Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2004-05гг. (v1.1)
Для радикальных левых появление новой Левой партии оказалось неожиданным и болезненным вызовом. Представители многочисленных ультралевых сект очень убедительно рассуждают об оппортунизме ПДС, но их собственная безгрешность нередко гарантируется отказом от любой практической деятельности. Во время бурной дискуссии, проходившей в Берлине в июле нынешнего года, много говорилось о правах национальных меньшинств, о борьбе с расизмом, но организаторы не смогли привлечь в зал ни одного турка, ни одного иностранного рабочего. Собственное мнение представителей меньшинств явно никого не интересовало. За них говорили образованные арийские радикалы.
Бурю протестов на левом фланге вызвало высказывание лидера WASG Оскара Лафонтена о том, что немецкие рабочие теряют свои места из-за социального демпинга. Показательно, что дискуссия свелась к чисто филологическому вопросу: имел ли политик право употреблять для обозначения иностранцев слово Fremdarbeiter, которое использовалось в нацистской Германии для обозначения людей, привезенных в Рейх для подневольного труда. Между тем именно термин Fremdarbeiter, пожалуй, наиболее точно отражает статус польских и других восточноевропейских рабочих, которых в соответствии с новыми правилами Евросоюза можно теперь импортировать на Запад, не обеспечивая им ни условий труда, ни заработной платы, соответствующих местным законам.
По решению брюссельских бюрократов, восточноевропейские фирмы могут привозить своих сотрудников, как бы на основе экстерриториальности. Им выплачивается зарплата по нормам Восточной Европы (в 5-10 раз меньше минимальной зарплаты установленной законом для Запада), налоги начисляются (или не начисляются) в своей стране, то же относится к требованиям техники безопасности, социального страхования и т.д. Люди находятся фактически на казарменном положении. Так ли это отличается от положения Fremdarbeiter’ов во времена нацизма? Разница лишь в том, что при Гитлере дешевую рабочую силу привозили, чтобы занять опустевшие из-за войны рабочие места, а сейчас - для того, чтобы подорвать позиции европейского рабочего класса, дезорганизовать профсоюзы, снизить зарплату.
Если левые по соображениям политкорректности отказываются говорить о подобных вещах, они проявляют безответственность не только по отношению к западным рабочим, но и по отношению к восточноевропейским трудящимся. По этому поводу газета Junge Welt ехидно заметила, что придется выбирать, кем себя считают левые - политическим движением, отстаивающим интересы рабочего класса или политкорректным лобби, рассуждающим о пользе миграции?
Парадоксальным образом ультралевые здесь смыкаются с либеральными правыми. Однако главная проблема состоит всё же не в политкорректности, которая, в конечном счете, имеет и свои положительные стороны. За прошедшие полтора десятилетия левые привыкли к поражениям. Они боятся победить, боятся ответственности. И каждый раз, когда политики из ПДС демонстрируют соглашательство по отношению к правящему классу, радикалы испытывают нечто вроде интеллектуального оргазма. Ведь соглашательство реформистов становится безупречным моральным алиби для ничегонеделания самопровозглашенных революционеров.
Можно продолжать своё комфортное существование на обочине системы, удовлетворяя себя приятными идейными дискуссиями на собственных собраниях и ритуальным участием в демонстрациях, которые ничего не меняют. Вызов, который бросает политическому истеблишменту новая Левая партия, связан с серьезным моральным риском. Альтернатива, предлагаемая Лафонтеном и его коллегами из ПДС, безусловно, является реформистской, и она, несомненно, может потерпеть поражение. В том числе из-за умеренности, непоследовательности и слабости собственных политических вождей.
Но само появление Левой партии и её успех радикально меняют обстановку в Германии и Европе: подорвана монополия неолибералов на парламентскую политику, впервые со времени русской революции мы видим массовый организованный выход активистов и функционеров из социал-демократической партии, переходящих в более левую организацию. Это создает новую общественную динамику. Возникает новое массовое движение, причем оформленное политически. Да, оно не революционно. Но миллионы трудящихся - тем более в Западной Европе - не могут в одночасье стать революционерами.
