Владимир Козлов - Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.
Только к 2 часам ночи 24 июля прибывшие в Александров воинские подразделения подавили бунт, а пожарные команды смогли приступить к тушению пожара. Помещения милиции и аппарата к этому времени уже полностью выгорели. В огне погибло множество служебных документов, уголовных дел, бланков паспортов и т. д.[658]
24 июля по факту беспорядков в г. Александрове было возбуждено уголовное дело по признакам ст.79 УК РСФСР (массовые беспорядки). Расследование вела специально созданная и выехавшая в Александров оперативная группа КГБ при Совете Министров СССР.[659] На место происшествия прибыли руководящие работники Владимирского обкома КПСС, исполкома областного совета, управления внутренних дел, прокурор области, начальник следственного отдела прокуратуры области и другие. В городе был проведен городской партийный актив, а на предприятиях и в учреждениях партийно-комсомольские собрания.
Идеологическими мерами дело в таких случаях никогда не ограничивается. Власти подумали и о полицейских предосторожностях. Несколько дней город патрулировали военные. Были усилены народные дружины, члены которых также присматривали за порядком.[660] Шел поиск активных участников беспорядков. Найти их не составляло особого труда — в первые же дни было арестовано 13 человек.[661]
Спустя месяц (22–25 августа) на открытой выездной сессии Владимирского областного суда было рассмотрено уголовное дело по обвинению девяти активных участников нападения на Александровский горотдел милиции и на тюрьму. На процесс были допущены только тщательно проверенные люди. Пропуска распределялись партийными, профсоюзными и комсомольскими организациями. По обычной практике подобных воспитательных процессов, призванных подтвердить «отщепенство» подсудимых, наряду с государственным обвинителем выступали так называемые общественные обвинители — электромонтер и ткачиха. Четверо подсудимых (Савасеев, Горшков, Сидоров и Барабанщиков) были приговорены к расстрелу, пять остальных (Клочкова, Гречихин, Сингинов, Федоров и Логинов) получили максимальный срок тюремного заключения — по 15 лет.[662] После процесса на промышленных предприятиях города Александрова и района прошли митинги и собрания, «на которых трудящиеся единодушно одобрили приговор суда». О приговоре сообщили областная газета «Призыв» и все районные газеты области,[663]5–9 октября 1961 г. состоялся второй открытый процесс. Место заседания перенесли в областной центр — город Владимир, общественные обвинители на суде не выступали. Приговоры были без смертной казни. Но все 9 подсудимых были осуждены на максимальный срок лишения свободы — 15 лет.[664] Особой пропагандистской шумихи вокруг этого процесса власти устраивать не стали.
Массовые беспорядки в Александрове и судебные процессы над их активными участниками не вызвали никаких политических реакций и со стороны «антисоветских элементов» (в отличие от Мурома). Вероятно, очевидный для всех криминальный характер этих событий, совершенно не облагороженных хоть каким-то подобием «политики», не мог вдохновить потенциальных «протестантов» на выражение недовольства, а подпольных «антисоветчиков» — на написание листовок. Но интерес у оппозиционных групп к событиям как Муроме, так и Александрове, безусловно, был. Известно, например, что участник одной из московских подпольных групп, студент вечернего отделения философского факультета МГУ Э. С. Кузнецов, узнав о волнениях в Муроме и Александрове, специально ездил в эти города, чтобы выяснить, «не носили ли эти беспорядки политического характера».[665] Подробности поездки нам, к сожалению, неизвестны.
Глава 12
Бийск-1961, или бунт в базарный день (25 июня 1961 г.)
«Пьяный базар» в Бийске и его завсегдатай
Лето 1961 г. было урожайным на пьяные бунты и волнения. Среди них (наряду с Муромом и Александровым) оказались события в Бийске (Алтайский край). В этом городе типичный для советской системы конфликт между «экономикой» (выполнение плана) и «политикой» (кампания по борьбе с пьянством) завершился победой «экономики». Торговые организации, стремясь выполнить план любой ценой, игнорировали ограничения на продажу крепких спиртных напитков, а в выходные дни торговали водкой на рынке прямо с машин. Городской базар стал своеобразным «клубом» для всех окрестных пьяниц. Все знали, что на базаре, и особенно в воскресные дни, можно без труда достать выпивку. Всегда находилось и место для немедленного распития водки. Рынок был переполнен потенциально горючим социальным «материалом». Между милиционерами и местными хулиганами установились личные неприязненные отношения. Ситуация, подобная бийской, не была ни уникальной, ни специфически конфликтной. Пьяный «шалман» на базаре мог и дальше в больших количествах поставлять задержанных за пьянство и хулиганство в КПЗ местного отдела милиции, пока у местных властей в ходе какой-нибудь очередной кампании по борьбе с пьянством не дошли бы руки до «наведения порядка».
