Василий Шульгин - Три столицы
1 октября 1925 года он написал для «Нового времени» статью «Одиннадцать заповедей», в которой на основах христианской морали мечтал о будущей программе «килевой» партии для России.
Начал он с заповеди «не сотвори себе кумира», разъясняя, что нельзя оправдывать преступлений вождей нации даже во имя родины. Призывал трудиться и ставил в пример Америку, где труд делает людей богатыми. Считал во имя заповеди «не убий» грехом личную месть, поскольку казнить может лишь правовое государство.
Он писал о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, о том, что в наши дни семья распадается, поскольку женщины отдаются не любя, а мужчины презирают женщин за это. «А если мужчина не хочет семьи, тогда он не хочет детей. А если он не хочет детей, у государства нет будущего. Это конец».
Заповедью «не укради» утверждается собственность. Но грабеж уже произошел. Так пусть хоть мужик сохранит свою землю на вечные времена.
Ему кажется, что народ в России поверил в ложь об «ужасах царизма», но все равно — родина прекрасна. Самое страшное — зависть, прямое нарушение заповеди «не пожелай». Ею пронизаны все взаимоотношения современных властителей России. «Зависть — это гад с пастью, дымящейся кровью». От слабости власти, от желания не потерять своих привилегий и проистекает величайшая жестокость ее. «Любите друг друга».
«Власть должна быть чутка и доступна. Если этому может помочь честная печать, надо помочь и печати. Если для этого нужен парламент, надо обзавестись и парламентом. Власть должна быть снисходительной к человеческой глупости. Она должна быть настолько сильной, чтобы не быть обидчивой. Кто силен, тот добр.
Власть должна быть милосердна к слабым. Отнюдь не связывая крылья передовым, сильным, тем, кто авангард нации, поощряя их мужество и смелость, власть должна вместе с тем подбирать упавших и отсталых.
Словом, выполняя свой суровый долг, власть, поощряя и карая, должна то и другое делать только во имя любви с твердой верой, что наступит день, когда люди станут умнее, чище, добрее…
Мрачному человеконенавистничеству не может быть места в светлом христианском государстве».
А что должна совершить «килевая партия»?
A) Углубить религиозное настроение нации.
Б) Во внешней политике проявлять миролюбие.
B) Во внутренней развить напряженную деятельность, чтобы пустить в ход все производительные силы страны.
Г) Требуя напряженного труда, не допускать переутомления, бережно сохраняя физическое и моральное здоровье населения.
Д) Стараться связать многовековое монархическое прошлое России с неведомым будущим. Вызволив из-под обломков весь живой материал, строить новую Россию в соответствии с этим материалом. Сохранить армию, возвращающуюся к традиционным порядкам.
Е) В отношении организованных уголовных преступников, именующих себя коммунистами, руками властей предержащих совершать акты возмездия, не переходящие, однако, пределы строгой необходимости.
Ж) Бороться с распутством мерами органического характера.
3) Укреплять началом собственности. В частности, закрепить землю документально, ибо недопустимо поземельное владение, основанное на уголовном титуле. Торжественным актом во имя высших интересов простить земельных захватчиков.
И) Стремиться, чтобы твердость сильной власти имела целью обеспечить населению наибольшее материальное благосостояние и наивысшую возможную духовную свободу.
Что ж, под такой программой ныне подписались бы многие.
В 1925 году, в Любляне (Югославия) вышла книга его зятя профессора А. Билимовича «Пафос хозяйствования». Каждый ее пункт был обговорен с Шульгиным, и поэтому она любопытна для нас.
В ней различались четыре типа участия различных слоев общества в хозяйственной жизни.
