Коллектив авторов - Доктрина Русского мира
Периферия русской сферы дискретна: к ней относятся как географические удаленные и необустроенные сообщества, в том числе на границах с другими цивилизационными ареалами, так и сообщества – территориальные эксклавы (Приднестровье), так и диаспора. Последний элемент неоднороден: это а) отчужденные сообщества бывшей советской территории в союзных и нейтральных странах СНГ, б) отчужденные сообщества в странах, управляемых колониальными режимами, в) сообщества социально благополучных эмигрантов в западных странах, г) сообщества малообеспеченных эмигрантов в странах Восточной Европы и Латинской Америки, д) сообщества эмигрантов в кризисных странах.
В настоящее время географически удаленные и необустроенные сообщества, как и русские меньшинства в регионах с преобладанием иноязычного и иноверного населения, не относятся к ведению Россотрудничества, так как территориально относятся к России. Однако преобразование ведомства в новое качество должно повлечь за собой и смену подходов к этнокультурным и природным изолятам. Центры русской культуры, которые действующее Россотрудничество открывает в странах Запада, были бы более востребованы именно в изолятах в самой России, где ни церковные, ни партийные организации их не могут заменить. Если в республиках Северного Кавказа уместна организация таких центров на базе учреждений высшего образования и науки, то в природно-географических изолятах – на базе градообразующих структур (производственных, военных). Во втором случае их предназначение состоит в поддержании духа удаленных сообществ, наделении их статусом форпоста Русского мира в покорении природных пространств и стихий, по большему счету, в осмыслении жизни перспективой развития.
Функция представительств Россотрудничества в регионах-эксклавах содержит существенные дополнительные элементы. Политические эксклавы – к которым относится не только Приднестровье, но и Калининградская область – располагаются в условиях конфликтного соседства, где не только местные элиты, но и широкие слои населения являются объектами внешнего информационно-психологического воздействия. Приоритетом этого воздействия является не только шельмование Русского мира в целом, но и прицельная дискредитация местных элит. Более того, соседствующие колониальные режимы склонны для своей внутренней аудитории использовать любые неурядицы у нас, будь то кадровые ротации, социальные эксцессы или уголовные эпизоды, как примеры «русской отсталости», «русской дикости», «русского воровства». Так легче отвлекать внимание от собственной колониально-торгашеской нечистоплотности и созданных ею социальных язв. При этом пропагандистский аппарат этих режимов не только стремится перевести любые местные неурядицы в свою пользу, но и активно вовлекает местных информаторов. Такая практика, существующая в Молдове относительно Приднестровья, в Грузии – относительно Абхазии и Ю.Осетии, на Украине – в отношении Новороссии и Крыма, давно нуждается не только в информационном, но и в организационно-политическом противовесе.
Расчет на эффективность вовлечения русских диаспор в русские цивилизационные задачи вообще и в русское имперское дело в частности, должен исходить из объективных возможностей и издержек выбора для лиц с двойной лояльностью. В одной среде проживания у русской диаспоры нет вообще никакого «света в окошке» для выбора идентичности, кроме вливания в Русский мир, но нет и того давления среды, которая подталкивает к кристаллизации идентичности. В другой среде давление присутствует, но существует и альтернатива выбора. В третьей среде, даже если диаспора многочисленна и интеллектуально богата, ее вливание в Русский мир осложнено множеством издержек – от идеологических до бытовых.
Эти принципиальные различия диктуют необходимость дифференцировки подхода к диаспоре и соответственно специализацию деятельности как внутри профильного ведомства, так и среди интеллектуальных и образовательных центров в России и за рубежом. В Россотрудничестве или ведомстве-наследнике должны возникнуть профильные департаменты помимо и «сверх» страновой специализации. Они могут пользоваться общим библиотечным и цифровым библиотечным фондами, сотрудничать в организации общих мероприятий, но должны иметь и разные базы личных данных, и разные приоритеты в организации труда.
