикат [промышленников] поднял бы, наверное, современные цены на свой керосин, а мы бы платили, и помимо таможенного оклада или всякого казенного налога, за освещение керосином много более, чем платим ныне благодаря протекционному налогу. И весь бы мир платил дороже, и улучшать не было бы охоты.
