Александр Павлов - Демон перемен
Казалось бы, вот и «дельта» свободы решений — ведь не под копирку же! Где-то любые, где-то красные, где-то зеленые. Но эта дельта возникает вовсе не из-за знания ситуации и принятия реального решения, а лишь из-за разницы в стандартизованных документах, которые фиксируют реакции на федеральные сигналы. Это различного рода планы и стратегии, которые, впрочем, тоже создавались как реакция на сигнал из центра. Создавались при этом как механизмы фиксации вчерашних механизмов реакции на сегодняшние угрозы, т.е. попросту оформляли в виде документа набор совершенно случайных предыдущих псевдо-решений.
Круг замкнулся по очевидной причине того, что функционирование механизма «без знаний» всячески поддерживается и на федеральном уровне. С этого уровня процесс видится как укрепление властной вертикали, т.е. как превращение регионов в исполнителей верховной воли, которую в этой модели неизбежно следует считать исключительно мудрой. Все просто — когда на остальных уровнях иерархии знание отсутствует, неизбежно должна возникать иллюзия абсолютного знания на самом верху, иначе пришлось бы признать простой факт того, что решений как таковых в поле власти нет вообще. Впрочем, как и основы для их принятия — то есть знания о реальной ситуации.
Но даже если признать абсолютную мудрость посылаемых сигналов, возникает логический парадокс при поиске ответа на очевидный вопрос: «из каких источников берется абсолютное знание, априори необходимое для абсолютно мудрых решений?» И тут опять круг замыкается — знание берется из регионов.
Выход из логического тупика только один — признание того, что вместо знания сигналы основываются на некой информации. Из этого с той же неизбежностью следует и второй вывод — причины и следствия поменялись местами. Решения не принимаются на основе знаний, а по факту своего принятия обосновываются с помощью псевдо-знаний, то есть формально перестают быть решениями.
Получается замкнутое само на себя самодостаточное пространство, которое, по большому-то счету, даже не нуждается в наличии объекта управления. Единственное множество в этом пространстве, где становятся возможны реальные решения и реальные знания, — это пограничное множество. То есть, реальные решения — это лишь решения по допуску в пространство власти, а реальное знание — это знание о вхожести в это пространство. Других решений и знаний нет.
По следам Давоса: маргинальность экспертизы
Место экспертной деятельности в России прочно заняла деятельность по обоснованию действий власти, а место будущего — фиксация вчерашних реакций на сегодняшние угрозы. Подобная структура квазиэкспертизы ныне оформлена законодательно и уже привела к выстраиванию своеобразной вертикали псевдознания.
Завершение всемирного экономического форума в Давосе ознаменовалось в зарубежной прессе массой публикаций с итогами и оценками прошедшего форума. В российском информационном пространстве почти полная пустота. Складывается ощущение, что Давос мало кому интересен, а проблемы и вопросы, которые на нем обсуждались, если и имеют отношение к российской реальности, то настолько косвенное, что не заслуживают внимания. Но это только видимая сторона. Если провести более глубокий анализ, то окажется, что имеет место изменение отношения к экспертизе, которое сложилось в России в последние годы. Что такое по своей сути Давос? Это собрание экспертов, одна из целей которого — формирование палитры экспертных мнений по тем или иным вопросам, то есть получение более или менее внятной экспертной картины. Иногда противоречивой, но от этого не перестающей быть источником знания, которое может быть использовано для планирования, оценки и целеполагания.
Подобное использование экспертизы в государственных целях в России ныне практически исключено. Источником знания становится сама власть, а роль экспертов в большинстве случаев сводится к обоснованию уже принятых решений и уже запущенных действий.