Утром 25 июня милицейский наряд (участковый уполномоченный Зосим и рядовой Лейзерзон) занимался привычным делом. Составили протоколы о нарушении общественного порядка и доставили двух пьяных в милицию. Базарный день вполне мог закончиться как обычно, если бы не взбрело в голову главе семьи Трубниковых из Бийского зерносовхоза отправиться в город покупать машину или мотоцикл, имея при себе большие по тем временам деньги — 2580 рублей.
Семейство Трубниковых: в райцентр за машиной
Николай Трубников работал плотником, в 1947 г., в разгар репрессивной кампании по борьбе с хищениями государственного имущества, был осужден. Во время бийских событий ему было 38 лет. На рынок Трубников приехал с женой Марией, домохозяйкой, и зятем А. Прилепских. Машину Трубниковы не купили, зато встретили знакомых — мужа и жену Сафроновых. С ними они по базарной традиции выпили около 2 литров водки в близлежащем скверике. Пили, в основном, мужчины. После приятного застолья женщины отправились в туалет. Сумку с деньгами на это время Мария Трубникова передала на попечение зятя. Мужчины пошли с базара к автобусной остановке. По дороге Трубников довольно громко матерился, что привлекло к веселой компании внимание милицейского наряда — Зосима и Лейзерзона. На требование «прекратить безобразие» Трубников ответил потоком брани. А при попытке доставить его в дежурную комнату милиции (находилась на рынке) Николай Михайлович, наделенный большой физической силой, стал сопротивляться. Ему на помощь пришел зять, которого, впрочем, скрутили довольно быстро.
Милиционер Лейзерзон и бригадмилец Огнев доставили Прилепских (и сумку с деньгами!) в дежурную комнату. Взглянем на ситуацию глазами Трубникова: двое увели зятя, а вместе с ним исчезли в недрах милиции и деньги. Раздосадованный (не уберег семейных сбережений!) и возбужденный спиртным Трубников остался наедине с Зосимом. Конфликт разрешился нападением на милиционера. Узнавший о случившемся дежурный по городскому отделу направил на место «происшествия машину с двумя сотрудниками. Трубникова задержали. На его крики уже сбежалась толпа зевак, состоявшая в значительной своей части из пьяных завсегдатаев Бийского рынка. Они явно сочувствовали Николаю, поскольку и сами раньше оказывались на его месте. Раздались угрозы освободить задержанного силой. Трубников побежал. Зосим выстрелил вверх из пистолета. Люди отхлынули. Беглеца скрутили и с трудом затолкали в милицейскую «линейку». Николай продолжал вырываться, кричал, что его избивают, требовал вернуть астрономическую сумму денег, якобы отобранную у него — 30 тысяч рублей. Это было раз в 10 раз больше того, что привезли с собой Трубниковы. Снежный ком событий покатился под гору.
Мария Трубникова: «Отпустите мужа и отдайте деньги!»
Когда Трубников оказался в «линейке», на месте происшествия появилась его жена — Мария Петровна. Она поняла только одно. Мужа «забрали» в милицию, зять исчез, где семейные сбережения — неизвестно. Трубникова начала кричать: «За что забрали мужа?», схватила Зосима за рубашку и порвала ее. Под выкрики: «Грабители, паразиты, забрали деньги, надо убивать таких работников милиции», «Грабители, отдайте деньги», — Мария Петровна оказалась в машине, куда ее «вдавила» толпа. Трубникова плевала Зосиме в лицо, сорвала с него погоны… В конце концов разозленную женщину все-таки вытащили из машины. Тогда Мария Петровна забралась на «линейку», как на трибуну, и закричала: «Мы честно заработали деньги, а эти гады милиционеры их отобрали».
Трубникова была полностью сосредоточена на потерянных сбережениях. Муж уже сказал ей, что деньги у Прилепских. Но, могло ли это успокоить женщину? Ведь зять-то был еще раньше задержан милицией. Потому, наверное, и не могла сорокалетняя домашняя хозяйка откликнуться на призыв одного из милиционеров и сказать, что деньги нашлись. Для этого нужно было увидеть их воочию, «живьем», а словам милиции, она, по всей вероятности, ни на грош не верила.