Простаивающее оружиеЛюбое, даже небольшое этнокультурное сообщество, находясь под давлением, склонно создавать героические мифы – поэтому, в частности, столь много почитаемых героями фигур по обе стороны палестино-израильского и армяно-азербайджанского конфликтов. Большая цивилизация может не усматривать в этом практической необходимости, как нет сегодня героев-современников ни у США, ни у Китая. Однако современная Россия, во-первых, участвует не в одной войне, во-вторых, противостоит в одной из них, сирийской, превосходящим наднациональным силам. При этом наши люди, жертвующие собой – в отличие от карикатуристов «Шарли Эбдо» – воплощают продолжение того человеческого типа, который в середине ХХ века выступал единственным и незаменимым спасителем нескольких цивилизационных миров. Но хотя в 2014 году время героев в России объективно наступило, мы не слышим о них не то что былин, но даже соответствующих жанру документальных лент. На сегодня украинская война в документальном кино отразилась в одной качественной ленте – но не о героях, а о жертвах. Между тем русской культуре претит образ жертвы.
Кто такие Ряфагат Хабибулин и Евгений Долгин, должен знать не только каждый первоклассник в нашей стране, но и каждый юный ополченец в Донецке и каждый юный партизан в Одессе или Ровно. В свою очередь, донецкие герои, какими бы ни были обстоятельства их гибели (эти детали можем оставить историкам), должны войти в наш общецивилизационный пантеон. Чтобы чужие уважали, своих славят.
Создание Общества русской словесности, которому теперь поручено разрабатывать языковую политику России, – вполне закономерный и логичный шаг: коль скоро язык – лишь одна из черт идентичности, забота о нем – одна из профильных задач, отдельная функция. Точно так же отдельная задача, – восстановление не только памяти о соратниках во Второй мировой войне, но и об инженерах, архитекторах, ученых, гуманитариях, которые почти полвека после этой войны вкладывали силы и таланты в развитие многих стран мира. Построенные с нашим участием плотины, АЭС, заводы и города, вместе с легионом обученных нами специалистов – самостоятельный козырь и «тема» для нашей публичной дипломатии.
Несмотря на то, что российское «гибридное влияние» стало постоянной темой мировой публицистики (политической и военной), западные социологи оценивают эффективность российской «мягкой власти» не очень высоко, давая нам скромное 14-е место. По определению Дж. С.Ная, основным содержанием мягкой власти является презентация пропагандирующей стороной совершенства собственной модели, т. е. «наступление очарованием» (charm offensive). Исходя из этого критерия, следует признать, что культурная программа ПМЭФ с экскурсиями по рекам и каналам «Северной столицы» ближе к понятию «мягкая власть», чем полемика об Украине или Ближнем Востоке в ток-шоу Владимира Соловьева. Крылатое выражение «Юпитер, ты сердишься – значит, ты неправ» применима не только к личностям, но и к жанрам. В некоторых пропагандистских жанрах стремление активизировать Русский мир приводит к результатам, противоположным задуманному.
Государственный эфир словно соревнуется в освещении деятельности мелких антигероев. Мы слышим о Порошенко и Гройсмане на порядок чаще, чем о Евгении Шевчуке, Рауле Хаджимбе и Леониде Тибилове. Знания российского телезрителя о Прибалтике почти ограничиваются проведенными там американскими маневрами. Мы в полном неведении о Балканских странах. Отказ премьера Болгарии от присоединения ВМФ его страны к эскадре НАТО – для нас полный сюрприз, поскольку до сих пор о Болгарии говорилось либо плохо, либо ничего. Об очередной попытке госпереворота в Македонии, о недавнем «градозащитном» бунте в Белграде, молчал не только телеэфир, но и новостные ленты.
Только из освещения ПМЭФ мы узнаем о том, насколько глубоки и интересны связи России с европейским и исламским деловыми сообществами. Заодно – редкий случай – услышали с телеэкрана речь президента Казахстана. Много ли нам известно о наших партнерах по СНГ, ЕАЭС, ШОС, ОДКБ? Знаком ли нам вид города Астаны, не говоря о таком «таинственном» городе, как современный Ашхабад – находящийся сегодня в центре не только внимания, но и конкуренции великих держав? Чем в этих странах занимаются люди, говорящие и думающие на русском языке? Какая часть из них принадлежит к Русскому миру, а какая ангажирована в медиа-машину Джорджа Сороса? Что мы делаем для того, чтобы база нашего влияния и просто авторитета в обществах этих стран стала шире? И на каком основании нам ожидать от этих обществ особого отношения к Москве, а не к Пекину, Токио, Дели, если мы сами погрузили Среднюю Азию в информационный вакуум?