Процесс превращения запроса на знание в запрос на фактическое обоснование наличия абсолютного знания о реальности у власти легко можно проследить по разнообразным тендерам на разработку аналитики. Уже давно технические задания к ним формируются таким образом, что в явном или неявном виде включают в себя указание на выводы, к которым должны прийти исполнители, то есть фактически заранее формируют экспертизу, право на которую монополизируется заказчиком. Этот процесс проходил достаточно стихийно до момента принятия в июне 2014 года федерального закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации», который выстроил полноценную вертикаль стратегического планирования, которая охватила все уровни власти и практически все пространство экспертизы. Закон прямо определил, что цели, приоритеты и задачи развития на всех уровнях власти должны быть согласованы между собой, а стратегии в своей основе стандартизованы.
Большинство регионов, принимая, как того требует федеральный закон, собственные законы «О стратегическом планировании», возложило вопросы стратегического планирования в части его целеполагания и утверждения разработанных стратегий на региональные Правительства, часть регионов — на представительные органы государственной власти.
Дальше всех пошла Ульяновская область, где региональным законом «О правовом регулировании отдельных вопросов, связанных с осуществлением стратегического планирования на уровне Ульяновской области» было прямо установлено, что цели и задачи стратегического управления определяет лично губернатор.
Анализ разработанных в 2015 году региональных и муниципальных стратегий позволил выявить основной принцип утверждения целей и задач, которые вошли в технические задания на разработку документов стратегического планирования. Принцип оказался простым — региональные власти собрали все крупные реализуемые либо планируемые к реализации проекты и уже продекларированные приоритеты и направления развития, и на их базе с учетом федеральных целей и задач сформировали собственные цели и задачи развития регионов.
По очевидным причинам экспертиза при таком подходе оказалась исключена, приоритетом было обоснование собственных действий, которые, в свою очередь, во многом были следствием реакции на предыдущие, порой противоречивые, федеральные сигналы.
В результате разработчики стратегий получили технические задания, которые уже включали в себя все то, что должна обосновывать стратегия. Оставалось лишь подвести под это аргументацию в виде анализа рисков и угроз, стоящих перед регионом. Таким образом, само понятие экспертизы потеряло в этом случае смысл по причине инверсии причинноследственных связей.
Полученные стратегии лишь фиксировали вчерашние реакции на сегодняшние угрозы, будущего времени в них как такового попросту нет. Эти документы, в соответствии с принципом согласования стратегий всех уровней, легли в основу разработки уже муниципальных стратегий, технические задания для разработки которых требовали прямого соответствия региональным. Затем в вертикаль оказались вписаны и отраслевые стратегии, которые регионы стали тоже увязывать с региональными, что зачастую приводило к парадоксальным результатам.
Требование стратегического единства окончательно сформировало пространство квазиэкспертизы, которая не производит знание, а лишь обосновывает заранее известный результат. Особую пикантность ситуации придает то, что и власть никаким стратегическим знанием не обладает, лишь фиксируя и пролонгируя в лучшем случае настоящее, а то и прошлое. Реальная же экспертиза для власти всех уровней оказалась полностью исключена из официальных каналов обратной связи с объектом управления, причем на законодательном уровне.
То есть, вполне официально реальная экспертная деятельность стала маргинальным занятием в отличие от квазиэкспертизы, которая начинает принимать институциональные формы в полном соответствии со «стратегическим» трендом.
В регионах активно формируются разнообразные НИИ развития, институты будущего и прочие административные сущности, деятельность которых сводится к имитации реальной экспертизы. На этом фоне всемирный экономический форум выглядит для людей, включенных в пространство российской власти, которая привыкла формировать для себя объекты управления и взаимодействия самостоятельно, совершенно непонятной сущностью. Причина в наличии у реальной экспертизы будущего времени.
У нас своя стратегия — бесконечное продолжение настоящего. Рассуждения о будущем здесь могут быть интересны только в разрезе пополнения набора возможных рисков и угроз, которые можно использовать для обоснования действий. Но пополнения этого набора не случилось — ничего нового, что можно использовать для целей российской квазиэкспертизы, на форуме не прозвучало.