«1. Разрушать хоз. жизнь других, но самому обогащаться (классйческими типами участия останутся властвующие в России «коммунисты»); (Сделаем поправку — это не относится к так называемым «рядовым коммунистам». — Д. Ж)
2. Разрушать хоз. жизнь других и самому оставаться бедняком (это типично для русских социалистов-народников различных оттенков),
3. Развивать хоз. жизнь других и увеличивать свой собственный достаток (это типично для хозяйствующего христианина, не являющегося подвижником),
4. Развивать хоз. жизнь других, но самому оставаться бедняком (это хоз. подвижничество, примеры которого нам дали русские святители в их устроении старой русской хоз. жизни; к этому типу должны быть причислены и многочисленные идеалисты — изобретатели и организаторы производства в позднейшее время)
Первый и четвертый типы — это два антипода. Недаром И. Бунин вспоминал слова историка Ключевского о том, что Россия погибнет, когда разрушена будет гробница св. Сергия Радонежского. А значит, возродится Россия, когда образы русских национальных устроителей жизни вновь встанут перед мысленным образом нашего народа… При этом сейчас пред лицом ужасающей нищеты, в которую ввергнут наш народ, важно не столько то, чтобы обогащающий других непременно отрекался сам от достатка, сколько то, чтобы вообще восстановилась русская хоз. жизнь. Пускай люди, которые помогут этому восстановлению, обогатятся сами, лишь бы восстановилось и возросло богатство русского народа. Важно только, чтобы обогащение отдельных лиц не получалось путем эксплуатации и разрушения хозяйства других»
Такова была хозяйственная программа, в которой прослеживается влияние нэпа и отголоски ранних религиозно-нравственных учений. Но кто мог услышать этот слабый голос в стране, опущенной в горловину чудовищной мясорубки бесчеловечного эксперимента, который проводился по прописям учения сугубых материалистов? В резюме этого труда говорилось:
«Не позволяйте материальным потребностям вытеснять духовные… Не становитесь рабами материальных благ, не позволяйте им принижать своего духа… Уважайте все отрасли продуктивной и общеполезной хоз. деятельности — домашнее хозяйство, сельское хозяйство, ремесло, индустрию, транспорт, торговлю, кредит, банки, даже биржу, да, даже биржу, так как и она необходима и полезна, если только правильно выполняет свою функцию. Во всех этих отраслях, начиная с предпринимателя и кончая рабочим, может проявляться подлинный творческий пафос… Не забывайте о социальной политике и социальной реформе, которая должна устранять болезненные наросты на хоз. механизме. Ибо подобно тому, как ржа разъедает железные стержни, эти наросты разъедают здоровое хоз. творчество, губят его красоту и софийность, гасят пафос хозяйствования»
Это полезное чтение. Особенно сейчас, когда делаются попытки наладить хозяйственную жизнь страны и бороться со все растущими «наростами». Правда, без отчетливого духовного учения, которое оживило бы убитую душу русского народа, менее других жадного до материального благополучия…
На маленьком вокзале городка Шульгина провожали все — даже сам Врангель и грудные дети в колясках, новорожденные в изгнании. Таков был обычай. Официальная версия — поездка в Польшу по своим делам. Мария Димитриевна еще была в Париже…
Генерал Климович сказал на перроне:
— Я Якушеву верю, иначе не стал бы вам помогать. Но не до конца… Вы — отец, риск — ваше дело. Разузнайте поподробнее о «Тресте».
Чебышев все еще пытался его остановить.
— Сына вы не найдете. А если и найдете, каким образом вывезете бедного сумасшедшего?
Путь в поезде у Шульгина был недалек. В Новом Саде он сел на пароход и поплыл вверх по Дунаю, усердно приглядываясь к своим попутчикам. В 1922 году приставленного к нему агента ГПУ взяли под наблюдение и нейтрализовали, но в 1923-м из фотографии, где он снимался, пропали его карточки…
Билет на пароход был взят до Вены, однако Шульгин сошел в Праге, а оттуда, стараясь не попадать на глаза русским, проследовал в Польшу, где жил в Ровно у дальних родственников, отращивая бороду, изменяя внешность. На всякий случай он съездил на свою мельницу в Агатовке, которая была, как мы помним, на самой границе, — для проверки, нет ли слежки, ибо собирался перейти границу в другом месте.
У родственников в Ровно он нашел «Хатха-Йогу», которая произвела сильное впечатление на его мистическую душу. Он не видел большой разницы в индийской философии и христианском вероучении. Это было в ноябре — декабре 1925 года, а когда мы впервые увиделись с ним в Гагре, он через сорок с лишним лет перечитывал сочинение йога Рамачараки, которое прислали ему московские друзья. Он вспомнил, какая мысль посетила его в Ровно: если человек достигает известного уровня развития, он получает тайного руководителя, ему «случайно» начинают подвертываться книги, отвечающие на мучительные вопросы.
И он всегда исповедовал максимы индийских мудрецов о том, что самые радикальные политические и социальные перемены никогда ничего не изменят, так как в новые формы существования человека перекочевывают старые недуги, человек остается, чем был, а совершенное общество не может быть создано людьми или состоять из людей, которые сами несовершенны. Но это не просто пессимизм, это осознание необходимости самосовершенствования…