Левой партии ещё предстоят серьезные испытания. Но она уже стала частью политического пейзажа современной Германии, Европы и мира. Формально сложившаяся ситуация может показаться даже благоприятна для социал-демократов. Ведь потерянные ими избиратели не уходят к правым. Следовательно, Христианская демократия не сумеет даже вместе с либералами набрать достаточного количества голосов, чтобы сформировать коалицию самостоятельно. Ей придется обращаться к тем же социал-демократам, которые останутся в правительстве в рамках «Большой коалиции». Созданию такой коалиции ничто не мешает.
Между социал-демократами и правыми давно нет программных или идеологических различий. Но с точки зрения политической перспективы «Большая коалиция» станет окончательной катастрофой для социал-демократии. Она по-прежнему будет вынуждена брать на себя ответственность за проводимую в стране антисоциальную политику, а роль ведущей оппозиционной силы отойдет к Левой партии.
МОДА НА МОЛОДЕЖЬ
Не проходит и нескольких дней, чтобы нам не сообщали об очередном молодежном мероприятии, проведенном сторонниками или противниками власти. То судят активистов Национал-большевистской партии, то проводят дорогостоящий летний лагерь для прокремлевского движения «Наши». Другой летний лагерь, устроенный Молодежным Левым Фронтом под Краснодаром, местные власти грозят разогнать с применением силы.
Молодежные летние лагеря, организуемые различными политическими силами, вообще стали темой сезона. За ними гонялось телевидение, которое в прошлом году на подобные мероприятия не обращала никакого внимания. Опаздывая, или приезжая не вовремя, ленивые телевизионщики требовали, чтобы самые зрелищные моменты для них повторили специально. И некоторые наивные молодые люди на это шли.
А тем временем на улицах была своя жизнь. Хитом сезона стала акция Авангарда Красной Молодежи, который перекрыл улицу возле Генеральной прокуратуры, требуя освободить арестованных национал-большевиков. В дело вступил ОМОН. Журналисты со смаком обсуждали детали побоища: разбитые головы, сломанные руки. Национал-большевики плакали от зависти.
Сказывается, конечно, сезон отпусков. Серьезные политики уехали отдыхать к морю, но телевидение и Интернет на этот период ведь не выключишь! Что-то надо показывать. Молодежь выручает. Число различных политических событий с участием молодых людей заметно выросло, но отнюдь не потому, что столь же резко увеличилось количество политически ангажированной молодежи. Просто к её действиям неожиданно оказалось приковано повышенное внимание. А это, в свою очередь, стимулировало активность.
Ещё недавно молодежь особого интереса для политиков не представляла. Согласно статистике, люди в возрасте от 18 до 28 лет по большей части не голосуют. Поколение, выросшее в условиях, когда фальсификация выборов является нормой, а ложь считается хорошим тоном, не видят смысла участвовать имитации демократии. Чаше всего, они просто заняты своими делами - учатся, ищут работу, устраивают личную жизнь, стараясь держаться подальше от политики. Политизированное меньшинство присоединяется к радикальным движениям - от ультра-правых до ультра-левых. Общим для всех этих групп является одно: они не участвуют в выборах.
Политики предпочитали иметь дело с проверенным контингентом советского времени, приученным приходить на заведомо бессмысленные выборы с единственным кандидатом и опускать бюллетени неизвестно за кого. Именно к ним обращались пропагандисты, именно они обеспечивали посещение народом избирательных участков, никогда не задумываясь и не задавая вопросов о результатах ритуальной процедуры. А уж о правильном подведении итогов заботились чиновники из Избирательных комиссий. Но внезапно власть почувствовала, что эта надежная система начинает давать сбои. Что случилось?
В начале нынешнего года покорные и безропотные старики взбунтовались, стали перекрывать улицы и осаждать правительственные здания. Причем вразумить их не могли не только представители власти, но и уполномоченные функционеры коммунистической оппозиции. А с другой стороны, по соседству с Россией прокатилась волна политических переворотов, получившая по недоразумению наименование «цветных революций». Все подобные перевороты, так или иначе, были связаны с оспариванием результатов выборов, а решающую роль в них сыграла молодежь. Кстати, не очевидно, что молодежь, громившая правительственные здания в Грузии или Киргизии, сначала поучаствовала в выборах.
